– Ты говоришь… людям кажется… – Джордж задрожал, но продолжил срывающимся голосом: – Им кажется, что моя мама влюблена в этого мужчину?
– Конечно!
– Он приходит сюда, они выезжают на прогулки и все такое, и люди думают, что у них был… роман еще до смерти отца?
Она серьезно посмотрела на него покрасневшими от слез, но уже сухими глазами.
– Неужели, Джордж, ты ничего не слышал? – тихо произнесла она. – Ты же должен был знать, что все в городе твердят об их скорой женитьбе.
Джордж издал неразборчивое восклицание, и его словно перекосило. Желудок сжался в узел.
– Ты знаешь! – закричала Фанни, вставая. – Ведь не думаешь ты, что я бы с тобой о таком заговорила, если б сомневалась, что тебе все известно? – В ее голосе звучала все та же искренность, что и во время их несчастного разговора: Фанни ни на секунду не кривила душой. – Джордж, если б ты этого не знал, я бы молчала. Иначе почему ты так вел себя с Юджином, почему отвернулся от них там, во дворе? Тебе ведь кто-то рассказал?
– А ты откуда узнала? – спросил он.
– Что?
– Кто рассказал тебе про сплетни? Откуда эти слухи? Кто здесь болтает?
– Да почти все вокруг, – ответила она. – По-моему, почти все.
– Кто это сказал?
– Что?
Джордж подошел к ней вплотную:
– Ты утверждала, что собеседник не станет передавать сплетни члену семьи того, о ком болтают. Тогда откуда ты узнала? Как могла такое услышать? Отвечай!
– Ну, иногда о таком говорят с самыми близкими друзьями, когда хотят предупредить и поддержать, – задумчиво оправдывалась она.
– Так с кем ты говорила? – требовательно повторил Джордж.
– Ну… – Фанни колебалась.
– Отвечай!
– Вряд ли стоит называть имена.
– Слушай, – сказал Джордж. – Например, ты очень дружна с мамашей Чарли Джонсона. Она когда-нибудь при тебе упоминала об этих слухах? Ты же говоришь, что все болтают. Это она тебе сказала?
– Она могла шепнуть…
– Я спрашиваю, это она тебе сказала?
– Миссис Джонсон очень добрая и порядочная женщина, Джордж, но она могла по секрету…
Тут Джордж неожиданно вспомнил двух поглощенных беседой дам на перекрестке, которые даже не заметили, что их чуть не растоптал рысак.
– Так вот о чем вы говорили с ней сегодня! – заорал он. – Пару часов назад вы об этом и сплетничали. Станешь отрицать?
– Я…
– Отрицаешь?
– Нет!
– Ладно. С меня хватит!
Он отвернулся, но она поймала его за руку:
– Что ты собираешься делать, Джордж?
– Говорить об этом я не хочу, – отрубил он. – Думаю, на сегодня достаточно, тетя Фанни!
Фанни, заметившая сильное волнение племянника, забеспокоилась. Она вцепилась в его черный бархатный рукав и не хотела отпускать, а Джордж воспользовался этой хваткой и потащил ее к двери.
– Джордж, я переживаю за тебя, и не важно, ценишь ты это или нет, – заныла она. – Я бы ни за что на свете не призналась, если б не думала, что тебе все известно.
Но он уже открыл дверь свободной рукой.
– Забудь! – сказал он, выталкивая Фанни в коридор, и быстро захлопнул дверь за ее спиной.
Глава 22
Джордж снял халат, надел воротничок и галстук, но пальцы дрожали, и узел получился не таким удачным, как обычно; потом поднял сюртук и жилет, вышел из комнаты, на ходу натягивая их на себя, и быстро спустился по лестнице, застегиваясь. Дойдя до середины улицы, он понял, что забыл шляпу, и нерешительно застыл на месте. Его блуждающий взгляд неожиданно остановился на фонтане, украшенном статуей Нептуна. Чугунная копия слишком сложной для этого металла скульптуры по-прежнему стояла там, где Майор установил ее при основании района Эмберсон много лет назад. Она возвышалась посреди восьмиугольного перекрестка и не мешала езде на экипажах, зато стала серьезным препятствием для скоростного автомобильного движения. Вот и теперь одна из машин, несущаяся мимо, была вынуждена резко притормозить и сделать крутой вираж, огибая фонтан. Джорджу понравилось суетливое торможение, хотя он и предпочел бы, чтобы машина врезалась в скульптуру, ибо жаждал обрушить беды и погибели на все автомобили мира.
Он задержал взгляд на Нептуне, не радующем глаз даже под защитой туманных осенних сумерек. Фонтан не работал уже больше года: трубы сгнили, а Майор как только мог избегал разговоров о ремонте, даже когда внук намекал, что сухой фонтан подобен выброшенной на берег рыбе. Потеки сажи и облупившаяся краска делали морского бога похожим на прокаженного, который заразил также окружающих его наяд, а зубцы заржавевшего трезубца того и гляди грозили отвалиться. В целом это тяжеловесное произведение тяжеловесного искусства, прокопченное, потрескавшееся, перепачканное и проржавевшее, произвело такое угнетающее впечатление на Джорджа Эмберсона Минафера, что ему показалось, будто мир сходит с ума вместе с ним. Хотя чего-чего, а собственного безумия ему было достаточно. Он стоял и смотрел на дома Джонсонов и их соседей, на все эти жилища, заполненные проклятой рванью, совсем как в тот день, когда стоял на лужайке перед домом деда после рассказа тети Амелии о сплетнях вокруг мамы.
