Федоровну Щербатову, дочь генерал-поручика Ф. Ф. Щербатова.
Запретное чувство оказалось для обоих настолько притягательным, что они начали украдкой встречаться в доме своих общих друзей Рибопьеров. Риск только поджигал слабый огонек взаимной склонности, и вскоре желание быть рядом с любимой, как тогда казалось Мамонову, женщиной стало для фаворита наваждением. Он тайком посылал ей фрукты с императорского стола, совершал тысячи опасных поступков, которые могли выдать обоих с головой. Так продолжалось около полутора лет. Мамонов полагал, что со временем императрица сама оставит его, и тогда он сможет жениться. Его деловые качества, а также большая осведомленность в самых секретных вопросах тогдашней политики позволяли ему надеяться, что и после отставки с поста фаворита он останется на службе. Но судьба распорядилась иначе.
В начале 1789 г. Потемкин побывал в Петербурге. Его возмутило почти пренебрежительное обращение Мамонова с императрицей. Покорный в вопросе о Дубровицах, здесь князь был задет за живое. Он довольно резко поставил фаворита на место, а Екатерине посоветовал «плюнуть на него». После отъезда Григория Александровича в армию императрица собралась с силами и написала Мамонову грустное письмо, где признавала, что ему скучно с ней и предлагала фавориту оставить ее и жениться. В ответ Александр Матвеевич сознался, что уже полтора года любит Щербатову, и она отвечает ему взаимностью. Больнее измены Екатерину в данном случае оскорбил тот факт, что Мамонов все это время лгал и притворялся, вместо того, чтоб честно признаться ей. Она простила несчастных влюбленных, считая, что они и без того уже наказаны необходимостью прятаться и скрывать свое чувство.
«Государыня была у него более 4 часов. Слезы текли тут и потом в своих комнатах потоками», — доносил 21 июня Гарновский. На следующий день состоялся сговор молодых. «Государыня при сем случае желала добра новой паре таковыми изречениями, коих нельзя было слушать без слез». 1 июля состоялось венчание в придворной церкви, императрица по обычаю сама убирала голову невесты бриллиантами. Праздник был тихим, в кругу «малого числа приглашенных особ», как писал Гарновский. В качестве свадебного подарка молодые получили 3 тысячи душ и 100 тысяч рублей на обзаведение.
Императрица сама обо всем написала Потемкину. Из некоторых замечаний князя зимой во время приезда Екатерина сделала вывод, что Григорий Александрович знал о романе фаворита со Щербатовой. «Если зимой тебе открылись, для чего ты мне не сказал тогда? — упрекала она корреспондента 14 июля. — Много бы огорчения излишнего тем прекратилось и давно он уже женат был. Я ни чей тиран никогда не была и принуждение ненавижу… Вы исцелили бы меня в минуту, сказав правду». Благодаря донесениям Гарновского, Потемкин действительно знал, как развиваются события, но, щадя чувства своей немолодой подруги, он лишь намекнул ей, что Мамонов не стоит ее слез. «Но я виновата, — говорила императрица секретарю А. В. Храповицкому, — я сама его перед князем оправдать старалась».
Мамонов вместе с молодой женой покинул Петербург. «Он не может быть счастлив, — сказала Екатерина Храповицкому, — разница ходить с кем в саду и видеться на четверть часа или жить вместе». В этих словах слышится не ревность и раздражение, а глубокая печаль пожилой женщины, прекрасно разбирающегося в человеческих душах.
Особенно удивило императрицу и придворных то, что Мамонов надеялся остаться с супругой в Петербурге и продолжать вести дела. Его поведение ничуть не напоминало поведения счастливого человека. Уезжая, он, по словам Гарновского, обещал еще вернуться и «всеми править». Граф мешался в речах, и даже изводил оставленную им Екатерину вспышками неожиданной ревности. Неудивительно поэтому, что многие при дворе заговорили о том, что Мамонов повредился в рассудке. Те же слухи приходили и из Москвы, куда отправились молодые.
Уже в XIX в. история молодого фаворита, отказавшегося от своего положения из-за любви к юной прелестной девушке, обросла романтическими подробностями. Известный автор популярных сочинений на историческую тему поляк Валишевский, живший в Париже, весьма живо передал этот эпизод из жизни Екатерины II. Молодой тщеславный красавец несколько лет разыгрывал перед «влюбленной старухой» спектакль. Но, по мнению Валишевского, в данном случае читатели имели дело «с человеком, у которого низменные инстинкты еще не вполне взяли верх над чувствами высшего порядка. Только цена позора была слишком высока… Но наступил день, когда этот человек, сделавший любовь унизительным орудием своего честолюбия и богатства, пожертвовал тем и другим также ради любви». Прекрасный сюжет в духе немецкого романтизма: здесь и нравственное падение обаятельного, но нестойкого героя, и возрождение души под очищающим воздействием любви, и нежная благородная девушка, чье возвышенное чувство помогает герою подняться. Именно такую пьесу под названием «Фаворит» и создала в 1830 г. немецкая писательница Бирх Пфейфер. Единственное представление имело громадный успех, театр ломился, зрители рыдали в зале.
Но дело в том, что жизнь — самый талантливый писатель, а реальность всегда намного глубже и сложнее любой, пусть даже самой удачной инсценировки. Современный русский историк В. С. Лопатин справедливо отмечал, говоря о популярных в последнее время в России книгах Валишевского, что при всей их броскости, автор как бы скользит по поверхности, не опускаясь дальше первого наиболее яркого впечатления. Что же происходило в реальности?
