Эон наконец улыбнулся. Это была слабая, вымученная улыбка.
— Легально и официально. Другими способами она и так уже достаточно часто проникала к нам.
Антонину эта улыбка не обманула. Она понимала, как мало Эона волнуют мысли о браке так скоро после смерти Тарабай и Зайи. Но молодой царь и этим показывал, что он способен ставить на первое место интересы государства.
— Негуса нагаст, — тихо прошептала она.
Или она думала, что тихо. Возможно, она произнесла слова громче, чем намеревалась, потому что их эхом повторили другие собравшиеся в зале люди. Весь зал в течение нескольких секунд.
— Негуса нагаст, — повторили командующие полками. Два слова, без каких-либо дополнений и пояснений, были знаком их подчинения.
Новый царь царей Аксумского царства начал свое правление. Он показал себя царем царей в том, что теперь имело значение, а не в формальностях, ритуалах и традициях. Полки подняли его на трон, но он показал, что может сломить их и подчинить своей воле.
Вначале, осторожно изучая лица командующих саравита, Антонина удивилась, что не видит никаких знаков негодования или возмущения. Как раз наоборот — несмотря на невозмутимость и бесстрастность суровых черных лиц, она была уверена, что различила лежащее под поверхностью удовлетворение.
Но через некоторое время она решила, что неправильно поняла этих людей. Они могли быть торговцами и купцами, в какие-то этапы своей жизни. Но в сердце этой жизни лежали копья, а не монеты. Если отбросить все мелочи, эти воины ценили победу как самое большое богатство. И как и все подобные люди, они знали: триумф невозможен без уверенности в командире.
А теперь уверенность была. Доказательства компетентности командира им только что представили. И если потребуются дополнительные доказательства, им были предложены их собственные головы, надетые на кресты на плацу.
Необходимости не возникло. В последующие часы собравшиеся расслабились, и обсуждение перешло на специфические военные темы, кампании, переговоры, торговые привилегии. Антонина наблюдала за укреплением и сплочением нового аксумского командования. Конечно, все концентрировалось на Эоне, но там также был Усанас, и Гармат и Вахси и в концу дня все командующие саравита, за исключением восставших в Аравии.
Наблюдая за легкостью и уверенностью, с которыми эти люди планировали следующую кампанию, в которой ее собственные силы являлись неотъемлемой частью планов, Антонина снова и снова обнаруживала, с каким трудом подавляет желание рассмеяться.
«Плохой ход, малва. О да — плохой, очень плохой ход».
Глава 10
Деогхар.
Весна 532 года н.э.
Рагунат Рао доел миску риса и поставил ее на каменный пол в башне. Все еще сидя на корточках, он прислонился к стене. Его голова, прижатая к грубым камням, находилась только в нескольких дюймах от одной из открытых бойниц укрепления. Бриз, залетающий в щель в стене, помогал переносить жару. Была середина гарама, сухого сезона в Индии, и земля напоминала раскаленную печь.
Рао излучал удовлетворение.
— Приятно для разнообразия поесть рису, — заметил он. — Меня уже тошнит от проса.
Сидевший на корточках рядом с ним Малоджи весело кивнул.
— И его хватит на несколько дней. С побережья контрабандным путем доставили большую партию.
Рао повернул голову и посмотрел сквозь бойницу на далекие линии осаждающих Деогхар малва.
— Проблемы были? — Малоджи улыбнулся.
— Никаких. — Он резко мотнул головой в сторону малва. — Половина этих несчастных к этому времени просто пытаются выжить. Подлый теперь почти не отправляет их патрулировать местность, а большинство из отправляемых просто закрывают глаза. Мы позволяем им проехать, не получив увечий, они ничего не видят. Это молчаливое соглашение.
Рао улыбнулся, обвел взглядом вражеские траншеи и полевые укрепления. Просто по привычке. Осаждающие из малва больше не пытались продвинуться вперед. Они ждали прибытия осадных орудий, чтобы пробить толстые стены Деогхара.
Стены Деогхара выдержали легкую полевую артиллерию Венандакатры, принеся смерть тысячам солдат малва. Теперь враг уже несколько недель не пытался осаждать город. Даже Венандакатра, который беспокоился о жизнях простых солдат не больше, чем о насекомых, не приказывал начинать новые атаки.
Малоджи продолжал говорить:
— Конечно, если бы здесь все еще оставались раджпуты, то у нас возникли бы проблемы. Но их послали на север. Как говорят наши шпионы в Бхаруче, у малва в Персии сплошные несчастья. И все из-за римлян, — он сплюнул на пол. — Даже йетайцы Подлого больше не могут заставить солдат регулярной армии по-настоящему патрулировать местность.
Оба замолчали на несколько минут. Затем Малоджи откашлялся и снова заговорил:
— Ты получил известия от императрицы? — Рао кивнул.
— Да. Вчера пришло письмо. Но она ничего не говорит об осадных орудиях. Я и не ожидал от нее. Если Кунгас смог убедить ее принять наш план, она не станет отправлять нам послание. Побоится, что его перехватят. План может иметь успех, только если хранится в полной тайне.
Малоджи колебался, потом нахмурился.
— Мне все равно это не нравится. Как ты можешь так сильно доверять этому человеку? Он один раз предал малва. Почему бы ему не предать нас? Все зависит от него и его товарищей-предателей.
