На дальнейших объяснениях я не настаиваю. Знаю, что это бесполезное дело. Больше, чем хочет сказать, он все равно не скажет.
Справа слышится шорох – входят наши гости. Как верно Давид рассчитал время!
– Добрый вечер! Как поездка?
Мужчины рассаживаются на привычные для них места, по традиции отвечая на приветствие лишь легкими наклонами голов. Я единственная веду себя невежливо – молча разворачиваюсь к ним лицом. Это не проявление гонора или гордости, а всего лишь желание подольше не привлекать к себе внимание.
– Впечатление от дороги как всегда неоднозначное. Я заметил, что в твоей машине не было Карима. С ним что-то случилось? – интересуется Первый.
– В полдень уехал домой. Он сообщил мне о своих планах только утром, когда я звонил по поводу сегодняшней встречи, поэтому не успел найти замену, – докладывает Давид.
– Что-то серьезное?
Парень пожимает плечами.
– Что ж, спрошу у него сам при случае, а сейчас займемся делом. – Первый только что руки не потирает от предвкушения.
Ладненько, делом так делом. Любуйтесь, господа!
Возвращение к реальности из воспоминаний уже давно похоже на подъем с небольшой глубины. Перед глазами темно, какое-то время приходится фокусировать взгляд. Уши немного заложены. Хочется вдохнуть полной грудью, желательно не раз. Что я и делаю. Чем быстрее приду в себя, тем быстрее начну адекватно воспринимать происходящее вокруг. Однако меня ожидает сюрприз. «Воспринимать» нечего. В комнате стоит абсолютная тишина. Взгляды мужчин устремлены куда-то за мою спину. Мне становится интересно, что же там они рассматривают, поэтому я снова разворачиваюсь и сажусь на стул боком. Странно, они все смотрят на Давида.
Тишину разбивает голос Язвы, то есть Первого:
– Вы все-таки добились своего.
Давид вопросительно поднимает брови.
– Разве? Я с ней не занимался. Советов я ей не давал. Она все сделала сама.
На эту реплику никто из четверки отвечать не спешит. И кто мне скажет, что же я такого важного сделала сама? Оборачиваюсь и спрашиваю:
– Прошу прощения, но мне может кто-нибудь объяснить, что происходит?
Я думала, ответит Первый, но до моей скромной персоны снисходит Третий:
– Давид тебе объяснит… кое-что.
Звучит так, словно мне скажут «а», отложив знакомство с остальными буквами алфавита на неопределенный срок.
– А почему не все? – Надеюсь, они не решат, что я наглею.
– Все… Если совет даст согласие, то он расскажет тебе все.
– Я не сомневаюсь, что решение совета будет мудрым. – Эта реплика Давида вызывает смешки у всех четверых гостей. Какое удивительное единодушие! – А если оно еще и своевременным окажется…
– Не забывайся! – Третий резко обрывает парня. Какой же он все-таки нервный. – Решения совета всегда мудры и своевременны.
После этой фразы лицо Давида приобретает странное выражение, как будто он сходу может привести несколько примеров, доказывающих обратное. Однако парень сдерживает себя.
– Да будет так.
Прозвучало несколько архаично и странно, но четверка воспринимает такую покладистость на ура.
– Вези ее домой, проводи короткую разъяснительную беседу и жди дальнейших указаний, – озадачивает Давида Первый, вставая с кресла. Его примеру следуют и остальные.
Через минуту в помещении остаемся только мы с Давидом.
– Домой?
Я киваю. Любопытство и нетерпение – не очень приятный коктейль. Я радуюсь, что ближайшие тридцать или сорок минут мне предстоит спать, а не изводить себя ожиданием и предвкушением близкого раскрытия тайны.
Мы с Давидом стоим на улице перед подъездом дома, где я живу.
– Доброй ночи, Виталий! Вы мне сегодня больше не понадобитесь, – парень отпускает своего водителя, вернее, он пытается это сделать.
– Но, господин Розман…
– Мне необходимо проводить свою спутницу до квартиры и удостовериться, что ей по дороге не станет вновь плохо.
Когда это мне было плохо? Или он имеет в виду мои отключки во время пути, им же и устроенные? К чему такая конспирация? Раньше подобных проблем не возникало. Странно.
– Как же вы доберетесь? – Голос у Виталия очень растерянный.
– На такси доеду. Я не знаю насколько задержусь, так что поезжайте домой – уже поздно.
Мужчине приходиться смириться с тем, что довести до ума свою работу сегодня он не сможет. Как только Давид закрывает дверцу, автомобиль мягко трогается с места.
Парень оборачивается ко мне.
– Ведите меня.
После этих слов я вдруг четко представляю наш дальнейший маршрут. Сейчас мы войдем в подъезд, где встретим Николая Федоровича, он как раз в это время выгуливает собаку. Некоторое время будем ждать лифт, а, когда откроются двери, из него выйдет Женечка, вечно забывающая в магазине какую-нибудь мелочь и непременно возвращающаяся за ней. На лестничную площадку, пока я буду возиться с ключами, обязательно выглянет Зоя Михайловна, чтобы поздороваться. Потом все эти замечательные люди сочтут своим долгом позвонить моей маме, чтобы доложить с кем и когда меня видели. Затем мама позвонит мне… Столько возможностей закону подлости в отношении меня еще ни разу не выпадало.
