Другие местные венгры организуют выставки. Ева Фучик, жена крупного австрийского производителя бумаги, время от времени устраивает вернисажи в своей квартире в центре города. Авторы отобранных работ общаются с гостями, и круг тех, кто пользуется такой возможностью приобрести картину, скульптуру или керамику, непрерывно растет. Для приглашенных из Венгрии художников это уникальная возможность заявить о себе. Все чаще подобные выставки организуют в банках и учреждениях, и, как правило, всегда за этим стоит какой-нибудь сотрудник из местного руководства, венгр по происхождению.
Продолжает действовать «Общество Борнемиссы», литературный салон в большой квартире на улице Мариа-хильфер. После смерти возглавлявшего его пастора евангелической церкви Иштвана Сефалуси и его недавно скончавшейся жены Марты Ваннер их дело продолжают сыновья: организуют собрания, издают журнал общества. Полевых социологических исследований о венграх в Австрии нет. И хотя точные данные Сефалуси получил еще в 1990-е годы, но их оценка и интерпретация все еще не завершены. В настоящий момент, кажется, никто не может этого сделать, и, таким образом, собранные в одном томе социологические данные об австрийских венграх ограничиваются 1980-ми годами.
Еще одна выдающаяся личность — меценат Габор Чургай. В сердце квартала художников, в его изысканном салоне на Шпиттельберг можно видеть картины и скульптуры малой формы венгерских художников. Чургай давно известен как архитектор и дизайнер по интерьерам, к нему обращаются за советом множество австрийских клиентов. Время от времени он устраивает небольшие выставки. А вот Бела Кореньи действует совсем иначе. Этот виртуозный пианист и актер — один из самых известных в Вене эмигрантов 1956 года: многие венцы заходят к нему в «Пиано-бар “Бродвей”» во Внутреннем городе. Всем известно, что завсегдатаи этого заведения в высшей степени интересные люди. В телефонном справочнике этот бар, где часто звучит фортепьянная музыка и все выступления происходят на очень высоком уровне, значится в отдельной рубрике раздела «Искусство». Начинающие или переживающие творческий кризис и материальные трудности люди искусства, и среди них немало венгров, всегда найдут здесь работу, а ящики стола администратора набиты долговыми расписками со скрупулезно указанными суммами, которые никто никогда не станет взыскивать. Владелец бара получил в Вене классическое образование концертирующего пианиста, позднее влюбился в джаз и начал писать музыку к фильмам, в том числе и совместно с Иштваном Сотсом. Сейчас Бела Кореньи осваивает новые большие площадки, выступая в Академическом театре, на летнем фестивале, а совсем недавно — в Райхенау. Круг его респектабельных друзей постоянно растет: так, например, кулисы для его театрализованных выступлений изготовлены по рисункам одного из самых известных современных австрийских художников Кристиана Аттерзее. Картины Аттерзее висят также в баре еще с тех «героических времен», когда бар только был открыт 20 лет назад. Артисты здесь выступают не ради заработка, а из дружеского расположения, просто потому, что им хочется пообщаться. И это не кто-нибудь, а люди, чьи имена на слуху: здесь когда-то играл начинающий пианист Леонард Бернстайн, и до сих пор сюда приходят звезды венского кабаре, театрального и музыкального мира; здесь все приятели — «хавара» (любимое венское словечко Жа Жа Габор).
Венгры здесь повсюду, на всех уровнях. Знаменитые фамилии встречаются не только в названиях улиц или над входом в исторические дворцы. Моника Эстерхази, например, является одной из самых заметных фигур в клубе «Паннония», который был основан 10 лет назад и призван содействовать развитию контактов между Австрией и Венгрией. Анталь Фестетич — «наш милый Тони», называет его здешняя элита — тоже весьма популярный в Вене человек, не говоря уж об уважении, которое он вызывает как ученый. Фестетич совершенно не кичится своим аристократическим происхождением. («Голубая кровь? Чепуха! У обезьян ее нет, а все мы произошли от них», — отмахивается он, едва кто-то касается этой темы.) По профессии он биолог, ученик Конрада Лоренца, и к тому же явно обладает немалым актерским дарованием, что находит свое воплощение не столько в общественной жизни, сколько в тех замечательных фильмах о природе, которые он снимает для телевидения. Граф Венкхайм сейчас уже на пенсии, он владеет пивоварней в Оттакринге и несколькими венгерскими пивоварнями. И как известный пивной барон, он любит рассказывать на венгерском о своем детстве в комитате Бекеш в восточной Венгрии. Венгерский язык является родным и для владельца дворца Паллавичини, неслучайно в этом здании в центре города часто проводятся различные посвященные Венгрии мероприятия, проходят официальные обеды и ужины.
