Аламеа застала эту маленькую империю на пике ее расцвета. Казалось, еще немного, и здесь появится свой собственный миниатюрный Гринвич-Виллидж или Бродвей. Первые вендари, появившиеся на болотах Мончак, прячась от Наследия, предпочитали держать свое присутствие в тайне. Для них Анакони строил дома на удаленных от центра микромира островах. Древние селились там, и о них можно было забыть, вспоминая лишь когда появлялся новый вендари и нужно было выбрать для него остров подальше от соплеменника. Конечно, с годами свободных удаленных друг от друга островов становилось все меньше, но вендари, преследуемые Наследием, к тому времени готовы были потесниться. Некоторые появлялись в кабаре, чтобы посмотреть устраиваемые там представления, но потом на болота прибыла Ясмин, и весь этот мир рухнул за пару дней.
«Одно дело позволять гордым древним верить, что они хозяева и боги этого места, – думала Аламеа, – и совсем другое – преклонять колени, когда они приходят, чтобы заявить о своих правах». И бороться невозможно. Да и нечем бороться. Нет в этом мире таких сил и уловок, чтобы заставить власть ночи склониться. Лишь солнце разгоняет тени по пыльным углам. Но солнце невечно. Капризное светило не может висеть на небе круглый год. А ночью… «Ночью самое время начать верить в вуду», – нервно рассмеялась Аламеа, прикидывая, насколько еще благотворительных мистерий хватит отложенных отцом на черный день сбережений. «Две недели? Месяц? Нет, так мы далеко не уедем», – думала Аламеа, наблюдая, как к берегу начинают стягиваться люди. Их не было здесь минувшей ночью, но слух принес запах халявы, и вот они тянулись к потухшим кострам, словно стервятники в надежде подобрать оставшиеся крошки пиршества. Чуть позже, когда начало темнеть, к берегу стали стекаться участники минувшей вакханалии. Пришли и два тощих миловидных подростка, с которыми Аламеа проснулась в это утро. Они остановились возле ее окна и приветственно помахали. Аламеа скривилась и показала им средний палец. Вернее, нет, не им – показала всем этим болотам в целом.
– Не все так плохо, – сказала ей старая мамбо.
– Ты тоже научилась читать мысли? – зашипела на нее Аламеа.
Толстая чернокожая жрица прикусила язык.
– Иди лучше сделай пару амулетов и помолись лоа, – посоветовала ей молодая королева вуду. – А мне еще нужно занять свой трон в эту ночь.
Последнее не было преувеличением или игрой слов. Моук Анакони, как только дела на болотах Мончак пошли в гору, действительно обзавелся старым, тяжелым троном, который привезли не то с Гавайев, не то из Европы – ныне покойному королю вуду никогда не было до этого дела. Он просто выносил трон время от времени на берег и закатывал экстатические пляски, восседая на троне и глумливо улыбаясь, словно действительно говорил с духами, зная судьбу каждого из тех, кто сейчас плясал у костра.
– Еще одна ночь, – сказала Аламеа старой мамбо. – Вчера поминки. Сегодня коронация.
Толстая жрица не возражала. Моук Анакони не был ангелом, и никто не говорил, что ангелом должна быть его дочь. Поэтому проще проверить трон, смахнуть с него пыль, отмыть от крови жертвенных петухов и принять вещи такими, какие они есть.
Аламеа не суетилась, не нервничала и не переигрывала. Она сидела на троне и наблюдала за ночной мистерией так же, как когда-то это делал отец. Вот только контроль и самообладание были видимыми, напускными. Особенно после того, как к ней подошел один из слуг древнего, что жил последние дни рядом с домом Ясмин, и сказал, что его хозяина беспокоит шум.
– На кой черт тогда твой хозяин перебрался на главный остров, если он не любит шум? – спросила Ясмин. – Для вендари мы строим дома в отдалении.
– Просто покиньте берег и закройтесь в кабаре, – сказал слуга перед тем, как уйти.
– Как бы не так, – процедила сквозь зубы Аламеа и велела принести еще рома и психоделиков.
Толпа оживилась, загудела, требуя марихуаны и кокаина.
– И как сильно вы этого хотите? – раззадоривала их Аламеа, заставляя кричать все громче и громче, надеясь, что заносчивые вендари не смогут уснуть в эту ночь.
Они и не уснули – появились на берегу и начали убивать веселившуюся толпу. Одного за другим. Планомерно, прагматично. Просто шли от костра к костру, разрывая глотки, вспарывая животы и отрывая конечности. Опьяненные наркотиками и алкоголем люди не сразу поняли, что происходит, а когда поняли, заметались по острову, словно напуганные тараканы в комнате, где неожиданно включили свет. Вудуистическая паства разбежалась. Рядом с Аламеа осталась лишь старая мамбо, которая не то решила, что с ее комплекцией нет смысла пытаться сбежать, не то была напугана так сильно, что ноги приросли к земле. Вендари ходили по пляжу, заливая землю кровью накачанных наркотиками людей, и не замечали королеву вуду. Она так и просидела на своем троне до утра. Вендари ушли. На берег выползли аллигаторы. Одни хищники сменили других. Аламеа заставила себя подняться. То ли по воле случая, то ли кто-то счел это хорошей шуткой, но дорога от трона до дома, где она жила, была усеяна внутренностями и оторванными конечностями.
– Наверное, это сделал кто-то из чокнутых слуг древних, – сказала Аламеа.
Старая мамбо кивнула, крепче сжала мешочек-амулет на своей шее.