Возвращаюсь из мира грез, то есть кошмаров, и вижу, что Давид уже стоит рядом, держит меня за руку и внимательно смотрит в глаза.
– Вела, еще раз спрашиваю: что-то не так?
Я отрицательно качаю головой и тяжело вздыхаю.
– Идемте. – Звучит так обреченно и жалко, даже самой противно.
Входная дверь подъезда тихо, но неприятно скрипит, впуская нас, однако заядлый собачник, бывший мамин коллега, навстречу не выходит. Один – ноль в мою пользу.
В тишине ждем лифт. Створки открываются… Женечки там нет. Два – ноль.
Лифт ползет на четвертый этаж.
– Вы меня кофе угощать будете? – неожиданно спрашивает Давид.
– Хм… а вы хотите? – Я несколько удивлена таким вопросом.
– Было бы замечательно.
– Значит, буду.
Вот и мой этаж. Стараюсь греметь ключами как можно тише, хотя понимаю, что не поможет. Ура! Я успеваю затолкнуть Давида в квартиру и чуть прикрыть дверь, до того как в щелку выглядывает соседка.
– Здравствуй, Велочка! Что-то ты припозднилась сегодня.
– Добрый вечер, Зоя Михайловна! – говорю как можно спокойнее, а про себя молюсь, чтобы парень не стал мне еще какие-нибудь вопросы задавать. – В магазине книги после смены расставлять пришлось, потом в кафе забежала.
– Неужели до дома пешком добиралась? Поздно ведь!
– А я с коллегой была, – сочиняю прямо на ходу, но выходит удивительно складно, – за ней на машине приехали, ну и меня подвезли.
– Тогда ладно.
Так и подмывает поинтересоваться, будет ли она звонить маме. Вместо этого я, вежливо улыбаясь, прощаюсь и закрываю дверь.
– Три – ноль.
– Простите?
Ой!
– Ничего. Это я… Мысли вслух.
Включаю свет и начинаю раздеваться. Самостоятельно стягиваю шарф с шапкой. Пальто мне, конечно же, снять помогают.
– А вам не говорили, что врать нехорошо?
– Нехорошо, но порой необходимо. Лучше соврать в малом, чем потом лгать по-крупному. – Наверное, так оно и есть, но практиковать подобное мне раньше не приходилось. Не скажу, что я патологически честная, просто обманывать не умею.
– Вы верите в существование меньшего зла?
Откуда мне знать, я философскими изысканиями на эту тему не занималась и не собираюсь.
– Понятия не имею, – обрываю назревающую дискуссию. – Тапочки не предлагаю – в квартире чисто и пол теплый.
Быстренько снимаю сапоги и прохожу на кухню ставить чайник.
– А вы к кофе что будете?
– А что есть? – отзывается Давид из прихожей, все еще шурша одеждой.
Интересно, это он сейчас про еду или про сахар-сливки-молоко? Хотя нет, он, насколько я помню, предпочитает черный. Значит, все-таки про еду.
– Я блины утром пекла. – Залезаю за тарелкой в холодильник. – Варенье есть…клубничное, сметана… Может, тогда лучше чай?
– Давайте чай.
Оборачиваюсь и вижу, что парень уже стоит возле стола. Место занять без разрешения воспитание ему не позволяет.
– Вы присаживайтесь! Если нужно, то можете воспользоваться ванной. – Я киваю на дверь рядом с входной.
– Спасибо.
Естественно, Давид первым делом отправляется в ванную.
Сама мою руки тут же, под краном. Накрываю на стол и грею блины. Куда он пропал? Выхожу в прихожую. Там Давид медитирует на зеркало, медленно поглаживая раму.
– Все в порядке? – возвращаю его же вопрос.
– Все хорошо. – Его голос звучит как-то медленно, тягуче. – Антиквариат?
– Да, мой дядя любил старые и дорогие вещи. Когда оба этих определения подходили одному предмету, он просто впадал в эйфорию… Чай, кстати, готов.
Давид отрывается от рамы и покорно идет за мной, по пути продолжая допрос.
– Вы говорите о нем в прошедшем времени. Он умер?
И где такт потерялся?
– Нет. Овдовел. Теперь он любит вещи современные и дорогие, как и его новая супруга. Так что эта квартира в корне не совпадает с недавно приобретенными вкусами. Однако как объект недвижимости, представляет собой хорошее вложение денег, поэтому до сих пор не продана.
– Понятно. Варенье домашнее?
Я вздыхаю. Мастер плавных переходов – это не про Давида.
– Домашнее.
– А сметана?
– Нет, конечно! – Улыбаюсь.
– Почему так категорично? Я знаю, что на рынке у частника вполне можно приобрести нормальную сметану.
– А эта ненормальная? – Я несколько обескуражена.
– Кушайте сами, если вам нравится. – Давид с невозмутимым лицом принимается намазывать на блинчик варенье.
Ничего себе тон! По-моему, я не предлагала ему чувствовать себя как дома! Очень много слов на языке, но ни одно никак не может сорваться. Видимо, решают, которое должно быть первым. В итоге мне остается только молча смотреть на парня. Удивительно, но он не давится. Конечно, мой взгляд не обладает такой же степенью материальности как его, но спустя полтора блинчика Давид все же обращает на меня внимание. Наверное, заметил, что я никак не займусь своим чаем.