Некоторые оказывают покровительство Венгрии, поскольку вступили в брак и породнились со знатными венгерскими фамилиями. Так, у министра здравоохранения Марии Раух-Каллат интерес к своей родине пробудил ее муж. И в результате активистка Австрийской народной партии, а также известная своими экстравагантными шляпками графиня, стала президентом маленького австрийско-венгерского объединения, которое восторженно содействует каждой венгерской инициативе.
Но вот вопрос: куда отнести Лилиану Нисильску, одну из лучших венгерско-немецких и польско-итальянских синхронных переводчиц? Она сама не знает, полька она или венгерка. А может, австриячка? Так же, как нелегко решить, какой у нее родной язык: польский, венгерский, а скорее всего, оба. Лилиана в этом отношении многогранна, и ее национальная идентичность собирательная.
«Ах, наша семья имеет типичную центральноевропейскую судьбу», — отмахивается она. Ее отец имел преуспевающую адвокатскую контору в Лемберге. Во время Второй мировой войны он с самого начала пытался спасать своих еврейских друзей и очень скоро сам был вынужден уйти в подполье и скрываться от гестапо. В 1943-м польские офицеры помогли ему перебраться в Будапешт, где он обосновался вместе с женой. Он знал восемь языков, и поэтому после войны ему легко было найти работу. Лилиана родилась уже в Будапеште и до десяти лет жила там, будучи гражданкой Польши. А ее отец, который вел юридические дела в представительствах фирм «Филипс» и «Дженерал моторс», все более и более становился неугоден новым коммунистическим властям Венгрии. В результате Австрия стала их третьей родиной.
Лилиана прошла обучение в студии Рейнхардта и сейчас продолжает работать как актриса, но при этом она очень востребована как переводчица. Она посещает мероприятия венгерского клуба «Паннония», а также следит за программой польского общества. Довольно часто ей приходится ломать голову, выбирая, куда же лучше пойти, поскольку расписания обоих обществ очень насыщенны и все вызывает интерес.
О том, сколь оживленную жизнь ведут поляки в Вене, я знаю не только от Лилианы. Мне достаточно пройтись в воскресенье или в какой-нибудь католический праздник по округе, и я повсюду слышу польскую речь, а на мессе в Гардекирхе и в церкви салезианок полным-полно народу. В Гардекирхе, которую в Вене также называют Польской церковью, для верующих открывают не только главный вход, но и боковые ворота, но все равно многие не попадают в маленькую церковь, что, впрочем, отнюдь не умеряет их религиозного рвения. В 1763 году Мария-Терезия повелела построить эту маленькую церковь с интерьером в стиле рококо для своей лейб-гвардии из поляков. А своей любимой личной охране, в которой служили венгры, она выразила признательность еще более щедро: государыня перевела венгерскую гвардию в 1760 году во дворец Траутсон и пожаловала «своим венграм» это великолепное здание, спроектированное Фишером фон Эрлахом. Позднее здесь размещалось студенческое общежитие, а затем — Институт культуры вплоть до 1959 года, когда Венгерская Народная Республика из-за стесненных финансовых обстоятельств вынуждена была продать (за гроши) это здание Австрийской Республике. Институт, Коллегиум Хунгарикум, переехал на другой берег Дунайского канала, в абсолютно невыразительное здание, которое лишь в 1999 году было реконструировано по проекту Ласло Райка и теперь выглядит весьма стильно. Во дворце Траутсон в настоящее время размещается министерство юстиции, но конечно, сердце каждого венгра сокрушается при мысли, что этот дворец мог бы остаться венгерским.
В нашем районе можно проследить и другие связи с Польшей, Польская церковь была построена здесь неслучайно. Принц Евгений, которому принадлежал Бельведер, воевал в XVII веке с османами, имея в союзниках польского короля Яна Собеского. Польских церквей в Вене с избытком, и хотя не все так хорошо посещаются, как наша, но список польских священников в Австрии занимает несколько страниц.
Перед торжественной мессой вся округа становится польской. Двери телефонных будок и все деревья облеплены объявлениями, маленькие магазинчики, пустующие в будни, распахивают двери и оживленно торгуют всем — от польских видеофильмов, газет и книг до продуктов и бесчисленных маленьких сладостей. Предлагаются дешевые туры в Краков и услуги интернет-телефонии за ничтожную часть тарифа стационарной сети. Народ толпится на улицах, общается небольшими компаниями, повсюду носятся празднично наряженные дети. Все это напоминает карнавалы времен монархии, только с польским уклоном. В нашем районе много небольших польских галерей, здесь же находится венское представительство польской Академии наук, а также множество объединений и обществ, многие из которых имеют столетнюю историю, издают собственные журналы, а также выпускают программу мероприятий, на страницах которой помимо прочего можно найти бесконечный список польских врачей и всевозможных объявлений об услугах, которые поляки готовы оказать полякам. Даже у инженеров есть свой собственный польский союз. Трудно поверить статистике, согласно которой в Вене проживают 13 000 поляков. По неофициальным данным, их в городе как минимум в четыре раза больше, и это число кажется гораздо более правдоподобным.