К концу вечера мне все же удается выяснить источник происхождения уникального дара этого юноши. Его, оказывается, как и Давида когда-то, готовят к работе на Земле. Мельв интересуется, не обиделась ли я на него из-за умалчивания этого факта. Я его честно заверяю в отсутствии всяческих обид и выражаю радость по поводу вечера, проведенного в компании такого прекрасного собеседника. Парень после этих слов светится от гордости так, словно уже сдал все экзамены и допущен к работе с людьми!
Незадолго до полуночи застолье завершается, и все разбредаются по своим комнатам. Вот и наступил момент, когда нужно одарить именинника. Я поднимаюсь в свою комнату за подарком, и тут у меня возникает вопрос: где мне теперь искать Давида? Которая из спален его, я не имею ни малейшего представления. К тому же проскользнуть незамеченной в чужую комнату, находясь среди существ, чей слух гораздо острее человеческого, почти нереально. Звукоизоляция здесь, конечно, сделана на славу, но мало ли кто и куда захочет выйти перед сном.
Расстроившись от невеселых мыслей, подхожу к окну. Рассматриваю ночной пейзаж. Взгляд следует от линии горизонта к изгибам реки, серебрящейся в свете Хес, к тихо волнующемуся полю, что в нескольких сотнях метрах, и останавливается возле самого особняка. Там я замечаю знакомую фигуру.
Быстрым шагом покидаю комнату. Не сбавляя скорости, двигаюсь по коридору, потом спускаюсь по лестнице и, наконец, оказываюсь на улице. Огибая дом, перехожу почти на бег. Если он сейчас уйдет, я его точно до завтрашнего утра не увижу… Успела!
– Вела? – Парень поворачивается ко мне.
– Успела, – повторяю вслух.
– Что успели? – Давид подходит ко мне.
Я перевожу дыхание и немного собираюсь с мыслями.
– Вы ведь знаете, что на Земле есть такой обычай – дарить имениннику подарки. – Вытаскиваю руки из-за спины. Теперь ему виден сверток, который я прятала.
– У вас для меня подарок.
Не понимаю, то ли это вопрос, то ли констатация очевидного факта, но я все же киваю и протягиваю ему свою ношу. Парень, быстро и аккуратно расправившись с оберткой, читает записку, лежащую сверху:
– Последний шаг к совершенству.
Давид осторожно убирает кусок бумаги с родными буквами, которые выходят лучше местных рун, и долго смотрит на то, что под ним скрывалось. Затем он начинает смеяться, но, взяв себя в руки, говорит:
– Книга по кулинарии. И вы действительно считаете, будто это единственное, чего мне не хватает, чтобы превратиться в идеал?
– Ну, это, конечно, мое личное и субъективное мнение… но в целом да.
Губы Давида вновь растягиваются в улыбке. Он внимательно смотрит на меня. Прямо в глаза.
– Большое спасибо. И за подарок, и за комплимент.
– Пожалуйста. – Мой голос звучит немного сдавленно от пережитого волнения, я чувствую, как краснею.
В разговоре повисает неловкая пауза. Я не знаю, что еще сказать и уже собираюсь уходить, но меня останавливают слова Давида:
– Знаете, мне известен еще один обычай из вашего мира, касающийся вручения подарков.
– Какой? – удивляюсь я.
Давид молча делает шаг вперед и подходит почти вплотную ко мне. Я слежу за тем, как его правая рука поднимается, обхватывает мое лицо. Парень наклоняется и целует меня в щеку.
– За подарок можно поблагодарить и так, – шепчет он, все еще находясь слишком близко.
Я сглатываю. Изо всех сил сдерживаюсь, чтобы не облизать вмиг пересохшие губы. Нужно что-то ответить, хотя бы сказать «да», но своим связкам я не доверяю. Приходится ограничиться кивком. Заметив его, парень наконец отодвигается и отступает на шаг, потом еще на один.
– Спокойной ночи, Вела.
Я несколько раз изображаю китайского болванчика и ухожу. Скрывшись за углом, плюю на всякие правила приличия, и бегом возвращаюсь в комнату. Свидетелей моего сумасшедшего забега, к счастью, не находится.
В спальне прямиком направляюсь в ванную комнату. Опершись на раковину, изучаю свое отражение и прислушиваюсь к ощущениям. Ни то, ни другое мне не нравится.
– Это просто смущение, – ровным тоном, разделяя паузами каждое слово, уверяю я незнакомку за стеклом.
«Ты идио-о-отка!» – издевательски поет мой внутренний голос.
В раздражении плещу водой в зеркало, чтобы не видеть себя.
Это помогает успокоиться… через какое-то время.
30-ый день 10-ой Хес.
При выходе из спальни меня поджидает Сорад.
– Голодная?
– Если честно, то не очень, – признаюсь, также как и наставник, пропуская приветствие.
– Идем прогуляемся, – заявляет мельв и направляется к лестнице.
Я послушно следую за ним, периодически желая доброго утра от нас двоих всем встречающимся на пути мельвам.
Останавливается Сорад только в чистом поле, чуть ли не в трехстах метрах от дома.
– Когда ты ему скажешь, что научилась ходить через зеркала?
Вот она, горячо любимая мной манера наставника задавать вопросы в лоб!
