Джордж просидел еще полчаса, а затем пересек дворы новостроек и беззвучно открыл переднюю дверь своего дома. В прихожей и коридоре горел свет, как, впрочем, и в его спальне. Он быстро и тихо закрыл за собой дверь, но не успел вынуть ключа из скважины, когда в коридоре раздались легкие шаги.
– Джорджи, милый?
Прежде чем ответить, он отошел к окну:
– Да?
– Хотелось бы знать, где ты провел столько времени, милый.
– Зачем тебе?
Последовало молчание, потом Изабель робко произнесла:
– Что бы ты ни делал, надеюсь, тебе было хорошо.
– Спасибо, – чуть помедлив, бесцветно ответил он.
Прошла еще минута, прежде чем Изабель заговорила:
– Кажется, ты не в настроении поцеловать меня на сон грядущий? – Она усмехнулась и добавила: – Это естественно в твоем возрасте.
– Я уже ложусь, – сказал он. – Доброй ночи!
Повисла еще более долгая пауза, и наконец прозвучал такой же спокойный ответ:
– Доброй ночи!
Тревожные мысли не покидали Джорджа и в постели: перед глазами проносились бессвязные обрывки событий этого ужасного дня, и самым ярким было воспоминание о том, как дядя рухнул в большое кресло со смятым в кулаке галстуком. Эта картина убедила Джорджа, что его дядя Джордж Эмберсон – безнадежный мечтатель и от него не стоит ожидать поддержки. Этакий милый дурачок, лишенный естественных порывов, и в борьбе решительного мужчины за честь семьи он станет только путаться под ногами.
Затем Джордж отчетливо увидел искаженное яростью круглое лицо миссис Джонсон, как солнце над горным плато, маячащее над огромной грудью, услышал надтреснутый астматический голос: «Делала это из благих побуждений и не разделяла мнения людей, дурно все это толкующих, обращая внимание на пустяки и несчастные совпадения…» – «Узнаете, как только выйдете на улицу. Пожалуйста, покиньте мой дом!» Джордж вновь и вновь вскакивал с кровати и босиком шлепал по комнате.
За этим занятием измученного юношу застал рассвет, мрачно заглянувший в окно. Джордж мерил шагами спальню и, вцепившись себе в волосы, бормотал:
– Этого не может быть, только не со мной!
Глава 24
Как всегда, завтрак ему подали прямо в спальню, но Джордж не обратил на изящный поднос обычного своего здорового внимания: еда осталась нетронутой, он выпил лишь кофе – четыре чашки, полностью опустошив сияющий небольшой перколятор. Пока пил, слышал, как маму позвали к телефону, стоящему в коридоре недалеко от его двери.
– Да? – ответила она. – Ах, это ты! Конечно стоит!.. Конечно… Жду тебя около трех… Да. Увидимся.
Через несколько минут ее голос уже звучал под окнами. Выглянув, Джордж обнаружил, что она командует садовником, показывая, какие цветы с клумбы следует перенести на зиму в теплицу Майора. Изабель выглядела оживленной, а когда засобиралась в дом, весело засмеялась какой-то шутке, отпущенной садовником, и эта беспечная веселость больно ранила Джорджа.
Он подошел к письменному столу и, покопавшись в кавардаке, царившем в ящике, вытащил большую фотографию отца, на которую долго и задумчиво смотрел, пока вдруг в глазах не блеснули горячие слезы. Было странно, как во время этого запоздалого беззвучного разговора отца и сына невзрачное лицо Уилбура преобразилось для Джорджа в нечто значительное, с каким благородным упреком взирал теперь покойный на живущих, и в этих обстоятельствах уже не казалось удивительным, что молодой человек, никогда не обращавший на живого отца особого внимания, вдруг сотворил себе кумира из мертвого. «Бедный, бедный отец! – подумал он. – Как хорошо, что ты всего этого не видишь!»
Джордж обернул фотографию газетой, сунул под мышку и, тайком выскользнув из дома, отправился в ювелирный магазин в центре города, где отдал шестьдесят долларов за богато украшенную серебряную рамку. Перехватив еще кофе, он вернулся домой к двум и поставил фотографию в рамке на столик в библиотеке, так как именно в этой комнате предпочитала собираться семья. Потом прошел к большому окну гостиной и уселся там, глядя на улицу сквозь кружевные занавески.
В доме было тихо, хотя пару раз он слышал, как мама или тетя Фанни ходят на втором этаже и Изабель что-то напевает… Да, напевает романтическую балладу о странствиях рыцаря:
Лорд Бэйтман благородный, Владетельный и гордый, Звездою путеводной Был с юности влеком…
Слова стали неразборчивы, превратившись в мотивчик, который она рассеянно мурлыкала себе под нос, а потом стала насвистывать, затем умолкла, и особняк опять погрузился в безмолвие.
Джордж то и дело поглядывал на циферблат, но просидел в гостиной не так уж и долго – меньше часа. Без десяти три, всматриваясь сквозь штору, он увидел, как перед домом остановился автомобиль и из него легко выскочил Юджин Морган. Это была машина нового образца, низкая и длинная, с просторным пассажирским сиденьем. За рулем остался сидеть шофер в кожаной куртке и огромных очках, скрывающих лицо, отчего тот казался частью механизма.
