Однако в ожидании осени Джордж иногда все же соглашался сесть в автомобиль и частенько выезжал на прогулки с Люси и ее отцом. Он даже позволил маме с тетей вытащить себя на экскурсию по растущему заводу, который, как сообщил им начальник покрасочного цеха, сейчас «выдает по машине с четвертью в день». Джорджу было как никогда скучно, а вот Изабель искренне всем интересовалась и просила, чтобы ей подробнейшим образом все объясняли. Этим занималась в основном Люси, а отец лишь поглядывал на дочь и посмеивался над допущенными ошибками. Фанни держалась в стороне, ее уныние бросалось в глаза даже сильнее скуки Джорджа.
После экскурсии Юджин пригласил всех отобедать в новом ресторане, только что открывшемся в городе, и Изабель была поражена столичной атмосферой, царившей в заведении. Хотя Джордж тихонько подшучивал над ней, она не переставала восхищенно охать; ее веселость позволила Юджину превратить обычную трапезу в праздник.
Дурной настрой Джорджа сам по себе испарился, и он смеялся, наслаждаясь хорошим настроением мамы.
– Вот уж не думал, что и минералка может стукнуть в голову, – сказал он. – Или это все из-за места. Вот бы каждый раз, когда тебе взгрустнется, в городе открывался новый ресторан.
Фанни с вялой улыбкой поправила племянника:
– Она и не думала грустить, Джордж! – Но сразу же, словно испугавшись, что фраза прозвучала язвительно, добавила: – Не знаю никого с более ровным настроением. Вот бы мне тоже стать такой! – И хотя последние слова получились не такими задорными, как задумывались, Фанни удалось произвести на всех приятное впечатление.
– Нет, – ответила Изабель Джорджу, пропустив слова золовки мимо ушей. – Я такая веселая после прогулки по заводу Юджина. Разве не здорово, что кому-то удалось сотворить такое буквально из воздуха, – а ведь над ним смеялись! Разве можно не радоваться, что старому другу удалось воплотить свою идею, построив такой великолепный работающий завод? Сталь сверкает, все стучит и гремит, а рабочие – такие мускулистые парни и такие умные.
– Внимание! Внимание! – Джордж зааплодировал. – Кажется, среди нас леди-оратор. Надеюсь, официанты не возражают.
Изабель рассмеялась, ничуть не смутившись.
– Чудесно видеть такое, – сказала она. – Мы все счастливы за тебя, дорогой старина Юджин!
И она смело протянула ему руку через столик. Он быстро схватил ее, а смех в глазах сменился благодарностью: он почти растрогался, хотя не отличался особой чувствительностью. Вдруг Изабель обратилась к Фанни.
– Дай ему свою руку, Фанни, – задорно приказала она, и Фанни механически повиновалась. – Вот! – воскликнула Изабель. – Если бы с нами был брат Джордж, Юджина поздравили бы сразу три его лучших старых друга. Но мы и так знаем, что думает Джордж. Это просто великолепно, Юджин!
Возможно, окажись за столиком ее брат Джордж, он бы высказался и о том, что думает о ней самой, потому что непременно заметил бы, что именно сейчас она ведет себя «как четырнадцатилетняя девчонка». Но в этой ситуации заменой Эмберсону выступила Люси, прошептавшая на ухо Джорджу:
– Ну разве это не мило?
– Что? – спросил Джордж, но не потому, что не расслышал, – ему просто захотелось продлить приятные ощущения.
– Поздравление твоей мамы! Как она радуется! Она такая милая! А папа… – Люси с трудом подавила смешок. – Папа сейчас лопнет или громко разрыдается!
Но Юджин справился с эмоциями, вернув лицу привычное благодушие.
– Я когда-то писал стихи, – сказал он, – если вы помните…
– Да, – тихо вставила Изабель. – Я помню.
– Я уже не могу сказать, написал ли что за последние двадцать лет, – продолжил он. – Но кажется, рука вот-вот потянется к перу, чтобы отблагодарить вас за то, что вы превратили поход на завод в такой добрый праздник.
– Он благодарит! – хихикая, прошептала Люси. – Какие они сентиментальные!
– В этом возрасте все такие, – ответил Джордж. – Умиляются по любому поводу. Не важно, рестораны это или заводы!
И оба, пытаясь справиться с приступами смеха, поднялись из-за стола вслед за Изабель, собравшейся уходить.
На переполненной людьми улице Джордж помог Люси забраться в коляску, и они, торжествующе махая на прощание, отъехали, оставив Юджина крутить пусковую рукоятку автомобиля, в который уселись Изабель и Фанни.
– Как шарманку крутит – денежку просит, – сказал Джордж, свернув за угол на Нэшнл-авеню. – А я предпочитаю лошадей.
Но он подрастерял свою уверенность через полчаса, когда по дороге, бешено гудя, пронесся автомобиль Юджина, неожиданно появившийся позади. Он одним махом обогнал коляску и тут же скрылся за горизонтом: юная пара успела только заметить, как в легкой насмешке затрепетал кружевной платочек, зажатый в черной перчатке, пока тот не обратился в крошечное белое пятнышко, а затем и вовсе не исчез из виду.
Джорджа ошеломил такой поворот.
