В дверь позвонили, и она пошла к выходу.
– Я еду на прогулку, милый. – Она прервалась, увидев направляющуюся в прихожую горничную. – Мэри, это, наверное, мистер Морган. Скажи ему, что я сейчас.
– Да, мэм. – Скоро она вернулась. – Это коммивояжер, мэм.
– Еще один? – удивилась Изабель. – По-моему, ты сказала, что коммивояжер приходил чуть раньше.
– Мне так сказал мистер Джордж, мэм, он открывал, – сообщила Мэри, исчезая.
– Как их сегодня много, – задумчиво произнесла Изабель. – Что предлагал твой торговец, Джордж?
– Он не сообщил.
– Значит, ты его сразу выпроводил! – засмеялась она, но тут же замерла, заметив на столике фотографию в большой серебряной рамке. – Боже мой, Джорджи! Это ведь ты поставил? – Изабель направилась к портрету. – Это Люси? – с хитрецой спросила она, но тут же увидела, чье лицо печально смотрит на нее, и замолчала. Джордж по-прежнему не отрывался от книги. – Как это мило с твоей стороны, – прошептала Изабель. – Мне самой следовало поместить фотографию в рамку, прежде чем отдать ее тебе.
Он молчал, и Изабель нежно положила руку ему на плечо, по-прежнему стоя сзади, потом мягко опустила ее и вышла из библиотеки. Но она не поднялась к себе, и Джордж слышал легкий шорох ее платья в коридоре и шаги в гостиной. Через несколько минут смолкли и эти свидетельства ее присутствия, тогда Джордж встал, покинул комнату, стараясь двигаться как можно тише, и сквозь раскрытые двери гостиной посмотрел на мать. Она сидела в том же кресле, что и он, когда караулил Моргана, и с беспокойством и надеждой смотрела в окно.
Джордж вернулся в библиотеку, пробыл там бесконечные полчаса и вновь беззвучно прошел на свой наблюдательный пункт в коридоре. Мама терпеливо ждала у окна.
Она ждет этого человека? Долго же ей придется ждать! Мрачный Джордж поднялся по лестнице в свою спальню и начал мерить шагами многострадальный паркет.
Глава 25
Однако он оставил дверь открытой, и когда внизу позвонили, спустился и встал на лестнице, желая знать, кто пришел. Джордж сомневался, что Морган осмелится вернуться, но хотел убедиться в своей правоте.
Ко входу поспешила Мэри, но, заглянув в переднюю, развернулась и ушла на кухню. Ее, очевидно, опередила Изабель. Снизу послышались неразборчивые фразы, а потом голос Джорджа Эмберсона быстро и серьезно произнес: «Мне надо поговорить с тобой, Изабель» – и вновь приглушенные звуки. Затем Изабель с братом проследовали к подножию широкой темной лестницы, не взглянув наверх, не догадываясь, что за ними настороженно наблюдают. Изабель все еще держала в руках шубку, и Эмберсон забрал ее и оставил в холле, потом молча провел сестру в библиотеку. Что-то необычное сквозило в движениях Изабель – удивленная и покорная, она шла за братом, склонив голову. Держа друг друга за руки, они почти сразу исчезли из вида, и дядя не забыл тут же закрыть за собой массивные двери.
Какое-то время до Джорджа долетали только невнятные отзвуки разговора: дядя Джордж с братской тревогой и заботой что-то доказывал маме, но можно было только предполагать, что конкретно он говорит. Казалось, он что-то подробно объясняет. Иногда его голос смолкал, и Джордж понимал, что сейчас говорит мама, но ее голос звучал так тихо, что его совсем не было слышно.
Внезапно ее голос зазвучал очень громко. Даже толстые двери библиотеки не смогли заглушить ее крик: «О нет!» Она явно не хотела верить словам брата: и все равно – будь это ложь или правда – она не желала знать. Изабель закричала, словно от нестерпимой боли.
Вдруг совсем близко к Джорджу раздался чей-то стон – кто-то отчаянно сопел прямо над его головой, и он посмотрел на лестничную площадку, где, опираясь на перила и прижимая к лицу платок, стояла Фанни Минафер.
– Я знаю, почему она вскрикнула, – хрипло прошептала тетка. – Он только что рассказал ей, как ты поступил с Юджином!
Джордж бросил на нее мрачный взгляд через плечо.
– Иди к себе в комнату! – приказал он и начал спускаться, но Фанни, догадавшись о его намерениях, поспешила за ним и схватила за руку.
– Ты же не пойдешь туда? – просипела она.
– Отстань!
Но она уже крепко вцепилась в него:
– Нет, Джорджи Минафер, никуда ты не пойдешь! Будешь держаться подальше! Будешь!
– Отпусти!
– Ни за что! Вернись! Сейчас ты поднимешься к себе и оставишь их в покое, вот что ты сделаешь! – Она еще решительнее схватила его, рванула на себя и не отпускала, несмотря на то что он пытался вывернуться, впрочем стараясь не причинять ей боли. Она накинулась на него с таким самозабвением, отбросив все условности, что ей удалось затащить его на площадку между первым и вторым этажом.
– Это просто смешно… – гневно начал Джордж, но Фанни отпустила его рукав и освободившейся рукой зажала племяннику рот.
– Цыц! – Ни на секунду в пылу этой нелепой борьбы она не повысила голос. – Тихо! Это неприлично, как скандалить перед операционной! Пошли на второй этаж, давай!
Джордж неохотно подчинился, но, дойдя до конца лестницы, Фанни встала на последней ступеньке, преграждая путь.