Я задумываюсь над ответом и тяжело вздыхаю.
– Ты мне не гимнастику для легких демонстрируй, а отвечай! – требует Сорад.
– Скоро.
– Скоро, – повторяет мужчина вслед за мной и держит паузу, дабы я могла в полной мере ощутить глупость своего ответа. – Что ж, это вселяет надежду. «Через год» звучало бы гораздо хуже.
– Ты хочешь, чтобы я ушла от него… чтобы я покинула его дом?
– Нет, я этого не хочу.
– Тогда к чему эти вопросы?
– Ты его обманываешь, – утверждает очевидное Сорад.
– Да, я знаю, это плохо…
Мой извинительный лепет его, похоже, не интересует, потому что он меня перебивает:
– Ложь рождает ложь. Правда порождает правду.
Я бы могла поспорить, конечно…
– В чем проблема? – тоже решаю перейти к прямым вопросам.
– Проблема в том, что нам нужен тридцать первый член совета. Или хотя бы уверенность в том, что он у нас появится в ближайшее время.
А я-то тут при чем?
– Тогда тебе нужно не со мной беседовать, а с Давидом.
– С Давидом сейчас бесполезно об этом говорить.
– А я-то тут при чем? – все же приходится возмутиться вслух.
– Как ты думаешь, он сможет занять освободившееся место?
Как я думаю? Давид умен и честен. Именно в такой последовательности. Для членства в совете самое оно. Он готов выполнять свой долг, несмотря ни на что. Его боль это не слабость, ведь иногда полезно бы и задуматься, прежде чем с плеча рубить. Ход его мыслей никак нельзя назвать консервативным, что в сложившихся обстоятельствах тоже является достоинством. Единственная преграда, которая ему мешает, это эмоциональная нестабильность, вызванная… моим присутствием. Если убрать это фактор, он вполне может занять освободившееся кресло.
– Да, он сможет, – озвучиваю результат своих размышлений.
– Ты уверена? – переспрашивает Сорад.
Он что, издевается?
– Да откуда мне знать? – взрываюсь я. – Мои слова что, истина в последней инстанции?
– Да, твои слова – это истина в последней инстанции, – спокойно отвечает наставник.
– Послушай, не много ли ты на меня взваливаешь? Я тебе высказала свое субъективное мнение. Это никакое не предсказание! – ору я на него.
– Почему? – обрывает Сорад мои вопли.
– Что «почему»?
– Почему, пока дело касается какой-нибудь мелочи, тебя не волнует, каким образом ты обретаешь правильное суждение? Стоит же только заговорить о чем-то более серьезном, ты тут же начинаешь задумываться, что это было – твои собственные мысли или нечто, пришедшее, как тебе кажется, извне?
Я молчу. Он прав. Я действительно так и поступаю.
– Помнишь, что я тебе говорил? Твое подсознание добывает информацию, а твой мозг ее обрабатывает. Эти процессы происходят постоянно и безразлично, ответ на какой вопрос ты хочешь получить – будь то подарок Давиду или его членство в совете. Ты подошла к той черте, когда необходимость в видениях по большинству вопросов отпадает. Но ведь и об этом я тебе говорил. Сейчас я вынужден повторять то же самое, что и днем после Цветения. Я этого не понимаю! Мне казалось, ты во всем разобралась. У тебя наметился явный прогресс, а сейчас ты не просто застряла в одной точке, ты упорно стараешься вернуться назад. В чем причина, Вела?
После этих слов хочется снова на него наорать, хочется разрыдаться… но вместо этого я сажусь на землю.
– Я запуталась, и мне страшно, – наконец мне удается сформулировать свои ощущения.
Сорад устраивается рядом.
– Поделишься со мной? – спрашивает он.
– Давид сказал, что мы не боги, и мы должны делать и говорить только то, о чем нас просят.
– Все верно, – соглашается Сорад.
– А мне кажется, что решения, которые вы взваливаете мне на плечи, под силу, только богам.
– Но от тебя ждут не решения, а пророчества. Принятием решений займутся другие, – возражает Сорад.
– Я боюсь, что не смогу вам его предоставить вовсе или опоздаю, как в случае с метро.
– Вела, повторяю, любое предсказание прорицателя твоего уровня – это истина в последней инстанции. Хальма видела, что ты его сделаешь, и сделаешь вовремя. Так оно и будет.
Выходит, они знали, о ком шла речь в пророчестве, про которое Давид упоминал еще на Земле. Во всяком случае, Сораду это было известно точно.
– А то, что ты спрашивал про Давида? – я возвращаюсь к более актуальной проблеме.
– Тебе пора научиться доверять самой себе. Пора привыкать, что все твои рациональные и субъективные логические выкладки верны, несмотря на их истинную иррациональную природу. Поверь, со временем, ты даже войдешь во вкус! Мне иногда кажется, что удовольствие от собственной правоты единственное, что я не имитирую.
Я усмехаюсь:
– Доверять себе, говоришь?
Сорад кивает.
Я закрываю глаза и думаю.
Итак, единственное, что мешает Давиду занять кресло в совете – это мое присутствие рядом. Значит, я сейчас иду в дом, нахожу его и признаюсь в том, что умею ходить через зеркала. Деньги у меня есть, в наставнике я больше не нуждаюсь. И в его опеке тоже…