Как только я выскочила наружу, на меня обрушились жуткий гвалт и грохот: крики сотен людей, вопли раненных и стоны умирающих, звон боевого оружия – от всего этого невообразимого шума меня тут же пробила дрожь до противных мурашек на руках и спине. Дальше я в полной растерянности, изумленно обозревала странную картину, нагрянувшую словно из старого средневекового романа.
Справа от меня до самого горизонта возвышались неприступные скалы и горные вершины. К одной из скал вплотную прижимался замок, окруженный неприступной стеной из серого камня. Каменный мешок, из которого я убежала, с одной стороны примыкал к замку, а с двух других упирался в неприступную гору, уходившую в облака, низко нависающих над землей и грозящих в любой момент разразиться ледяным ливнем. Я же, пройдя под каменной аркой, оказалась на небольшой площадке между пропастью и глухой стеной замка. И именно здесь сейчас творилась жуть жуткая.
Куда же вы меня так бессердечно забросили, зловредные пятна-Высшие? Чтоб вам икалось до скончания веков!
Трое мужчин отбивались от двух неподдающихся описанию чудовищ. Впрочем, поразили меня и те, и другие. Первые были одеты в длинные, грязные от пота и крови, грубые, серые рубахи, потертые кожаные штаны под помятыми, тусклыми латами и бились мечами и кинжалами – натуральное средневековье. А вторые вообще не поймешь, кто: ужасающая одним своим видом помесь орков из фэнтези и очень лохматых псов.
Новая реальность потрясла меня до глубины души, ужаснула до чертиков, до состояния полнейшего оцепенения. Едва дыша, я пялилась на кошмарный сюр и подсознательно щипала себя за руку, надеясь, что это сон, от которого можно очнуться, и шептала, как молитву, пыталась себя убедить:
– Я нормальная, нормальная, нормальная!..
Но суровая действительность никуда не девалась, хоть в голове произошедшее со мной и не укладывалось, и, вообще, хотелось броситься наземь и биться этой самой головой. Вдруг мозги все-таки встанут на место, окружающий кошмар исчезнет, и я снова окажусь на Земле в родных объятиях Веры. Даже на мягкие стенки дурки согласна, только не здесь и не так, и не сейчас!
– Боженька! Боженька, спаси и сохрани меня, ну пожалуйста!
Причитала я ровно до того момента, когда монстры, поднатужившись, разделили воинов. Очень крупный мужчина и, судя по мельканию двуручного меча, очень сильный, уже в одиночку отбивался от фантастической зверюги, а двое его товарищей, более хлипкие, но не менее отчаянные, пытались сдержать натиск второго чудовища. К сожалению, это им не очень удавалось. Один из воинов, сделав успешный выпад, проткнул полуорка-полупса копьем, но не успел отпрыгнуть – топор смертельно раненного монстра разрезал его надвое. Я задохнулась от ужаса, к горлу подкатила тошнота, и меня тут же вырвало желчью. Еды-то в моем желудке точно не было.
Второй воин, увидев погибшего товарища, с воплем подскочил к умирающей твари и одним движением отсек ему голову. Потом, дикими глазами осмотрев поле битвы, ринулся на подмогу большому мужчине, который отбивался уже из последних сил. Вместе они с трудом сдерживали яростный звериный натиск.
Какой силой обладает это мохнатое «не пойми что», если даже двое опытных, свирепых бойцов, в чем я не сомневаюсь, не могут с ней справиться? С тварью, с кровавой пеной у рта пытающейся разорвать противника? Нижняя половина тела чудовища напоминала собачье, а верхняя, заросшая свалявшейся шерстью, больше подходила для гуманоида со страшной мордой орка, гипертрофированной мускулистой грудью и лапами, в которых оно очень крепко держало здоровенный топор. Посередине – обмотанная вокруг бедер грязная оборванная тряпка.
Воины ловко увертывались от летающего топора, им даже удалось ранить монстра в лапу, но он успел одному из них проломить доспех на животе и, судя по кровавой дорожке, пропороть кожу. Людям все-таки удалось добить монстра, а после раненный здоровяк рухнул рядом с поверженным врагом как подкошенный, исчерпав все свои силы.
Мне было страшно до последней секунды боя за отчаянно бившихся людей и за себя, ведь я прекрасно понимала, что как только с защитниками замка будет покончено, сама стану следующей жертвой, а деваться из этой каменной ловушки некуда. Страх мутил рассудок, мешая здраво рассуждать, а главное – действовать. Только и оставалось, что стоять на подрагивающих ногах и, глотая слезы, наблюдать за неравным боем.
Как только раненный воин рухнул на землю, к нему подскочил второй и начал резать на доспехе кожаные шнурки, видно, собираясь оказать помощь. Я, наконец, очнулась. Увидела рядом с убитым плащ и, недолго думая, схватила его вместе с лежавшим рядом кинжалом, залитым кровью. Кое-как обмоталась, наподобие греческой тоги, плащом чтобы не мешать крыльям и подвязалась куском старой веревки, валявшимся тут же. Зато не голая. В этот момент меня заметил воин, склонившийся над, кажется, еще живым товарищем, истекающим кровью. Вскочил и направил окровавленный меч на меня.
Я мигом подняла руки вверх, показывая пустые ладони. Медленно подошла к ним и опустилась к раненому. Воин, настороженно оглядывая то меня, то пространство вокруг, присел на корточки рядом.