– А водить твой отец умеет, – сказал он, все еще находясь под впечатлением от дерзкой выходки. – Конечно, Пенденнис уже немолод, и я его особо не погонял. Я бы сам покатался на такой машинке, будь поменьше с ней возни: рукоятку крути да копайся в моторе… Ну, Люси, частично обед удался.
– Ты о салате?
– Нет. О твоем шепоте на ушко.
– Подхалим!
Джордж не ответил и придержал Пенденниса, переведя на шаг. Люси тут же запротестовала:
– Не смей!
– Почему? Ты хочешь его загнать?
– Нет, но…
– В чем дело?
Она заговорила очень серьезно:
– Я знаю, если мы едем так медленно, значит ты будешь отвлекаться на… на то, чтобы делать мне предложение! – И она повернула к нему зардевшееся лицо.
– Боже мой, ну ты и чертовка! – сказал Джордж.
– Джордж, пусти Пенденниса рысью!
– И не подумаю!
Она попыталась сделать это сама:
– Давай, Пенденнис! Но! Давай-давай!
Пенденнис не обращал внимания – не она была его хозяйкой. Джордж мягко рассмеялся:
– Люси, лучше тебя никого нет! Зимой, когда ты укутана в меха, такая румяная, я думаю, что красивее ты быть не можешь, но летом, в соломенной шляпке, легкой блузке, юбке с оборками, белых перчатках и туфельках с серебряными пряжками, да еще под розовым зонтиком, когда на щечках не румянец, а только намек на него, я думаю: как я ошибался зимой! Когда же ты забудешь про «почти» и согласишься стать моей невестой?
– Скоро! Вот тебе и ответ, а теперь пускай рысака!
Но Джордж упорствовал и уже пару минут был совершенно серьезен.
– Мне надо знать точно, – сказал он.
– Оставь это, Джордж, – взмолилась Люси. – Поговорим о чем-нибудь приятном.
Он немного обиделся:
– Разве тебе неприятно, что я хочу на тебе жениться?
Вот тут и Люси стала очень серьезной, как он и хотел; она опустила глаза, верхняя губа задрожала, как у ребенка, который вот-вот расплачется. Внезапно она положила ладонь на руку Джорджа, но тут же отдернула.
– Люси! – хрипло произнес он. – Милая, что случилось? Ты же сейчас разрыдаешься. Вот так всегда, – пожаловался он, – как только я заикнусь о женитьбе…
– Я знаю, – прошептала она.
– Ну и в чем дело?
Она подняла взгляд и печально посмотрела ему в лицо сквозь застывшие в глазах слезы:
– Я просто чувствую, что этому не сбыться.
– Почему?
– Это просто предчувствие.
– И у тебя нет причин…
– Это просто предчувствие.
– Ну, если это все, – уже уверенно сказал Джордж и рассмеялся, – значит мне беспокоиться не о чем!
Однако улыбка быстро исчезла с его лица, и он заговорил, словно пытался убедить ее в чем-то:
– Люси, как вообще что-то может произойти, если ты упорно твердишь «почти»? Тебе не кажется это безумным – говорить о предчувствии и что мы никогда не поженимся, – когда главное препятствие в том, что ты упрямо откладываешь помолвку? Это же совершеннейшая глупость! Я недостаточно дорог тебе, чтобы стать твоим мужем?
Она в отчаянии вновь опустила глаза:
– Дорог.
– И всегда буду?
– Да… боюсь, что так, Джордж. Я не меняю своих чувств и решений.
– Тогда почему же ты не отбросишь это «почти»?
Люси нервничала все больше и больше.
– Все это так…
– Что?
– Все так… неопределенно.
Тут Джордж застонал от нетерпения:
– Какая же ты чудачка! Что неопределенно?
– Есть одна вещь, – сказала она и нашла в себе силы улыбнуться. – Ты кое-чего не сделал. По крайней мере, ничего мне об этом не сказал.
Говоря это, она украдкой бросила на него взгляд, полный надежды, затем грустно отвернулась. На лице Джорджа явственно читались недовольство и удивление. Прежде чем заговорить, он специально выдержал многозначительную паузу.
– Люси, – с холодным достоинством наконец произнес он, – мне надо задать тебе несколько вопросов.
– Слушаю.
– Первый вопрос. Отдаешь ли ты себе отчет, что я не намерен открывать собственное дело или начинать профессиональную карьеру?
– Я как-то об этом не задумывалась, – тихо ответила она. – Даже не знаю…
– Значит, пришло время открыть тебе глаза. Я никогда не понимал тех, кто начинает бизнес, или становится юристом, или что там еще, если положение и семья позволяют им не делать этого. Ты сама знакома со многими жителями востока – да что уж говорить, и юга, – убежденными, что здесь, у нас, нет ни аристократии, ни достойного общества, ни культуры. Лично я сталкивался с толпой таких провинциальных снобов, и они возмущают меня. Среди моей братии в колледже была парочка выходцев из таких семей, где уже три поколения живут исключительно на доходы от состояния. И как они задирали нос! Мне с самого начала пришлось поставить их на место – они такого не забудут! Так вот, я убежден: им пора понять, что и в наших местах три поколения значат не меньше, чем где-то еще. Вот что я обо всем этом думаю, и поверь, это для меня действительно важно!
– Так что ты собираешься делать, Джордж? – почти выкрикнула она.
Он казался даже серьезнее ее, его лицо раскраснелось, а дыхание участилось. Джордж действительно говорил от всей души. Он почти дрожал от собственной искренности.