– Не такого приёма я ожидала от Странника, ― бухтела Юлена, двигаясь по трубе. ― Кротовые норы уже и на кораблях! Здесь ноги-руки переломаешь. Думала: вот, наконец, настоящий герой ― встретит…
– Ещё скажи: «настоящий мужчина», ― усмехнулся Иван.
– Прости, Юль, но тебе везде хлеб-соль подавай, ― обернулась Маша к подруге. ― Ты своим появлением никого не осчастливила на этом корабле. Мы здесь на войне, давай, подруга, без глупостей. Странник нас спас, но мы опять очутились в самом начале пути, и к тому же одни, без своего корабля, безоружные ― нужна его помощь.
– Знаю! План в отношении Странника, между прочим, мой, я и отвечаю. Хоть бы он только сам не оказался кротом из кротовой норы… Страшно представить: я большая драконша, он ― крот. Ужас! Тогда, подруга, обернёшь меня мышью.
– Опять глупости на уме, ― сказал Иван. ― Ты, Юль, неисправима. Не видишь, разве, как устроен проход? Это труба! Здесь катаются, а не ходят. Возможно, Странник ― по своей природе ― тоже имеет форму шара.
– Да ну тебя, помечтать не даёшь! ― В столь щепетильном вопросе о кавалерах Юлёна не могла не настоять, чтобы последнее слово осталось за ней. ― Технарь-сухарь! Никогда не выйду замуж за…
Ведущий ребят колобок вдруг подпрыгнул перед очередной переборкой, и та будто растворилась, открыв вход в просторное помещение, явно предназначенное для приёма пищи. Навстречу ребятам шёл, улыбаясь и простирая руки для объятий, физрук. Он был в спортивном костюме, кроссовках, на широкой груди болтался на шнурке знакомый свисток.
– Сергей Сергеич! ― вылетела Юлёна из-за Машиной спины и бросилась в объятья физрука. ― Вы уже здесь?!..
Тут до Юли дошло… Она сразу отстранилась, обернулась к друзьям и объявила:
– Я же говорила: мой герой, Странник Гузон, примет облик Сергей Сергеича!
Маша и Иван смущённо улыбались, не зная, как реагировать.
– Здравствуйте… ― сказала наконец Маша. Иван кивнул, порываясь, но не решаясь, вынуть свой гаджет из рюкзака и запечатлеть встречу. ― А как к вам обращаться?
– Сергей Сергеич, как в лагере. Добро пожаловать!
– Уж у вас-то найдётся для меня тренажёрный зал и… ванная комната или просто душ с ржавой водой, как в лагере? ― перебила церемонии Юлёна. ― Мы все исчесались от грязи!
– Так точно! Грудь кол-л-лёсиком ― и следуйте за поводырём… Все поняли? Не слышу ответа: все поняли?!
– Все! ― почти машинально хором ответили ребята и переглянулись между собой.
Первые слова Странника прозвучали несколько металлически и гулко, но закончил он фразу уже в тонах обожаемого девочками физрука. Юлёна воссияла: пусть этот Странник… Сергей Сергеич по своей природе окажется и большой колобок, но всё складывается по её сюжету!
К ребятам подкатился всё тот же светящийся колобок и на русском языке в тонах Странника попросил их следовать за ним.
Вскоре девушки уже мылись в общей душевой комнате, скопированной с душа в пионерлагере. Иван мылся рядом, стоя к девушкам спиной.
– Интересно, у них есть разделение по половому признаку? ― говорил он, стесняясь своей наготы в близком присутствии шумно плещущихся обнажённых подруг. ― Душ ― женский…
– Зато будет, кому спинку тебе потереть, ― парировала Юлёна. Она, хотя с наслаждением из ладошки напилась вволю вкусной воды, была раздосадована тем, что грудь её от перенесённого голода и волнений сильно уменьшилась в размерах. ― Опять я стала маленькой девочкой… Как не вовремя!
– А у меня месячные пропали, ― шепнула Маша подруге.
– Когда?
– Когда звёздный ветер стал наполнять меня магической силой. Начинались ― и сразу пропали.
– Оно, может, к лучшему.
– А вдруг я уже не девушка, не женщина вообще?
– Женщина, женщина: Тимберлитте тоже ветру надуло ― и тебя родила.
– Интересно, как было у Тимберлитты?
– Женщины-космонавты препараты принимают, чтобы не было месячных, ― сказал Иван.
– Не подслушивай! ― обернулась Юлёна к другу. ― В твоём космосе с гигиеной тела ― просто копец. Дома я по три раза на день ныряю под душ, а здесь… Маш, а от Ваньки реально пахнет козлом. Умора!
– Да, странно, ― ответил Иван, нисколько не обидевшись, ― только что видел невиданное никем на Земле слияние человеческих тел, а спина от грязи чесаться не перестала. Когнитивный диссонанс.
– Ещё какой диссонанс! ― подхватила Юлёна, не очень себе представляя, что это значит. ― Вроде космос, вокруг пространства немерено, а мы всё время сидим как в тюремных камерах, нет, в морге. Наш класс водили на экскурсию в местную тюрьму, даже ― для острастки ― запирали в камере. Керот, у меня уже всё тело болит! Чую, гиподинамика кончится моим изгнанием из секции борьбы или даже преждевременной инвалидностью. Маш, давай разомнёмся: потолкаемся что ли ― синяка же не будет… Помнишь, как мы на той поляне у ручья кувыркались?
