Зажав альбом под мышкой, я пошла с ним в комнату отдыха дожидаться мистера Броуни. Раскаяние и так уже переполняло мое сердце, а в полной людей комнате оно вообще меня парализовало. Вконец разнервничавшись, я присела, а дядя Джонни закурил. Вскоре комнату заволокло дымом, как залив туманом. И к приходу доктора я по-настоящему опасалась, как бы мне не упасть в обморок.
Мистер Броуни поглядел на меня свысока. Его глубоко посаженные глаза источали враждебность.
– Полагаю, – заговорил он, – вы осведомлены о болезни тети, учитывая ваш собственный опыт.
– Мой опыт?
– Мне известна история сумасшествия в вашем роду. – Ничего не понимая, я уставилась на доктора. – Ваша мать, – подсказал он, – разве она не была одержима какими-либо маниями или фантазиями?
– Нет, что вы! Я никогда…
– Возможно, вы просто не желали этого замечать и тем более признавать. Мы часто стараемся оправдать поведение тех, кого любим, – объяснил доктор, и его лицо приняло сочувствующее выражение. – Сумасшествие часто передается по наследству. Так что сестры могут страдать им в равной мере.
Я была настолько потрясена утверждением мистера Броуни, что практически не услышала остального. Доктор долго разглагольствовал об уходе за тетей, о чудодейственной настойке опиума и о полном спокойствии, необходимом ей. Я все это уже знала. И когда он ушел, вздохнула с облегчением. Мне не понравились ни сам мистер Броуни, ни его нелепые предположения.
– Ты в порядке, Мэй? – поинтересовался дядя Джонни. – Надеюсь, ты не нашла беседу с доктором чрезмерно утомительной?
– Нет, конечно же нет. Мне так хочется хоть чем-то вам помочь.
– Тебе ни к чему себя изводить. Развлекайся лучше с Голди в городе, – небрежно махнул рукой дядя. – Молодость дается только раз.
Я с трудом выдавила улыбку:
– Боюсь, дядя Джонни, я не создана для развлечений. Я ощущаю себя бесполезной.
– Бесполезной?
– Я провела здесь уже три месяца, и, по-моему, мне пора подыскать себе какое-нибудь занятие… дело.
– Дело? – дядя произнес это слово так, словно оно было безвкусным. – Дело? – повторил он еще раз. – Да что тебе еще делать, кроме того, чем ты уже занимаешься?
– Мне следует найти себе работу. Я могла бы устроиться гувернанткой или… еще кем-нибудь. Могла бы заняться благотворительностью. Я чувствую, что злоупотребляю вашим великодушием.
Дядя Джонни рассмеялся:
– Я считаю тебя своей второй дочерью, Мэй. Пожалуйста, не заводи больше таких разговоров. Что подумают обо мне люди, если я позволю племяннице зарабатывать своим трудом на жизнь? Боже мой! У тебя и мыслей таких не должно возникать. Я хочу, чтобы ты делала то же, что и твоя кузина. Чтобы ты была веселой и беспечной. Мне в удовольствие видеть тебя такой.
Сердце мое замерло, хотя и я попыталась вернуть дяде улыбку:
– И все-таки, дядя. Тетя Флоренс ведь состояла в благотворительных комитетах.
– Это стоило ей большого напряжения сил. И именно это спровоцировало ее болезнь, я убежден.
Это? Или Альма Деннехи?
– И скажу тебе прямо, Мэй: мне совсем не хочется, чтобы ты закончила так, как твоя тетя. Ты же слышала, что сказал доктор – это наследственное.
– Моя матушка не была…
– Молодым девушкам не следует напрягать свои умы или тела чрезмерной работой, – с нежностью в голосе сказал дядя. – И я больше не желаю слышать об этом. Подозреваю, что Голди приготовила для тебя сегодня сюрприз. Так что приказываю тебе: прекрати думать о подобных абсурдных вещах и наслаждайся жизнью. Ты меня поняла?
– Да, дядя, – с неохотой кивнула я.
– Вот и прекрасно! – Дядя похлопал меня по плечу, а потом легонько его стиснул: – Твоя старая жизнь осталась в прошлом, Мэй. Ты слишком много лет провела в заботах и тревогах. Пришло время получать от жизни наслаждение.
Дяде мои намерения показались неблагоразумными. В самом деле – кто бы отказался от спокойного, безбедного существования ради желания обрести в жизни цель? И все же я так и не смогла избавиться от накатившего на меня уныния. И когда чуть позже ко мне в спальню пришла Голди, я чувствовала себя не намного лучше.
– Папа считает, что тебе нужно отвлечься. И я с ним согласна.
– Голди, я…
– Я не приму никаких отказов. Собирайся. Нас ждет приключение.
– Какое?
– Это сюрприз. – В глазах кузины снова заискрился озорной блеск, а губы изогнулись в хитрой улыбке. – Но я обещаю, что он тебе понравится.
Так я очутилась вместе с Голди в набитом людьми трамвае. В вагоне ехали несколько бизнесменов, но в основном – семьи, матери с детьми и молодые люди, судя по одежде, решившие провести вечер вне дома. Лязг и скрежет колес и стальных тросов и возбужденная болтовня тех, кто явно предвкушал хорошенько развлечься, немного приподняли мне настроение.
Голди так и не призналась мне, куда мы поехали. И что она везла с собой в большом саквояже на коленях, тоже не сказала.
