– Никак нет! Слово русского офицера: я такого задания от командования не получал. Кстати, Министерство обороны сейчас готовит слёт военно-патриотического движения «Юнармия», ты, Юлёна, выступишь на слёте, как первый космический разведчик страны. Юнармейцам, суворовцам, молодым участникам ГТО нужны современные герои, на кого можно равняться.
– Я, дочь таксиста с Урала, герой, на которого равняться всей стране?! ― с недоверием и одновременно не без кокетства воскликнула Юлёна.
– Так точно! А захочешь, на слёте сделаешь «грудь кол-л-лёсиком» ― и все женихи твои.
Юлёна просияла, расправила плечи и собралась уже было пройтись по части своей «не самой плохой на свете» груди, как батискаф качнуло: его корпус отклонился от строго вертикального положения и остался в таком состоянии.
– Маш-Вань, слышали, наша команда пошла в гору, ― торжествовала Юлёна. ― Не зря голодали и откусывали хвосты.
– Не мешай, ― огрызнулся Иван. ― Мы попали в сильное глубинное течение. Его здесь не должно быть. Траектория погружения изменилась. До дна ещё больше семи километров: мы рискуем не попасть в расчётную точку Бездны Челленджера.
– Могу связаться с Сердором, и он заберёт нас отсюда, ― спокойно сказала Тимберлитта.
– Нет, положение не критическое, ― быстро ответил Иван, ― попробуем бороться, мервудный трос должен выдержать. Не хочу отступать! Если уж в космосе не отступали, на Земле как-нибудь справимся…
Мезенцев-старший за спиной сына молча взглянул на Сергея Сергеевича и выразительно поднял брови: моя школа!
– Эх, для сильного течения балласта маловато взяли! ― воскликнул Иван. ― Включаю горизонтальные двигатели в асинхронном режиме.
– Не понимаю, зачем Сердор устроил нам испытание, ― сказала Тимберлитта.
– Может быть, хочет свой рейтинг в нашем союзе поднять, ― отозвалась Юлёна.
– Скорее, хочет проверить глубоководный вход в свой мир, ― сказала Маша, трогая пальчиком свой кулон. ― Через него люди ещё ни разу не заходили.
– Входить под давлением в тысячу атмосфер всё же безопаснее, чем через действующий вулкан, ― улыбнулась Тимберлитта. ― Здесь медузы, рыбки плавают ― всё не раскалённая магма.
– А есть вход через действующий вулкан? ― спросила Маша. ― Где?
– Он то здесь, то там. Самым уязвимым был вход в Заветном лесу. Теперь он закрыт. Есть глубоководный: посмотрим, как сработает Машин кристалл. А через вулканы мавелы и кариатиды входят только сами ― на своих кораблях.
В иллюминаторе показалась семейка морских слонов.
– Они машут ушами, как плавниками! ― воскликнула Юлёна. ― А какая здесь глубина?
– Три километра, ― ответил Иван.
– Что-нибудь интересное есть? ― спросил Сергей Сергеевич, обратившись к Мезенцеву-старшему.
Тот вёл съёмку, не отрываясь от камер, и только иногда заглядывал в открытый ноутбук, чтобы свериться с каталогом тварей, обитающих в Марианской впадине.
– Пока ничего нового, ― ответил Мезенцев, ― красная медуза Бентокодон, рыба с прозрачным черепом, рыба-топорик, рыба-футбол…
– Нам с вами, Сергей Сергеевич, не довелось в невесомости сыграть в футбол колобком, ― сказала Юлёна, ― ну сейчас-то мы можем погонять рыбу на две Тихого океана? О, и стая болельщиков подошла!
К батискафу приближался небольшой косяк рыб. Рыбы вошли в луч прожектора и остановились как бы в нерешительности. Вдруг они бросились врассыпную.
– А это что за страшилище?! ― воскликнула Юлёна. ― Таких судей мы не вызывали.
Зубастая рыбина выплыла из темноты, походила вокруг батискафа и стала кидаться на иллюминатор, пытаясь его укусить. Обломав зубы, сделала кульбит и уплыла в темноту.
– Их раздражает свет прожекторов, ― сказал Иван. ― Нас всё-таки сносит на восток. Стало больше газовых пузырей. На подводный вулкан не похоже.
– Акула-домовой, ― сказал Мезенцев, полистав каталог. ― Страшилище, но морской чёрт ещё страшней и зубастей.
– Акула-домовой! ― в театральном негодовании воскликнула Юлёна. ― Какие дурацкие имена рыбам дают ихтиологи: рыба-футбол, акула-домовой. Рыба и акула ― женского рода, футбол и домовой ― мужского. А потом ты ошибись ― и училка по русскому трояк влепит! Теперь я как магиня спрашиваю: как вызывать духи рыб, если им дают такие обидные имена? В космосе я убедилась: русский язык бедноват. У инопланетян кругом разноцветные значки ― и всё им понятно, без часовой болтовни. У них там, наверное, нет и политиков-болтунов.
– С технологической точки зрения, все земные языки устарели, ― согласился Мезенцев. ― Нужен новый подход к общению.
– И я говорю! ― взвилась воодушевлённая поддержкой Юлёна. ― Инопланетянин впервые услышит нас ― и в ту же секунду знает весь русский язык, без тонкостей, конечно. А я, то есть, мы ― герои-разведчики, лучшие люди России ― ничего понять в их значках не способны, мы, чтобы войти в контакт, вынуждены крушить всё ногой или кувалдой. Просто смешно! Да если мы обо всех наших контактах с внеземными цивилизациями расскажем честно, на Земле поднимется такой ржач!..
