– Вы искали?! – выкрикивает Третий. – Да она сама вас нашла!
Хм, а он ведь прав, так и было…
– Сама? – насмешливо переспрашивает парень. – При всем к вам уважении, Третий, у меня нет привычки писать номер своего телефона краской на асфальте.
На лицах мужчин передо мной отражается богатая гамма чувств: и удивление, и недоверие, и шок.
– Конечно, его там не могло быть на самом деле, – мертвым голосом отзывается Второй.
– Признаться, я даже горжусь собой немного: одна из самых сильных четверок не смогла увидеть в видении то, что, собственно, ищет – привнесенное извне. И это моих рук дело!
Второй шипит сквозь зубы довольно длинную фразу, из которой я понимаю лишь первое слово «таланты», а остальное – либо ругательство, произнесенное еще тише, либо какой-то чужой язык. Если судить по замечательному акценту, присущему им всем, то более вероятным мне кажется второе предположение.
Первый трет лицо ладонями и потом интересуется:
– Что вы с ней собираетесь делать дальше? – В его голосе больше нет злобы, только усталость.
– Завтра переправим в Ямель, – отвечает Давид. Его тон тоже поменялся, стал ровным и спокойным, как обычно.
Интересно, куда это он меня собирается отправить? Географию в школе я не очень любила, но мою учительницу чувства воспитанников мало волновали, поэтому политическую карту, как и остальную школьную программу по предмету, в классе знали все без исключения, даже заядлые троечники. Это я к тому, что впервые слышу подобное название. Ямель… Непонятно даже, в какой это стране. Впрочем, каких только имен собственных нет на необъятных просторах России, не говоря уже про мир… Кроме того, было бы неплохо узнать, есть ли возможность отказаться «переправляться» куда-либо. Хотя после того, как обо мне узнал Стас и его компания, идея исчезнуть выглядит весьма заманчивой. Вряд ли, услышав в ответ на предложение о сотрудничестве «нет», они спокойно отстанут… Но университет, работа, родители… Если разобраться, первые два пункта – это явно не мое, да и с третьим вечные проблемы, но просто так взять все бросить и исчезнуть, как-то…
Пока я размышляю о своей дальнейшей судьбе, Первый продолжает допытываться:
– Хорошо. А как вы собираетесь ее там удерживать? Я так понимаю, на какое-то время вам придется остаться здесь. Вы рассчитываете на помощь своего друг из совета?
– Посмотрим по обстоятельствам, – уклоняется от прямого ответа Давид.
Теперь у меня появился еще один вопрос. Почему меня нужно будет где-то удерживать? Я же адекватная и все понимаю… или не все?
– Что ж… – Первый поднимается со своего места. – Я думаю, это наша с вами последняя рабочая встреча. Вас, вероятно, отзовут на родину, чтобы более плотно работать с Велиславой дальше?
– Вы правы. Здесь я задержусь максимум еще на две недели.
– Тогда всего вам доброго! – Первый кивает. Трое его спутников тот час как по команде поднимаются со своих мест и направляются к выходу, скрытому портьерой.
Первый уходить не торопится. Вдоволь наигравшись в «гляделки» с Давидом, он переключается на меня:
– А вам, Велислава, я хочу пожелать сил и терпения. Они вам понадобятся.
На такой оптимистичной ноте Язва нас покидает.
Карл медленно ведет машину по узким улочкам старого города. Я наслаждаюсь проплывающими мимо видами. Оранжевый свет фонарей довольно часто вырывает из густой синевы сумерек занятные детали: витражи, деревянную резьбу, лепнину. Наше петляние в хитросплетениях переулков завершается на стоянке возле небольшого парка.
Давид выбирается из автомобиля, и я жду, когда он меня выпустит. Рассматриваю через заднее стекло здание, в которое мы, вероятнее всего, и пойдем. По-моему, такие дома называются купеческими и, судя по состоянию фасада, они, должны находиться в собственности администрации и охраняться как памятники культуры или истории.
Дверца открывается, и мне протягивают руку.
– Идемте, Вела. Доброй ночи, Карл.
– Всего доброго, – прощаюсь и я с водителем, выбираясь на свежий воздух.
В ответ из салона доносится какое-то невнятное бурчание. Ну, будем считать, что Карл все же пожелал нам доброй ночи, а не послал к черту.
– Я даже не знала, что такие постройки сейчас бывают жилыми, – обращаюсь я к Давиду, чтобы прервать молчание, отчего-то кажущиеся мне неловким. – Всегда думала, будто они внесены в особый реестр и заняты какой-нибудь государственной конторой.
– Я не интересовался другими зданиями подобного рода, но историю этого конкретного в общих чертах знаю. Могу рассказать, если интересно.
– Да, интересно… – И тут я замолкаю, потому как мы заходим в просторный вестибюль, где я сразу же натыкаюсь взглядом на… консьержа. Ловлю себя на мысли, что впервые в жизни вижу представителя данной профессии.
– Добрый вечер, господин Розман! – приветствуют Давида.
– И вам доброго вечера, Федор Николаевич!
Я лишь вежливо киваю мужчине, в ответ получаю изучающий, неприязненный взгляд. Какой милый человек!