Он решил, что для посещения тех, к кому он идет, шляпа не обязательна, и поспешил вперед. Как сказала горничная-ирландка, открывшая дверь, миссис Джонсон была дома, и его оставили ожидать хозяйку в гостиной, или «приемной Джонсонов», похожей на изящный колодец: самый обычный пол, голубые крашеные стены, очень высокий потолок, жалюзи и серые кружевные шторы, пять позолоченных стульев, грязноватый парчовый диван, инкрустированный ореховый стол с двумя алебастровыми вазами и умирающая в углу лысая пальма.
С заметной одышкой вошла миссис Джонсон. Ее круглая голова с негустой, но аккуратной прической честной женщины, казалось, не поспевает за альпийской грудью, далеко опережающей остальное тело, но, когда она наконец полностью прошла в комнату, стало понятно, что одышка – следствие спешки, обусловленной желанием поприветствовать визитера, а ладонь хозяйки далеко не такая сухая, как Нептунов фонтан, говорила о том, что задержка была вызвана быстрым омовением рук.
Джордж механически пожал холодную, влажную пятерню.
– Мистер Эмберсон… то есть мистер Минафер! – воскликнула она. – Я вся трепещу от восторга. Как я понимаю, вы хотели видеть именно меня. Мистер Джонсон уехал в другой город, а Чарли где-то гуляет, я жду его с минуты на минуту, он так обрадуется, увидев вас.
– Я пришел не к Чарли. Я хочу…
– Садитесь же, – пригласила радушная хозяйка, устраиваясь на диване. – Садитесь.
– Нет, благодарю. Я желаю…
– Но вы же не спешите, правда? Садитесь, мистер Минафер. Надеюсь, у вас дома все хорошо, и у нашего дорогого Майора тоже. Он выглядит…
– Миссис Джонсон, – холодно и громко прервал ее Джордж, и ему удалось привлечь внимание хозяйки, потому что она резко замолчала, так и замерев с открытым ртом. Ей с трудом удавалось скрывать удивление по поводу внезапного визита, а состояние волос обычно аккуратно причесанного Джорджа (он ухитрился забыть не только шляпу) никак не сглаживало ее недоумения. – Миссис Джонсон, – повторил он, – я пришел сюда, чтобы задать кое-какие вопросы, на которые надеюсь получить ответ.
Она сразу стала серьезной:
– Конечно, мистер Минафер. Все, что я…
Он опять строго перебил ее, хотя голос выдавал волнение:
– Сегодня днем вы разговаривали с тетей Фанни о моей матери.
Услышав это, миссис Джонсон непроизвольно ойкнула, но тут же пришла в себя.
– Если мы говорили о вашей маме, значит наш разговор был очень приятным, потому что…
Он вновь перебил ее:
– Моя тетя сообщила, что` это был за разговор, так что не будем тратить на это время, миссис Джонсон. Вы говорили о… – Вдруг плечи Джорджа задрожали, но он решительно продолжил: – Вы обсуждали скандал, затрагивающий имя моей мамы.
– Мистер Минафер!
– Это не так?
– Мне не хочется отвечать, мистер Минафер, – разволновавшись, сказала миссис Джонсон. – По-моему, у вас нет права…
– Тетя говорила, что вы повторили ей все сплетни.
– Вряд ли она могла такое сказать, – фыркнула миссис Джонсон. – Никаких сплетен я вашей тете не передавала, и вы ошибаетесь. Возможно, мы обсуждали кое-что, о чем говорит весь город…
– Да! – закричал Джордж. – Возможно! Из-за этого я пришел и хотел бы…
– Прекратите, пожалуйста, – сухо прервала миссис Джонсон. – И я бы предпочла, чтобы вы не повышали голос в моем собственном доме. Может, ваша тетка что-то и сказала, – хотя если это так, то это глупо и не слишком порядочно по отношению ко мне, – возможно, она сказала, что мы обсуждали кое-какие из упомянутых тем. Возможно, так и было. Если я с ней об этом говорила, то делала это из благих побуждений и не разделяла мнения людей, дурно все это толкующих, обращая внимание на пустяки и несчастные совпадения…
– Боже мой! – сказал Джордж. – Я этого не вынесу!
– Вы можете сменить тему, – ядовито предложила дама и добавила: – Или пойти домой.
– Я скоро уйду, но сначала хотел бы знать…
– Я с радостью сообщу вам, что пожелаете, если вы меня об этом спокойно попросите. А также посмею напомнить вам о том, что вправе беседовать с вашей тетушкой, о чем угодно. Остальные, возможно, менее щепетильны в обсуждении происходящего, я же пыталась из благих побуждений прояснить ситуацию члену семьи. Другие…
– Другие! – сердито повторил подавленный Джордж. – Об этом я и хочу спросить – о других!
– То есть?
– Вы говорите, что кто-то еще обсуждает все это.
– Полагаю, да.
– Сколько их?
– Что?
– Я хочу знать, сколько народу судачит о моей матери.
– Мне-то откуда знать? – запротестовала миссис Джонсон.
– Вы разве не слышали, как об этом говорят?
– Пожалуй, слышала.
– И сколько человек вам об этом говорили?
Миссис Джонсон казалась скорее раздраженной, чем встревоженной, и не стеснялась своего раздражения.
– Мы не в суде, и я не защитник по делу о клевете!