– Послушай! – сказала она. – Как тебе в голову стукнуло идти туда сейчас! Это невероятно! – Тут нервное воодушевление покинуло ее, и она заплакала. – Какая же я дура! Я думала, ты все знаешь, иначе бы ни за что, ни за что так не поступила! Я даже вообразить не могла, что ты наломаешь столько дров. Понимаешь?
– Плевать я хотел, что ты там воображала, – буркнул Джордж.
Но Фанни не умолкала и, несмотря на всю свою нервозность и подавленность, следила за тем, чтобы говорить не слишком громко.
– Думаешь, я могла представить, что ты выставишь себя таким болваном у миссис Джонсон? О да, я видела ее сегодня утром! Она не захотела разговаривать со мной, но на обратном пути я столкнулась с Джорджем Эмберсоном – вот он и поведал мне, что ты натворил! Думаешь, я могла представить, что ты способен так поступить с Юджином? Да, я и это знаю! Я все видела из окна своей спальни: видела, как он подъехал и тут же уехал обратно, а у дверей-то был ты! Конечно, он рассказал все Джорджу Эмберсону, и поэтому Джордж сейчас здесь. Он беседует с Изабель, а ты, бог знает зачем, захотел вмешаться! Оставайся тут, и пусть брат ей все сообщит, она ему не чужая!
– Как будто я чужой! – сказал Джордж с вызовом, но Фанни лишь устало рассмеялась.
– Ты! Ты-то умеешь о близких позаботиться!
– Я забочусь о ее добром имени! – горячился он. – Когда думаешь о родном человеке, в первую очередь заботишься об этом! Знаешь, по-моему, ты сделала неправильные выводы из того, что случилось вчера!
Фанни заломила руки.
– Я совершила непоправимое! – запричитала она. – Но ничего не вернуть, я слишком поздно поняла, что натворила! Мне не хватило ума позволить событиям идти своим чередом. Я не имела права влезать, да я и не хотела, мне надо было всего лишь поговорить, поделиться хоть с кем-то! Я-то думала, ты все и так знаешь. Правда, я так думала! Да я бы руку себе отрубила, лишь бы не дать тебе совершить то, что ты сделал! Я так страдала, мне надо было с кем-то поделиться, но я не желала зла. То, что из этого вышло… Какая же я была дура! Нельзя было вмешиваться. Юджин все равно на меня бы не посмотрел, почему я раньше этого не понимала! Он бы ко мне и не подошел, если б не она, ни разу! Надо было мне оставить их в покое, потому что он на меня и не взглянул бы, если б не Изабель. Они никому зла не причинили: Уилбур был с ней счастлив, а она всегда была верна ему. А то, что Юджин был в ее мыслях, так это не преступление, она ему в этом не признавалась и давала мне полную свободу действий! Когда только могла, оставляла нас наедине… даже после смерти Уилбура, но что толку? И вот я продолжаю, хотя делаю только хуже… – Фанни опять заломила руки. – Я их погубила!
– Полагаю, ты намекаешь, что в этом есть моя вина? – горько вставил Джордж.
– Да! – Она всхлипнула и обессиленно оперлась о перила.
– А вот и нет, я спасаю свою мать от катастрофы!
Фанни бросила на него взгляд, полный усталого отчаяния, затем обошла его и побрела к своей двери. Там задержалась и кивком позвала племянника.
– Что еще?
– Подойди сюда на минуточку.
– Зачем? – нетерпеливо спросил он.
– Надо кое-что тебе сказать.
– Да ради бога, говори! Никто не подслушивает. – Однако она кивнула еще раз, и он, изрядно обеспокоенный, подошел. – Ну что?
– Джордж, – прошептала она, – прошу, послушай меня. На твоем месте я бы оставила маму в покое.
– О господи! – простонал он. – Я же делаю это для нее, я на ее стороне!
Фанни почти успокоилась и уже не плакала. Лишь еле заметно покачала головой:
– На твоем месте я бы не вмешивалась. По-моему, она не очень здорова, Джордж.
– Она?! Да я в жизни не видел никого здоровее!
– Нет. Она просто молчит об этом, но регулярно посещает врача.
– Женщины любят таскаться по докторам.
– Нет. Она ходит к нему, потому что так надо.
Джордж не придал этому значения:
– Пустяки, она давным-давно со мной об этом говорила: что-то насчет семейных заболеваний. Сказала, что и у деда нечто в этом роде, но ты только посмотри на него! Явно ничего серьезного! Но ты ведешь себя так, словно я поступил чудовищно, отправив этого человека восвояси, и как будто я не защищаю свою маму, а намеренно причиняю ей вред. Это же глупости! Ты сама мне рассказала, что всякая рвань перемывает ей косточки, а как только я встал на защиту, набросилась на меня!
– Тсс! – остановила его Фанни, накрыв его руку своей. – Твой дядя идет.
Было слышно, как открылись двери библиотеки, а через пару секунд хлопнула входная дверь.
Джордж поднялся повыше и застыл, прислушиваясь, но больше не раздалось ни звука.
Фанни очень тихо окликнула его, а когда он посмотрел на нее, отрицательно покачала головой.
– Не ходи к ней, – прошептала она. – Она внизу одна. Не спускайся. Дай ей время подумать.
Бледная и напуганная, она подошла к нему и встала рядом, и они оба начали прислушиваться к происходящему на первом этаже. Было тихо, и эта зловещая тишина тянулась и тянулась. Как околдованные, двое на лестнице стояли, не в силах пошевелиться. Молчание женщины внизу, в большой, темной библиотеке, там, где мертвый Уилбур смотрел из новенькой сияющей в сумраке серебряной рамки, удерживало Джорджа сильнее всяких слов.