– Увидишь, – отговорилась она. – А сейчас перестань засыпать меня вопросами.
А затем послышался визг тормозов, и под окрики матерей, призывавших детишек их подождать, и толкотню подростков мы вышли из вагона трамвая и… оказались перед «Купальнями Сатро».
Я видела их из окна ресторана «Клифф-Хаус», но внутри еще не бывала. Гигантский плавательный бассейн площадью в три акра со стеклянной крышей, увенчанной куполом, простирался прямо над пляжем.
– Мы собираемся поплавать? – спросила я Голди.
– А ты когда-нибудь тут была?
– Нет, никогда, – сразу стала отрицать я, внутренне раздражаясь, ведь у меня не было денег на подобные развлечения. Даже Кони-Айленд был мне не по карману. – Голди, я не умею плавать. У меня даже купального костюма нет!
– Там есть мелкие зоны, где можно просто поплескаться. А касаемо остального… – кузина погладила саквояж, – я все предусмотрела.
С этими словами Голди уверенно направилась к входу в виде греческого храма и, зайдя внутрь, устремилась к широкой лестнице, спускавшейся к купальням, расположенным на разных уровнях и обрамленных прогулочными палубами и смотровыми площадками. Я молча следовала за кузиной. Стеклянный сводчатый потолок и стены из окон, смотрящих на океан, эффектно сверкали на солнце. Лестницу и веранды ресторана украшали тропические растения и выгнутые дугами пальмы. Теплый и влажный воздух пах соленой водой, жареной едой и маслом для волос, а говорок людей, петлявших по палубам, перемежался с восхищенным детским визгом.
Голди подвела меня к женским кабинкам для переодевания и вытащила из своего саквояжа два свертка в бумаге.
– Вот твой купальный костюм, как я и обещала. – Кузина дрожала всем телом, чем напомнила мне тетю Флоренс за чаем; разве что дрожала Голди не от напряжения или тревоги, а от возбуждения. – Давай, только не бранись!
Я взяла сверток:
– А с чего мне браниться?
– Открывай!
Я развернула бумагу. Внутри лежала сложенный купальный костюм. Только не черного или серого цвета, как я ожидала, а белого!
Я вынула и расправила его. Поначалу я подумала, что Голди взяла не тот сверток. Костюм больше походил на нижнее белье: из-под подола юбочки виднелись короткие спортивные шаровары, а у лифа был глубокий V-образный вырез до линии талии, отделанной пояском. Вырез заполняла ткань в черно-белую полоску; такая же полоска повторялась по кромке юбки и украшала короткие рукава.
– Что это? – в недоумении уставилась я на кузину.
– Твой купальный костюм, разумеется. Что же еще?
– Ты называешь это купальным костюмом? Да он не больше носового платка!
– Не глупи. Он намного больше моего, – заверила Голди и достала свой костюм; он соответствовал моему, только был в черном цвете.
– А где чулки?
– А чулок нет, ханжа Мэйбл.
– Но наши ноги будут оголены!
– Знаю, – ухмыльнулась Голди и издевательски округлила глаза. – Разве это не здорово? Теперь мы по-настоящему ощутим воду!
Я продолжила с сомнением разглядывать костюм:
– Он выглядит непристойно…
– Это самый модный фасон, Мэй! Половина девушек в купальне будут в таких костюмах. И не говори мне, что ты робеешь его надевать.
– Да, но…
Голди со вздохом выхватила костюм из моих рук:
– Ладно, будь по-твоему. Хочешь походить на старую матрону – пожалуйста! Здесь можно взять купальники напрокат, но это древние шерстяные костюмы, в которых даже красавицы выглядят ужасно.
– Голди…
– Иди, возьми себе такой! На вот. – Кузина достала из сумочки несколько монет и сунула их мне: – Но ты все испортишь!
– Не глупи, – повторила я слова Голди и, вернув монеты, выхватила у нее купальный костюм. – Конечно же, я его надену. Просто я была удивлена.
Голди одарила меня лучезарной улыбкой, превращавшей меня в ее послушного щенка. Я нырнула в кабинку и переоделась, отчаянно пытаясь не обращать внимания на шокирующую худобу моих бледных ног. А потом вцепилась в юбку и потянула ее вниз в надежде, что она каким-то чудом растянется и прикроет хотя бы мои ляжки. Но упрямая юбочка осталась короткой.
«Может, люди примут мои белые ноги за чулки, гармонирующие с костюмом?»
Босая, в полуобморочном состоянии я вышла из кабинки только за тем, чтобы услышать крик Голди – полный неподдельного ужаса.
– Что такое? – спросила я.
Голди переодевалась в соседней кабинке.
– Ох, я не могу в это поверить! Нет-нет-нет!
– Что случилось?
– Они прислали мне не тот размер. Ну, продавщица, берегись! Я же ей говорила!
– Может, мы сколем его, где надо, булавками? – предложила я.
– Мэй, он мне мал! Слишком мал. Я не могу даже натянуть его себе на бедра. О, черт!
Из других кабинок выглянули несколько женщин. Я подкралась ближе и понизила голос, стараясь не выдать своего облегчения:
– Ты можешь надеть мой костюм.
– Не будь дурочкой. Ты на целый фут выше меня. Твой костюм мне тоже не подойдет.
Я не была выше Голди на целый фут. Всего на несколько дюймов. Но костюм действительно сидел на мне идеально и вряд ли подошел бы Голди.