Сам Юджин, шагающий по дорожке к дому, выглядел как глашатай новой эпохи, чуждой цилиндрам и удлиненным сюртукам, и совсем не напоминал того «чудаковатого голубчика» в старомодном наряде на балу у Эмберсонов или водителя жуткой «швейной машинки», пыхтящей по заснеженной Нэшнл-авеню. Сегодня Юджин Морган был при полном параде, одет по последнему слову моды: в мягком сером полушубке автомобилиста, серых замшевых перчатках и кепи – и хотя в этом изысканном выборе чувствовалась рука Люси, он носил свой костюм легко, естественно и даже с некоторым щегольством. Лицо его тоже поменялось, ведь успешного человека видно издалека, особенно если он в прекрасном настроении. Юджин стал похож на настоящего миллионера.
Пока он шел к крыльцу, было очевидно, что он движется к своему счастью и не сомневается в успехе: глаза сияли так, что даже незнакомец это бы понял. Он смотрел на дверь дома, словно знал, что сейчас та распахнется и на пороге его встретит явление невероятно прекрасное и невыразимо милое.
Зазвонил звонок, и когда горничная вышла открывать, Джордж уже стоял у входа в гостиную.
– Мэри, не стоит беспокоиться, – сказал он ей. – Я сам открою и спрошу, что надо. Наверно, это коммивояжер.
– Благодарю, сэр, – сказала Мэри и вернулась к своим делам.
Джордж медленно проследовал к двери и застыл, рассматривая мутный силуэт за дымчатым стеклом. Спустя минуту силуэт изменил очертания, вновь потянувшись к звонку, будто засомневался, что уже позвонил, и захотел повторить попытку. Но не успел он дотронуться до колокольчика, как Джордж толчком распахнул дверь и встал посреди проема.
Лицо Юджина слегка потемнело, выражение счастливого ожидания уступило вежливой и прохладной улыбке.
– Добрый день, Джордж, – сказал он. – Мы с миссис Минафер собирались прогуляться сегодня. Будь добр, передай, что я уже здесь.
Джордж не шелохнулся.
– Нет, – сказал он.
Юджин не поверил услышанному даже после того, как заметил огонек в глазах усталого юноши.
– Прошу прощения, но я сказал…
– Я слышал, – прервал Джордж. – Вы сказали, что у вас свидание с моей мамой, и я ответил «нет»!
Юджин пристально посмотрел на него и тихо произнес:
– В чем… проблема?
Джордж сумел сдержаться и не повысить тон, но было видно, что он кипит от злости.
– Моей маме… безразлично, здесь вы или нет, – сказал он. – Сегодня… или в любой другой день!
Юджин продолжал рассматривать Джорджа с вниманием, сквозь которое стал просвечивать настоящий гнев, тихий, но оттого не менее сильный.
– Кажется, я не понимаю.
– Сомневаюсь, что могу выразить свои намерения еще яснее, – сказал Джордж, немного повышая голос, – но я попытаюсь. Вы нежеланный гость в этом доме, мистер Морган, сейчас и в любое другое время. Наверно, вы поймете вот это! – И он захлопнул дверь прямо перед носом Юджина.
Стоя на прежнем месте, Джордж заметил, что туманный силуэт за стеклом тоже не шевелится, словно отвергнутый джентльмен обдумывает, каким образом лучше поступить. «Позвони-ка еще, – мрачно подумал Джордж. – Или попробуй пройти через боковое крыльцо – или кухню!»
Но Юджин ничего не предпринял, силуэт растаял, шаги на веранде смолкли, и Джордж, возвращаясь к окну в гостиной, с удовлетворением увидел, как заводчик, разряженный в жениховские меха и финтифлюшки, отступает с поджатым хвостом. Не оглядываясь на дом, в котором ему преподали урок, Юджин медленно сел в машину, и из окна, даже с расстояния в семьдесят футов, было видно, что это уже не тот ухажер, что несколько минут назад изящно выпорхнул из автомобиля. Наблюдая, как тяжело он забирается в салон, Джордж неприятно хмыкнул, стараясь изобразить радость.
Машина оказалась быстрее владельца. Как только он опустился на сиденье, она стрелой ринулась прочь, и Джордж, проследив за ее стремительным отъездом, оторвался от окна. Он прошел в библиотеку и, усевшись у столика с фотографией отца, взял книгу, притворившись, что углубился в чтение.
На лестнице послышалась радостная поступь Изабель и тихое насвистывание мотивчика про рыцаря. Она вошла в библиотеку, не прекращая насвистывать, – с шубкой под мышкой, в черной шляпке с двумя слоями вуали, пытаясь застегнуть правой рукой перчатку на левой. Так как большая комната была заставлена громоздкой мебелью, а ставни на окнах почти не пропускали света, Изабель не сразу заметила Джорджа. Она направилась к окну, выходящему на улицу, и нетерпеливо выглянула в него, но перчатка вновь поглотила ее внимание; застегнув ее, она опять посмотрела в окно, перестала свистеть и повернулась внутрь комнаты.
– Ой, Джорджи! – Она приблизилась, склонилась за его спиной и чмокнула в щеку, обдав нежным ароматом яблоневого цвета. – Милый, я прождала тебя за обедом целый час, а ты не пришел! Поел где-то в городе?
– Да. – Он не поднял головы от книги.
– Хорошо покушал?
– Да.
– Точно? Может, попросить Мэгги покормить тебя в столовой? Или принести чего-нибудь сюда, если тебе здесь уютнее? Я…