– Это нам не поможет, – заверила ее новоиспеченная королева вуду.
Она прошла в кабинет отца, открыла сейф, собрала в чемодан деньги.
– Хочешь уехать? – спросила старая мамбо.
– А ты хочешь остаться?
Толстая жрица думала пару секунд, затем качнула головой. Они вышли из дома вместе. Причал был пуст, все лодки затоплены. Аламеа выругалась.
– Кажется, новая власть диктует новые правила, – услышала она голос Ясмин, обернулась, долго мерила беременную девочку гневным взглядом.
– Это ты что ли новая власть? – прошипела Аламеа.
– На кой черт мне эти болота? – скривилась Ясмин.
– Тогда скажи своим древним цепным псам…
– Не знаю, поняла ты это или нет, но вендари никому не служат. Я здесь такая же пленница, как и ты, – Ясмин забралась в голову королевы вуду и показала, как родители держали в подвале плененного древнего, ставшего отцом ее ребенка. – Он всегда хотел убить нас. Освободиться и убить. И когда Наследие пришло к нам и я освободила Гэврила, он сражался не за меня. Он сражался за своего ребенка под моим сердцем. Сейчас вендари охраняют этого ребенка. До моей беременности я была для них животным, сосудом, который можно осушить, и буду им, скорее всего, после родов. Так что…
– Только не пытайся сказать, что мы на одной стороне, – фыркнула Аламеа, покидая причал.
Никто не вышел на работу в тот день, чтобы убрать растерзанные тела. Даже аллигаторы – и те насытились, оставив окровавленную плоть гнить на берегу. Несколько молодых жигало попытались сбежать на самодельном плоту, надеясь, что днем никто не попытается остановить их. Аламеа видела, как подростков утащили на дно аллигаторы.
– Думаешь, их заставили это сделать древние? – спросила она Ясмин.
– Не знаю.
– Ну, так загляни аллигаторам в головы и скажи.
– Никогда не любила забираться в головы животных и уж точно не собираюсь этого делать сейчас, – сказала Ясмин.
Аламеа кивнула, молчала какое-то время, затем честно призналась, что впервые в жизни боится заката.
– Как думаешь, что будет, когда зайдет солнце?
– Ничего хорошего, – проворчала старая мамбо, которая ни на шаг не отходила от своей молодой королевы.
Несколько слуг, не настолько древних, чтобы солнце могло причинить им вред, вышли на улицу обойти владения своего нового мира. Чуть позже, когда наступила ночь, они подошли к Аламеа и велели возобновить представления в кабаре и барах.
– Жизнь продолжается, – сказал один из них и, подмигнув, потискал королеву вуду за груди.
Аламеа не двигалась, смотрела молодому слуге в глаза и думала, что хуже быть не может. Мир родился на болотах Мончак, окреп, возмужал, повысил численность и получил революцию. И нет шанса сбежать. Теперь ты либо веселишь древних слуг и вендари, либо становишься их пищей. И никакого бизнеса. Аламеа не пыталась возражать, когда кровососы реквизировали ее запасы алкоголя и наркотиков. Не возражала она и когда кто-то из старых слуг, бывавших на болотах раньше, вспомнил, что нынешняя королева, которой удаются такие замечательные представления в кабаре, выступала и сама когда-то на сцене. Этот слуга пожелал снова увидеть ее в деле.
– Хуже уже не будет, – сказала она старой мамбо, готовясь к своему первому за последние годы выступлению.
С того дня старый трон отца стал всего лишь декорацией в очередной эротической постановке на сцене главного кабаре. Ночи стали невыносимо долгими, а дни безнадежно короткими. Аллигаторы выбирались на берег, чтобы забрать обескровленные тела. Убивали обычно самых трусливых. Никто не хотел видеть слезы и страх в новом мире. Так что если ты хотел жить, то нужно было улыбаться и уметь развеселить старых слуг вендари, которые, возможно, замолвят за тебя слово, когда настанет время кормить их хозяев. Никто не чувствовал себя в безопасности. Даже новая власть, особенно после того, как узнала о гибели Наследия.
Весть о ребенке по имени Фонсо разнеслась по болотам Мончак, накалив и без того неспокойную обстановку. Аламеа была вынуждена оставить дом, где теперь поселились новоприбывшие вендари. Королева вуду перебралась вместе со старой мамбо в крошечную комнату на окраине острова, где ютилась большая часть работников кабаре. Им приходилось выступать ночи напролет, потому что если ты не был на сцене, значит, старые слуги забирали тебя в зрительный зал в качестве пищи. Люди умирали от потери крови, истощения, наркотиков, которыми многие слуги любили накачивать своих жертв во время кормежки… И еще людей убивали вендари, продолжавшие прибывать на болота Мончак вместе со своими слугами, требуя пищи. Много пищи, чтобы набраться сил перед решающим боем с Фонсо, который, если верить слухам, искал ребенка Ясмин. Вообще казалось, что весь мир вращается возле этого ребенка. Аламеа слышала, что ушедшая в подполье паства вуду планировала не то наложить проклятье на молодую мать, не то совершить покушение. Слышала она и о том, что вендари напуганы появлением новой силы и планируют ускорить роды Ясмин или вырезать ребенка из ее чрева прежде, чем Фонсо прибудет на болота Мончак. Слухи подтвердились, когда кровососы начали ходить по баракам, где на тот момент селились бывшие хозяева островов, и узнавать, нет ли среди них врача-акушера.