– Я тоже об этом думала, ― сказала Маша. ― Почти весь космос, который мы видели, заинтересован в присутствии землян, готов предоставлять нам свои корабли и энергию. Поэтому можно считать: земное человечество начало реальное освоение космоса. Там сегодня происходит смешение цивилизаций и экосистем, обмен технологиями, космос стоит на пороге заключения массовых межцивилизационных союзов и браков. Землянам нужно создать специальный язык общения с пришельцами.
– Не землянам, а нам, ― сказала Юлёна, очень довольная тем, что смогла вызвать такую умную дискуссию. ― Вань, перелопать энциклопедию Дергана, ты сможешь, мы с Машкой свои соображения тоже изложим, подключим Российскую академию наук, если надо, министерство обороны, и создадим первый словарик межцивилизационного общения ― или как его там? А что это за неприятные звуки снаружи?
– Я тоже их слышу, ― тихо сказала Нибара. Она даже не сделала движения головой в сторону компании, а продолжала созерцать своего «Иванечку». ― Они не опасны?
– Слышимые звуки нам не опасны, ― ответил Мезенцев. ― Звуковые волны, убивающие людей, увы, не услышишь.
– Нас несёт на какое-то препятствие, ― доложил Иван. ― Гидролокатор бокового обзора даёт очень нечёткое изображение. Раньше уже было несколько таких же точно сигналов, но в большом отдалении. Скоро увидим. Ещё оттуда идут высокочастотные звуки.
– А вот высоких я не слышу, ― сказала Юлёна.
– Только часть их них слышима человеческим ухом, ― сказал Иван. ― Гидролокатор ловит гораздо большую часть диапазона частот.
– Может быть, большая рыболовная сеть, ― сказал Мезенцев-старший. ― Тогда есть угроза запутаться. Включи лучевой эхолот.
– Я забыл, он на пульте под каким значком?
– Пирамидка, лежащая на боку остриём влево, ― ответил отец, заглянув в конспект.
– Разве батискаф не утащит сеть на дно? ― спросил Сергей Сергеевич.
– Мы на глубине менее пяти километров, ― ответил Иван. ― Рыболовецкая сеть не опустилась на дно, значит, она, если прицепится к батискафу, будет работать как поплавок. А у нас из-за течения и так не хватает балласта. Включаю ещё четыре горизонтальных движка и, чтобы не накрутить сеть, останавливаю вращение батискафа. Подходим…
В иллюминаторе медленно проявилась вертикально стоящая решётка.
– Мервудная решётка! ― воскликнул Иван. ― Ячея пятьдесят сантиметров. Похоже на клетку для крупных животных. В узлах решётки торчат острые шипы, как зубья бороны.
– Странник нам не всё рассказал, ― сказала Тимберлитта.
– Там что-то белое плавает, ― сказала Юлёна.
– За решётку мы не зацепимся, ― сказал Иван. ― Все зубья обращены вовнутрь. Погружаемся вдоль решётки. Локатор показывает движение существ размером три-четыре метра. Подойду ближе…
– Я их вижу! ― вскричала Юлёна. ― Осьминоги, только какие-то стрёмные.
– Это келбоны, ― сказал Бозо. ― Узнаёшь, Маша? Такой точно келбон в подземельях Лонзора испугался белого света от фонаря и едва не утащил меня в колодец.
– Келбоны, ― подтвердила Маша. ― Пищат, не любят белого света. Вань, притуши прожекторы: а то станут кидаться на решётку, о зубья поранятся.
– Смотрю сделанную Подлизой запись вашей стычки у колодца, ― сказал Мезенцев-старший. ― Полное совпадение ― келбоны. Разумные существа, как люди, только могут жить в воде при давлении в пятьсот атмосфер.
– Точно разумные? ― усомнилась Юлёна. ― Значит, общество охраны животных отдыхает. Келбоны, выходит, пленные. Женская логика мне подсказывает: мы наткнулись на зортековскую тюрьму на Земле.
– Как у американцев в Гуантанамо, ― согласился Сергей Сергеевич. ― Иван, зафиксируй глубину: я Страннику предъявлю!
– Вот почему наверху Странник стращал нас опасностью глубоководного течения в восточном направлении, ― сказал Мезенцев. ― Здесь у зортеков полигон. Здесь они испытывали свою глубоководную технику, содержали для неизвестных нам целей келбонов и, вероятно, особей других цивилизаций, делали что-то ещё. Не зря по совету Сердора мы погружались с отключённой связью.
– Вот и отгадка, почему Сердор хотел, чтобы мы погружались сами, ― сказала Маша. ― Зортеки не всё рассказали, а мавелы знали о полигоне и хотели, чтобы мы убедились: империя проводит тайные эксперименты на Земле.
– И потому Сердор назначил именно эту точку спуска в Марианскую впадину, ― добавил Иван, ― хотя жёлоб длиной в полторы тысячи километров.
Решётка ушла вверх, и батискаф продолжил спуск. Скоро Иван доложил: течение замедлилось, выходим на заданную траекторию. Он выключил горизонтальные двигатели и придал батискафу прежний режим вращения.
Тимберлитта тем временем рассказывала Маше про разные магические вещи, показывала мелкие фокусы, обе смеялись и по-домашнему тискали друг друга.
Юлёна продолжила разговор с Сергеем Сергеевичем о самом важном: выборе профессии, женихах-офицерах и устройстве справедливого мира на Земле.
– Трёх толстяков ― на воду и хлеб! ― строго перечисляла она свои планы. ― Не отдадут награбленное добро сами ― насильно отобрать в пользу униженных и оскорблённых.