Прежде всего не было «влюбленной старухи», комичной в своем самообольщении. Да, Екатерина в 1789 г. была уже очень не молода и далеко не так хороша собой, как 30 лет назад. Но она это прекрасно осознавала. Сохранился любопытный придворный анекдот: императрица и одна из ее пожилых подруг сидели в парке на скамейке, а мимо них прошли молодые офицеры, не замечая мирно беседующих дам, и даже не отдали честь императрице. Подруга было хотела возмутиться, но Екатерина остановила ее: «Полноте, — с улыбкой сказала она. — Согласитесь, что лет 30 назад они бы так не сделали». Одной из самых обаятельных черт в характере Северной Минервы было ее умение посмеяться над собой, а такие люди не легко обольщаются.
Екатерина знала себе цену. Даже в пожилом возрасте. Она имела на это право. Приведем два примера, которые говорят сами за себя. В 1787 г., как раз в то время, когда императрица путешествовала по Крыму в сопровождении 29-летнего Мамонова, юная графиня Вера Николаевна Апраксина, племянница графа К. Г. Разумовского, написала, как пушкинская Татьяна Ларина, письмо Петру Васильевичу Завадовскому, которого часто видела в доме своего дяди. Храбрая девушка встретилась с предметом своей тайной страсти и сама первая призналась ему в любви, прося жениться на ней. Завадовский был обескуражен. Сентиментальный и сострадательный, он не посмеялся над Верой и ответил, что может стать ее мужем, но полюбить будет не в силах, несмотря на все достоинства юной графини, его сердце навсегда отдано только одной женщине. Фавор Завадовского окончился уже 10 лет назад, а он так и не избавился от тоски. Вера решила, что ее чувство оживит душу любимого человека, но ошиблась, их брак оказался несчастливым: Завадовский говорил правду, кроме Екатерины ему никто не был нужен.
В это время Екатерина II встречалась в Киеве с представителями польского дворянства, среди которых был Ф. Щенсный-Потоцкий, один из богатейших магнатов Польши, входивший в старошляхетскую оппозицию королю. Императрице необходимо было расколоть ряды противников Станислава-Августа, она обласкала графа Феликса, вела с ним долгие беседы у себя на корабле и возлагала на него почетную ответственность за спасение Польши. Щенсный-Потоцкий был очарован. Много лет спустя он рассказывал об этой встрече и впечатлении, произведенном на него Екатериной: «Что за женщина! Боже мой! Что за женщина. Она осыпала дарами своих любимцев, а я бы отдал половину своего состояния, чтоб быть ее любимцем!» Екатерине в это время было 58 лет, Щенсному-Потоцкому — едва за 30. Этот случай должен разочаровать тех, кто полагает, что пожилую императрицу любили только за власть и богатство, которое она могла дать. Обаяние, исходившее от нее было сильнее, возраста и любых предубеждений. Екатерина II была гением, а мерить гениев обычными мерками — бессмысленно.
Во-вторых, не было актера, который, согласно Валишевскому, «сделал любовь унизительным орудием своего честолюбия». Как много о людях могут рассказать их портреты! Когда я впервые увидела портрет Д. Ф. Щербатовой, меня не оставляло чувство, что это лицо мне кого-то напоминает. Удлиненный, не русский овал, тяжелый волевой подбородок, похожая складка упрямых тонких губ… Пожилая императрица и молоденькая фрейлина внешне принадлежали к одному и тому же типу женщин. В этом состояла грустная тайна Александра Матвеевича. Он тоже любил Екатерину. Но она была уже слишком стара для него. И, когда Мамонов решил оставить пострадавший от времени оригинал, он выбрал не новую картину, а неудачную копию.
Но разве вина Дарьи Федоровны, что она оказалась обыкновенной женщиной? Легкомысленное желание молоденькой фрейлины хоть в чем-то взять верх над императрицей обернулось для нее несчастьем всей жизни. Любимый муж не любил ее. Весь дом в Дубровицах, по свидетельству А. Я. Булгакова, осматривавшего его уже в первой четверти XIX в., был увешан портретами Екатерины. Культ императрицы являлся заметной чертой русского дворянского быта второй половины XVIII — начала XIX вв., однако в Дубровицах он принял поистине болезненные размеры. Портреты Екатерины находились в каждой комнате, среди них были и маленькие рисунки, сделанные рукой самого Александра Матвеевича. Как непохоже такое поведение на образ действий человека, наконец, вырвавшегося из душивших и унижавших его объятий «влюбленной старухи». Если б дело действительно обстояло так, то бывший фаворит постарался бы поскорее избавиться от всего, что напоминало ему о прежней жизни.
Похожую историю рассказал Сомерсет Моэм в романе «Театр». Пожилая талантливая актриса Джулия Ламберт заводит молодого любовника, мелкого клерка, с детства преклонявшегося перед ее дарованием. Однако вскоре, став респектабельным и разбогатев, не без помощи Джулии, бывший клерк начинает тяготиться своей увядающей возлюбленной, он увлекается молоденькой артисткой и признается во всем Джулии, виня себя за то, что позволил богатой старухе купить свои чувства. Джулия отпускает его. Но на премьере нового спектакля ее душевные переживания выплескиваются на публику, на сцене она все еще царица, ей удается превратить бездарную пьесу в настоящий театральный триумф. А что же соперница? Она тоже получила одну из главных ролей, но на фоне блестящей игры Джулии, выглядит бледно и нелепо, для нее это полный провал. Бывший возлюбленный осознает все ничтожество молодой амбициозной недоучки и пытается вернуть Джулию, но она потеряна для него навсегда.