– Он приближается, – объявил Данте, поравнявшись со мной. – Он всего в квартале отсюда.
Полный альбомов мешок нещадно бил меня по бедру, пока мы с Данте обегали здание. За углом мы остановились.
– Вам удалось забрать эскизы? – спросил Данте.
– Да. Но что он тут делает? Шин ведь должна была его задержать…
– Она пыталась. А потом послала мальчугана – предупредить меня. Но он опередил Фаржа всего на несколько шагов. Пойдемте, – шагнул Данте; я не сдвинулась с места. – Пойдемте! – повторил он. – Или вы хотите, чтобы Фарж нас увидел?
– Он не может увидеть нас сквозь здание, – парировала я и почувствовала, как сильно снова забилось мое сердце – от возбуждения и предчувствия. – Я хочу посмотреть, как он отреагирует.
– Вот так и попадаются убийцы и грабители, – запротестовал Данте.
Я выглянула из-за угла:
– Стоя за зданием?
– Наблюдая за местом преступления или возвращаясь на него. Такие случаи настолько часты, что позволяют говорить о типичном поведении преступников.
Я покосилась через плечо на Данте:
– Я – не убийца.
– Да, но ведете себя как полная идиотка. Из-за вас Фарж может нас найти.
– Только не говорите мне, что не хотели бы посмотреть, как он отреагирует на исчезновение альбомов.
Данте поколебался.
– Ладно. Вы знаете, что делаете. Но если не знаете, лучше не лезьте.
Я сняла с плеча мешок и отдала его Данте:
– Заберите его с собой. Встретимся позже, у вас дома.
Лароса взял мешок, повесил его на плечо, но с места не стронулся.
– Они уничтожил меня, Данте, – сказала я, чувствуя, что обуздать мой гнев невозможно. И даже не стала пытаться это делать. Лишь повторила еще тише: – Они меня уничтожили. Эллис украл мои… он украл меня. Я должна увидеть его. Я должна узнать…
– Что?
– Уничтожит ли это его.
Выражение на лице Данте стало нежным, но преисполненным боли:
– Иногда вы говорите такие вещи… Они разрывают мне сердце…
И слова, и его взгляд зачаровали меня. Внезапно и совершенно неожиданно мне захотелось оказаться в его объятиях. Голова пошла кругом. Я забыла, что собиралась сказать. Сосредоточенность рассеялась. И в этот самый момент показался Эллис. Я резко отпрянула за угол, врезавшись головой в подбородок Данте.
– Ой! Извините!
Он тихо выругался:
– А если Фарж пробудет у себя в конторе несколько часов?
– Не пробудет.
– Почему вы так решили?
– Потому что я бы не смогла.
И действительно, мы прождали всего несколько минут – довольно долго для того, чтобы Эллис дошел до своего кабинета, обнаружил опустошение своей сокровищницы и опросил Робинсона и помощника.
Эллис выскочил из здания. И беспомощно застыл на крыльце, озираясь, словно загнанный зверь, по сторонам. Я даже уловила запах его отчаяния. Уловила и поняла. Я отлично сознавала, что он должен был испытывать. Но Эллис сделал свой выбор, и его не волновало, что испытывала я, когда он так со мной обошелся. Когда Эллис, опершись о стену, закрыл лицо руками, я повернулась к Данте, наблюдавшему за ним через мое плечо.
– Насмотрелись? Достаточно? – спросил он.
– Этого никогда не будет достаточно, – ответила я.
– Не беспокойтесь, – заверил меня Данте. – Его ад только начинается.
На обратном пути мы постояли в очереди за бесплатными продуктами: яйцами, тушенкой, хлебом, кофе и консервированным горошком. А по возвращении домой Данте вытащил из мешка мои эскизы:
– Можно мне на них взглянуть?
Желание сказать «Нет» сменилось страхом: а вдруг рисунки покажутся Ларосе детскими, незрелыми? Вдруг он сочтет меня бесталанной обманщицей? Но моя библиотека была построена, и Данте уже сказал мне, что увидел во мне талант. Поэтому я кивнула и пошла на улицу к плите – готовить мясо.
Когда я вернулась, неся яичницу с мясом, Лароса все еще рассматривал эскизы. И не оторвал от них глаз, когда я поставила перед ним тарелку:
– Неудивительно, что Фарж ими воспользовался. Они прекрасны!
Похвала Данте согрела мое сердце неизъяснимым теплом. Я вдруг снова испытала то желание, что охватило меня у Монтгомери-Блока. И мне стоило усилий его подавить. «Это все напряжение и волнение», – убедила я себя.
– Вот этот рисунок мне навеяли мальвы в нашем переулке. Они росли вдоль ограды. Узкие окошки – это перекладины, а занавески и лепнина…
– Да, вижу…
– Матушка показала мне: если перевернуть цветы вверх ногами, они становятся похожими на дам в бальных платьях. Мы не раз танцевали с ними у ограды. Мама говорила, что однажды и моя жизнь станет такой. – Как же давно я об этом не думала! – «Ты тоже станешь леди, но тебе уже не придется притворяться. На тебе будет бальное платье, и ты будешь танцевать всю ночь и веселиться…» – А разве этого еще не было? Я танцевала всю ночь, я носила бальные платья, и все же… – Мне это не пришлось по душе.
– Гм-м. – Данте указал на стул: – Присядьте. Дайте мне извлечь эти стежки.