Познания в медицине у меня были ограничены курсом неотложной помощи в экстренных ситуациях, который нам давали в университете в связи со спецификой профессии. Раздвинув латы и пропитанные кровью лоскуты рубахи, я застонала, поняв, что дело швах – здесь и сейчас этому человеку уже ничем не поможешь. Ранение оказалось слишком тяжелым: открытая полостная рана. По моим щекам потекли слезы. Я разодрала его рубашку, собираясь хотя бы сделать тампон, чтобы не истек кровью.
Изо всех сил взмолилась о чуде: боги, пусть он выживет! Не знаю, о чем я тогда думала, но всем своим существом потянулась к раненому. Так хотелось ему помочь, поделиться своей силой, своей жизнью, наконец. А дальше… не веря своим глазам, наблюдала будто со стороны, как нагрелись мои руки, как их окутало таинственное мягкое сияние, и словно невидимый тоненький ручеек потек к мужчине с перекошенным от боли лицом.
Кажется, этот странный контакт длился несколько секунд. Затем перед моими глазами замельтешили мушки, опять затошнило, и я убрала руки и изумленно уставилась на грубый красный шрам на месте только что зиявшей смертельной раны. Я переглянулась с сидевшим рядом мужчиной, который не шевелясь наблюдал за мной в благоговейном ступоре. И поняла, что сейчас произошло чудо. Не больше и не меньше! И его сотворила я!
Собственноручно вот этими самыми новообретенными «лапками» у меня получилось его спасти! Вылечить! Сцепив руки на груди, я со слезами облегчения и радости смотрела на свидетеля чудесного исцеления, который так же удивленно и радостно – на меня.
Нас прервал странный гул, как будто начался горный обвал. Мужчина понял все быстрее меня, потому что, выкрикивая, судя по эмоциональной окраске, ругательства, вскочил и ринулся за угол замка, прочь из этого каменного мешка, оставив меня вместе с «пациентом», лежавшим в бессознательном состоянии.
Я бросилась за воином в твердой уверенности, что лучше держаться людей и не сталкиваться лицом к лицу с полуорками, вернее, неслась вприпрыжку, успешно помогая себе крыльями. Неслась, перемахивая метра по два, пока не выскочила за угол…
Бой возле каменного мешка не шел ни в какое сравнение с тем ожившим кошмаром, творившимся сейчас на широком поле перед главными воротами замка. Теперь я поняла, почему воин не остался со своим беспомощным товарищем. Башни замка безмолвно взирали на поле, где бились сотни людей и жутких тварей, которые нескончаемой рекой текли из леса у подножия горного плато.
К счастью, замок был удачно защищен с трех сторон горным массивом, но перед его защитниками встала невыполнимая задача: либо заставить тварей уйти восвояси, либо умереть самим, потому что отступать было некуда. Я ошеломленно рассматривала поле боя и никак не могла поверить в реальность происходящего. Куда я попала? И вообще, за что я так попала?
Перед глазами стремительно менялись герои сражения, победители и побежденные. Рекой лилась кровь и звенела сталь, а я сходила с ума. Так не должно быть! Это неправильно! Я с детства боюсь вида крови, да меня любые раны – и свои, и чужие – повергали в шок. А тут целые реки, отрубленные руки-ноги-головы, искореженные тела, мертвые глаза. И конца-края битве не видно.
Люди несли значительные потери и, рискуя жизнью, уносили раненых с поля боя. Но судьба защитников замка-крепости была практически решена, раз враги уже вынесли главные ворота. Скорее всего, это последняя попытка отбросить нападающих монстров. Но абсолютно бесполезная, если уж посмотреть вниз внимательнее. Орды тварей страшной, темной, по-звериному рычащей массой перли вперед чуть ли не по головам друг друга, словно опасались, что им не достанется поучаствовать в бойне. Они убивали таких же, как я!
Глаза застила кровавая пелена, в груди рос протест, ненависть, ужас. Последней каплей послужил нечеловеческий хрип, раздавшийся рядом со мной. Повернув голову, я увидела мальчишку, раздавленного огромным камнем.
Руки сразу же опалило пламя, я тяжело взмахнула крыльями, раскрывая их во всю ширь и ловя потоки промозглого холодного воздуха, и взлетела. Потом, выставив вперед объятые пламенем руки, по какому-то наитию усилила энергетический поток, словно кто-то невидимый подсказывал, как это сделать. Казалось, мое пламя питалось болью раненых и погибших людей, моей ненавистью и страхом, даже чужеродной звериной яростью тварей, лавиной прущих в долину. Пусть ярость вернется к ним стократ и выжжет огнем эту черную заразу.
Мое пламя росло и скоро превратилось в сплошную огненную стену, ничем не сдерживаемую огненную стихию, которая погнала тварей прочь… Прочь! Прочь! Прочь! Поганой метлой всех вымету отсюда. Полуорки в страхе рванули обратно, напоминая сплошную серо-бурую воющую массу. Я низко летела над землей и тяжело размахивала огненно-красными крыльями, а люди шарахались от меня в стороны. Мое пламя, как ни странно, медленно огибало людей моих невольных союзников, и с жадным голодным ревом набрасывалось на зазевавшихся врагов, поглощая в мгновение их тела.