Взгляд Рао переместился с врага на Малоджи. Выражение его лица было абсолютно спокойным.
— Слова, Малоджи. Это просто слова. Пелена иллюзии. Как человека можно обвинять в предательстве малва, когда он с самого начала никогда не клялся им в верности? Он родился в их мире, он не выбирал их свободно.
— Он работал на них, — упрямо возразил Малоджи. — Все кушаны работали.
Рао улыбнулся.
— Скажи мне вот что, Малоджи. Ты когда-нибудь ловил диких животных — детенышей, когда был мальчиком, и держал их в загоне? — Его друг и подчиненный кивнул. — Они убегали?
Малоджи рассмеялся.
— Мангуст убегал. — Рао кивнул.
— А потом? Ты объявил мангуста предателем?
Малоджи рассмеялся. Мгновение спустя он вытянул вперед руку и открыл ладонь перед Рао. Таким образом ученик признавал правоту учителя. Малоджи не в первый раз в жизни открывал так ладонь перед Рао и знал, что не последний.
Глаза Рао слегка затуманились.
— Я знаю этого человека, Малоджи, — сказал он. — Возможно, даже лучше, чем я знаю любого другого человека, живущего на Земле. Я провел много недель, изучая его, когда прятался у стен дворца Подлого, пока он все еще оставался охранником Шакунталы. Тогда он был моим врагом. Я ненавидел его с чистой яростью. Но я всегда понимал его.
Рао слегка повернулся и показал на юг.
— Я никогда не забуду день, когда увидел, как Кунгас заходит в эти ворота с посланием от императрицы — о том, что она взяла Сурат. Я упал на колени — так был поражен. Я знал, что Велисарий должен был найти союзников в Индии, чтобы украдкой вывезти Шакунталу, но я не представлял, что это Кунгас.
Рао закрыл глаза, смакуя воспоминания.
— Я упал на колени. Кунгас подошел ко мне и протянул руку, но я отказался от предложения. Я несколько минут стоял на коленях, не потому, что все еще был шокирован, а потому, что молился.
Он открыл глаза и уставился на слепящее индийское небо.
— Тогда я понял, я знал, что Бог не бросил нас.
Он опустил глаза, чтобы встретиться с взглядом друга.
— Поверь мне, Малоджи. Если это можно сделать, то Кунгас это сделает.
Молчание продолжалось несколько минут. Затем Рао слегка потряс головой и заговорил снова. Его голос звучал немного резковато.
— Императрица написала письмо, спрашивая моего совета. Чолы предложили ей вступить в брак. Старший сын из той династии.
Малоджи внимательно смотрел на Рао.
— И что ты ответил?
Рао вытянул руки вперед и несколько раз сжал и разжал кулак: глядя на него так, как будто это зрелище его очень интересовало.
— Я убеждал ее принять это предложение, — сказал он. — Чола — самое могущественное независимое королевство в Южной Индии. Конечно, их предложение полно оговорок, но они все равно предлагают настоящее союзничество. Брак между Шакунталой и Чолами усилит нас, как ни один другой. Я полностью согласен с Дададжи Холкаром по этому вопросу и ясно дал ей это понять.
Малоджи отвернулся.
— Наверное, тебе было очень тяжело писать это письмо, — сказал он тихо.
Глаза Рао округлились.
— Почему?
Малоджи фыркнул. Мгновение спустя снова посмотрел на Рао. Это был грустный взгляд.
— Старый друг, меня ты не обманешь. Других, возможно. Но не меня.
Он больше ничего не сказал. Мгновение Рао пытался встретиться с прямым взглядом Малоджи. Но только мгновение.
— Это дхарма, Малоджи, — изучая пальцы, тихо сказал он. — Я жил всю жизнь, подчиняясь долгу и дисциплине. И точно так же… — Он сделал глубокий вдох, от которого почти содрогнулся. Его глаза слегка увлажнились. — И она тоже, — Рао снова вдохнул воздух, теперь даже не пытаясь контролировать дрожь. — Она — сокровище моей души, Малоджи. Но у меня есть долг, и у нее есть долг. Мы оба будем преданы нашей дхарме.
Он сжал кулаки.
— Так должно быть. Так будет.
Малоджи колебался. Вероятно, он был самым близким другом Рао, но этот вопрос они никогда не обсуждали. Он легко пожал плечами и решил продолжить тему.
— А ты когда-нибудь говорил с ней об этом? — Спина Рао напряглась.
— Никогда! — воскликнул он. — Это само по себе стало бы предательством. Сам император Андхры велел мне заботиться о ней, чтобы сохранить династию. Обмануть это доверие было бы самым мерзким предательством с моей стороны.
Малоджи покачал головой.
— Ты не ее отец, Рао. Да, ты значительно старше ее. И что? Если я правильно помню, то старший сын Чолы не моложе тебя.
Рао резко рубанул воздух.
— Это ни к чему не имеет отношения. У нее чистейшая кровь в Индии. Она — наследница древнейшей династии Сатаваханы. А я — военачальник, если вообще не атаман, из маратхи. — На мгновение ему удалось улыбнуться. — Да, я считаюсь относящимся к сословию кшатриев — по крайней мере, маратхи так считают. Но отец моей матери был крестьянином, и никто не знает имени моего дедушки со стороны отца, хотя, говорят, он был лудильщиком.