Я послушалась. Лароса вытащил карманный ножик, зажег спичку и опалил его лезвие, дезинфицируя. Я наблюдала за ним, но ничего не видела, а думала о званых ужинах с их бесконечной болтовней ни о чем, чайных церемониях, приемах и балах, пускавших пыль в глаза, а на самом деле пустых и утомительных.
– Матушка воспитывала меня так, чтобы сделать из меня леди. Но когда я стала этой самой леди, меня одолело уныние. Быть леди оказалось так скучно. Все это показалось мне таким…
– Глупым, – договорил за меня Лароса, наклонившись ближе; я ощутила теплоту его дыхания; рука Данте коснулась моей щеки. – По крайней мере, вы это видите, в отличие от большинства остальных. Тот ваш рисунок в ресторане «Коппас» лучше всего выразил ваши мысли обо всем этом. Сидите спокойно. Я не хочу выколоть вам глаз.
От удивления я бы резко отдернулась назад, не удержи меня Данте:
– Вы поняли это? А Эллис нет…
Данте действовал быстро и ловко: нож ласково прикоснулся к моему лбу, я услышала слабый щелчок взрезанного стежка и постаралась не скорчить гримасу от странного ощущения, которое испытала при вытягивании нитки из кожи.
– Фарж – идиот, – заявил Данте. – Разве я не говорил вам этого? В любом случае, вы оказались не в том обществе. Вам следовало быть в кругу с Хоффманами и Маккеями. Они хоть пытаются сделать мир лучше путем своей благотворительной деятельности. Есть и среди них заблудшие овечки, но большинство, по крайней мере, старается хоть что-то сделать.
Тетя Флоренс тоже состояла в благотворительном обществе. Голди сама мне это рассказывала. Но как она воспротивилась моему желанию заняться благотворительностью! Как возражал против этого дядя! Теперь я поняла, что они хотели держать меня под контролем, чтобы манипулировать мной по своему усмотрению.
– Я видела однажды миссис Хоффман. В «Клифф-Хаусе».
Еще одно касание ножа, и еще один вытянутый стежок. Пальцы Данте были теплыми и уверенными, его рука держала мою щеку. Я так давно не чувствовала такой нежности, что она меня буквально загипнотизировала. Данте извлек еще одну нитку:
– Не говорите мне, что это было в тот раз, когда вы сидели в компании Белдена и прочих.
– Это было именно тогда. А что?
– А то, что вы были пьяны. Не сомневаюсь – вы произвели на миссис Хоффман самое благоприятное впечатление.
– С шампанским было не так скучно.
– Потому-то Нед Гринуэй и сколотил состояние на его продаже. Ну, вот, – откинулся на спинку стула Данте с удовлетворенным выражением на лице. – Хоть не выглядите зашитой теперь.
Я дотронулась до раны – без грубых ниток пухлый бугорок стал гладким.
– Благодарю вас. Не знала, что у вас столько талантов.
– Да уж, я такой! Сущее сокровище! – улыбнулся Лароса такой заразительной, такой красивой и такой настоящей улыбкой, что мне внезапно сделалось не по себе, как будто земля стала уплывать из-под ног.
Смутившись по непонятной мне причине, я отвела взгляд:
– Поешьте, пока не остыло.
– Ах, да! – Данте взял вилку.
Но от меня не укрылось, что мыслями он витал далеко. И продолжал коситься на мои эскизы, словно ему что-то не давало покоя. Я подождала объяснений. Но, не дождавшись и не вытерпев, спросила:
– Что-то не так?
– Все так, – моргнул Данте.
– Почему вы так странно смотрите на мои рисунки?
– Я просто думаю… Что вы собираетесь с ними делать?
Данте задал вопрос, который мучил и меня, и поставил его так прямо, что я ясно осознала неопределенность своего положения. Как и тот факт, что эти рисунки отражали всю мою историю: кем я себя считала, и кем мне было предначертано стать; будущее, о котором я только размечталась, как его похоронил Блессингтон (или я так думала). Вопрос Данте снова поддразнил меня перспективой:
– Весь Сан-Франциско предстоит перестраивать. Здешние архитекторы интерьеров вряд ли потянут весь объем работ. Фарж без ваших эскизов – пустышка. А это значит, что такие люди, как вы, будут очень востребованы. Может быть… – сделал паузу Данте. – Я не знаю, хотите ли вы этого, но если хотите… я бы мог вам с этим помочь.
– Но я – женщина.
– Нужда заставляет. Отчаявшиеся люди делают выбор, которого бы в иных условиях не сделали. Люди желают отстроить свои дома сейчас. Предложите свои услуги. И сами увидите, обратятся к вам люди или нет.
– Но… боюсь, я к этому не готова.
– Это вы-то не готовы? – указал Данте на альбомы. – Вы более чем готовы. Просто вы боитесь. Подумайте об этом, Мэй. Взгляните! – Лароса быстро пролистал страницы, остановившись на эскизе библиотеки: – Фарж не изменил ни одной линии. Ни одной! Если он посчитал эти проекты достаточно хорошими, чтобы поставить под ними свое имя, то почему это не сделать человеку, который является их истинным автором?
И снова – вспышка надежды. Или страстного желания, наряду со страхом.
– Не знаю…
– У вас талант, Мэй! И будет грехом его загубить.
Вера Данте в меня была мучительной. И все же…
– Давайте сделаем так: дадим объявление в «Вестнике». Мы напечатаем один из этих рисунков, чтобы показать всем, что вы умеете. Как назовете свою фирму?