– Что-то вы сегодня припозднились.
– Дела, – коротко бросает парень.
Мы направляемся к лестнице, ведущей на второй этаж. Нам в спину несется ехидное пожелание:
– Хорошей вам ночи!
– И вам того же, – не оборачиваясь, отзывается Давид. Звучит его голос довольно холодно. Кажется, у кого-то сегодня опять день повышенной эмоциональности.
Пока мы поднимаемся по ступеням, парень решает поведать мне обещанную историю:
– В девяностые годы этот дом совсем забросили. К нулевым от него фактически остались только несущие стены. Потом его выкупили у города, сделали капитальный ремонт, перепланировку и восстановили исторический вид фасада. Теперь это, можно сказать, элитное жилье.
Да, у кого-то явно губа не дура.
Между тем Давид продолжает:
– На самом деле, выбор этого здания для постоянного места жительства никак не связан с тем, что это престижно или чем-то в подобном духе. Я не очень комфортно чувствую себя среди искусственных материалов, здесь же при ремонте использовались только натуральные, природные… Вот мы и пришли.
Он, словно фокусник, бесшумно извлекает из кармана пальто ключи и ловко открывает дверь. Мы находимся очень близко друг от друга, поэтому парень на мгновение нависает надо мной и протягивает руку куда-то влево и вниз. В квартире загорается свет.
– Заходите.
Я нерешительно делаю шаг вперед. Нельзя сказать, что на меня внезапно накатил приступ паники или робости, просто картина, представшая моим глазам, несколько… ошеломила что ли. Впервые оказываюсь в квартире, интерьер которой словно сошел со страниц какого-нибудь журнала о скандинавском дизайне.
– Это квартира-студия. – Сама не понимаю: то ли это вопрос, то ли утверждение.
– Что? Студия? Да, наверное, это так называется. – Давид поворачивается и запирает дверь. – Шаг вперед, и давайте ваше пальто.
Я принимаюсь расстегивать пуговицы, продолжая рассматривать обстановку. Интересно, сколько здесь квадратов? Наверное, немного, но из-за малого числа предметов мебели, комната выглядит просторной. Чувствую, как с меня стягивают пальто.
– Спасибо.
– Пожалуйста. Я вам тоже тапочки предлагать не буду и по той же самой причине.
– Ладненько.
Я наконец-то отлипаю от коврика возле двери и, сняв сапоги, прохожу к одному из трех окон. Вид на парк со второго этажа открывается занимательный: вдоль пешеходных дорожек расставлены фонари, свет которых пробивается сквозь ветви множества деревьев, в итоге, получился эффект многоплановой подсветки.
– Милый вид из окна, – озвучиваю свои впечатления. – Почему не видно домов за парком?
– Потому что их там нет. – Голос Давида доносится откуда-то справа.
Поворачиваюсь и вижу, что парень стоит возле дальней стены, где расположена кухня и островок столовой, образованный очень длинным прямоугольным столом, шестью стульями и светильником, зависшим над этой композицией. Давид сосредоточенно просматривает содержимое полок одного из настенных шкафов.
– Почему их там нет? – продолжаю я свой допрос.
– Вы, видимо, не очень хорошо представляете, где мы находимся. Парк выходит прямиком к стене, за которой уже спуск к реке. А за рекой, как вы помните, лес.
Давид оставляет в покое шкафчик и переходит к холодильнику.
– У нас проблемы с ужином?
– Нет. Его всего лишь нужно найти. Наталья обычно не предупреждает меня, что собирается готовить, поэтому приходится искать… сначала в буфете, потом в холодильнике. – Парень открывает духовку. – Порой еду мне оставляют здесь, чтобы не остыло… Картофель с мясом в сливочном соусе под сыром.
Я невольно сглатываю слюну. Желудок недвусмысленно дает понять, что две чашки кофе с сахаром, выпитые в центре по возвращении со встречи, никаким образом не принимаются им за нормальную еду.
– Сейчас поужинаем или после возвращения из вашей квартиры?
Я задумываюсь на пару секунд, потом решаю:
– Можно и после возвращения, если вы планируете недолго там пробыть.
– Я только возьму ваши конспекты. Закрытие прохода не займет много времени – от силы минут семь.
Хм… просить о чистых вещах как-то неловко, но очень хочется.
– Верхнюю одежду менять не стоит, – будто в ответ на мои мысли произносит Давид. – Завтра вы должны быть в том же что и сегодня – нас видело множество людей, наверняка, кто-нибудь запомнил, что на вас было надето.
Мне в голову сразу приходят объявления о пропавших людях: ушел тогда-то, приметы такие-то, был одет в то-то.
Давид поворачивается ко мне:
– Не пугайтесь вы так! Все будет нормально.
– Тогда объясните, как и, самое главное, куда вы собираетесь меня завтра отправлять.
– После ужина, – категоричным тоном произносит он.
Мне остается лишь тяжело вздохнуть.
– Ладненько, мне нужны тетради по…
– Я в курсе, какие у вас по субботам предметы в университете. Лучше скажите, где они лежат.
Вот так сюрприз!
– В кабинете. Верхний правый ящик стола.