– Было время…
– Да… Мы о Земле вспоминаем теперь, как о счастье, ― продолжала Юлёна, натирая спину Ивана двумя носовыми платками. ― Разонравился мне космос: не будем брачное агентство открывать. Мыла нет, губки нет, крема нет, полотенца нет… Замуж выходить немытой? Как они моются в галактиках, где нет ледяных полей? А во что будем переодеваться? Мне ещё Странника… вдохновлять.
– Прости, подруга, ― сказала Маша, ― сейчас всё будет…
Маша отрешилась от всего, закрыла глаза, и через секунду перед каждым повисли на расстоянии вытянутой руки привычные средства гигиены, а немного поодаль закачались в воздухе стопки земного белья, одежда и обувь.
– Маш, ― заговорщицки прошептала приободрённая гигиеническим богатством Юлёна, берясь за свою грудь, ― ты, может, и «хозяйство» мне сделаешь прежним, попредставительней?
– В биологию лишний раз лучше не вмешиваться: можно не доглядеть остаточные явления превращений, а они вредны.
– Остаточные явления?! ― Юлёна обернулась через плечо, посмотрела на свою попу, погладила её рукой, ища остаток драконьего или мышиного хвоста. ― Не надо остаточных! Ладно, ограничимся таблетками для дур-космонавток. Таблетки-то синтезировать сможешь? Интересно, Жулька таблетки пила? Очухается ― спрошу. Она же была то девушкой, то магиней, но в общем ― человеком. Наверняка таблетки пила, а с нами не поделилась. Так у них по Кодексу… ― с ядовитчинкой закончила Юлёна.
– Вода как родниковая, ― сказал Иван, ― я вволю попил.
– Мы тоже, ― отозвалась Юлёна. ― Хоть какая-то польза от ледяных полей. Мало в России нам своего холода ― припёрлись чужого попробовать.
– Север ― русская стихия, ― сказала Маша, расчёсывая волосы и думая о своём. ― На севере мы непобедимы. Странника тоже тянет ко льду: он, наверное, в абсолютном холоде непобедим…
Через несколько минут они уже стояли возле табуретов у стола. Странника не было. Квадратный стол на четверых был сервирован точь-в-точь как в пионерлагере имени Гагарина за завтраком: на общепитовских тарелочках разного размера бугрились квадратики крестьянского масла по числу едоков, пирамидки из четырёх печений и одной маленькой шоколадке на брата, стояла горка криво нарезанного белого хлеба, покоились тёплые лепёшки слегка подсохшей манной каши, сваренной на воде, ещё стояли, прижавшись друг к другу, четыре полстакана жиденькой сметаны, посыпанной ложкой жёлтого сахара, солонка с крупной солью и крошками желтка варёного яйца, лежали алюминиевые гнутые ложки, четыре гранёных стакана с двумя ложками сахара на дне, чайник с тёплым какао и лохмотьями молочных пенок, а в центре стола высился пластмассовый стаканчик для салфеток ― пустой.
– Как давно я не ела по-нашему! ― воскликнула Юлёна, увидев богатство пионерлагерного стола. ― Какое же это, оказывается, счастье ― просто нормально поесть! Машунь, масло, как всегда, отдашь мне?
– Нашла дуру! «Пионер без масла ― рахит». Мне тоже нужно расти, развиваться. Сама плакалась, что «меньше стали». У меня теперь на маслице особенно слюнки текут. А печенья и шоколадка, те, которые я захватила от завтрака в лес, они, может быть, нас от голодной смерти спасли.
– Правильно: надо у Странника сухих пайков раздобыть, ― озаботилась походным провиантом Юлёна. Она ощущала себя хозяйкой положения и предпринимала «оргмеры». ― А то легкомысленная невеста, Леночка Сергеевна, отправила нас в разведку без продуктового довольствия: одни амуры с физруком на уме. А вдруг бы мы в Заветном лесу заблудились.
– Это со мной-то заблудились бы? ― возмутился Иван.
– У тебя навигатор отказал!
– Зато теперь у нас скатерть-самобранка есть, ― смирился перед фактом Иван и кивнул на Машу. ― Интересно, как они делают, что тарелки и куски не разлетаются? Незаметно приклеивают?
– И с клеем съедим! ― сказала Юлёна и плотоядно облизнулась. ― Не представляю, как магия может синтезировать крестьянское масло? Вань, а что такое магия вообще?
– Магия есть особое умение обращаться с физическими силами природы, ― сказал Иван. ― Но это умение не дано большинству людей. Чем сильнее становятся наука и техника, тем больше они отберут монополию умений у магов. Я магии не боюсь, но завидую магам: они умеют делать то, что я сегодня пока не могу. А я хочу уметь делать всё и лучше всех! ― энергично закончил Иван, решившись, наконец, вынуть камеру для съёмок.
– Ни фига себе, заявочки! ― присвистнула Юлёна. ― Понтов как у Батона. А в лагере притворялся скромняшкой.
– Синтезировать мыло и крестьянское масло я не буду, ― сказала Маша без всякого вызова. ― По крайней мере, часто. Нельзя тратить магию на пустяки: мои силы конечны, а главное ― меня не учили, как ими пользоваться в разных случаях. Моя магия ― вся методом тыка: могу навредить. Тимберлитту годами учили жрицы, а я, выходит, круглая самоучка. Спасибо ещё мавелы кое-что подсказали. ― Она достала кристалл из кармана джинсов, погладила его пальчиком, подула и повесила на шею. ― Тёплый. Даже обидно, что Сергей Сергеич… что Странник… Гузон не заинтересовался кристаллом. Все здесь хотят заполучить мой кристалл, как золотое кольцо во «Властелине колец», а ему не надо. Странник не от мира сего. Я всё время думаю: ради чего он, одиночка, влез в войну с могучей Империей? Летал бы себе в сторонке.