– Сколько еще в вашем подвале женщин с монстрами в чреве? – спросил он.
– Этим женщинам уже не помочь, – сухо сказала Габриэла.
– Вы что, просто дадите им умереть?
– Они уже почти мертвы.
– Но…
– Если хотите кому-то помочь, то помогите Клео Вудворт, с которой я познакомила вас прежде.
– Чем она отличается от других женщин?
– Вирус в ее крови лишает сил тварь в ее чреве. К тому же отцом ребенка был не один из дикой поросли, а наш ученик, воспитанник. Для клонов вендари это важно, потому что дети перенимают все знания отца.
– И вы создали этих тварей?
– Я была молода, и у меня были на то причины.
– Причины заставлять этих женщин страдать?
– Я хотела уничтожить еще более древних и страшных тварей.
– Вендари?
– Вы начинаете схватывать.
– И кто создал этих вендари?
– Природа… Пришельцы… – Габриэла пожала плечами. – Я знаю лишь, что они живут на планете тысячелетия и деяния их перечеркивают весь вред, который причинила и причинит дикая поросль. К тому же дети Наследия охотятся как на вендари, так и на гнезда дикой поросли. Поверьте мне, доктор Накамура, Наследие – единственная сила, способная покончить с этим древним проклятием, – Габриэла выдержала тяжелый взгляд доктора.
– Это отвратительно, – сокрушенно выдохнул он, убеждая себя, что разговаривает с сумасшедшей.
– Отвратительно, что, будучи врачом, имея все необходимые навыки, чтобы спасти женщину, вы продолжаете убеждать себя, что я спятила. Разве того, что вы видели, недостаточно, чтобы пошатнулись ваши восприятия мира?
– А может, я не хочу, чтобы мои восприятия пошатнулись.
– Как же тогда вы собираетесь спасти Клео Вудворт? Ведь для этого вам потребуется все, что вы уже знаете, и многое из того, что предстоит узнать от нас.
– Кто сказал, что я согласен обследовать ее?
– Вы дадите ей умереть? Потому что если это так, то вам тоже недолго осталось.
– Это угроза?
– Да, только исходит она не от Наследия. Это угроза того, что дочь Клео Вудворт вынашивает ребенка вендари. Первого ребенка за долгие тысячи лет. Когда-то давно эти твари истребили всех своих самок, чтобы они не претендовали на пищу – на нас, людей. Это спасло человечество от вымирания. Теперь история повторяется. Но на этот раз самцы вендари слишком стары, чтобы противостоять своим кровожадным самкам. Самцы вырождаются. Они истощены и подсознательно хотят смерти, устав от своей природы. Так что с молодыми вендари придется бороться Наследию. Для этого нам нужны собственные дети. Ребенок Клео станет первым.
– Мне казалось, вы говорили, беременность этой женщины была случайностью.
– Вы тоже это заметили?
– Что?
– У судьбы странное чувство юмора.
Доктор проигнорировал иронию, вздрогнув от очередного крика разрываемой изнутри женщины.
– Господи, да сделайте вы что-нибудь! – закричал он, подбегая к следующей закрытой палате.
– Мы пытались извлекать плод, но женщины не переживают операции. Хотя вы и сами уже имели возможность убедиться в этом.
– Дайте ей хотя бы обезболивающее.
– Кровь детей в ее чреве нейтрализует любые препараты. Эта кровь не позволяет женщине умереть, пока детям не придет время питаться. Лишь тени детей Наследия могут избавить ее от страданий. Хотите, чтобы я позвала одного из охранников, и он убил женщину и тварей в ее чреве?
– Вы хотите, чтобы это решение принял я? – спросил Накамура, увидел, как Габриэла кивнула, и презрительно скривился. – Это мерзко и низко, – сказал он, вздрагивая от каждого крика роженицы, которую твари уже начинали жрать изнутри. – Я не стану забирать жизнь этой женщины.
– И мы вначале пытались их спасать. Потом поняли, что гуманнее забирать жизни прежде, чем начнется первая кормежка дикой поросли.
Габриэла подошла к окну, за которым находилась палата роженицы, и наблюдала за процессом, пока грязные и голодные комки шерсти не разорвали женщине живот, прокладывая себе путь к свободе. Накамура стоял рядом и тоже смотрел – бледный, левая бровь нервно дергается. Появившиеся дети-монстры начали драться между собой. Три сильных и крепких брата сожрали слабого. Накамура не хотел смотреть, но не мог отвернуться. Это был ад, который снова разверзся и проглотил его бессмертную душу. Особенно сильным это чувство стало, когда доктор понял, что съеденный ребенок-монстр жив. Братья разорвали его, проглотив плоть. И теперь плоть эта шевелилась у них в желудках, выбиралась наружу. Одного из братьев вырвало кровью и мясом. У второго проглоченная рука выбралась из пищевода, и как бы отчаянно он ни пытался запихнуть ее обратно, упала на пол, направляясь к останкам своего тела. Четвертый ребенок-монстр оживал, обрастал плотью.
– Ни один человек, ни одна современная технология не может уничтожить этих тварей, – сказала Габриэла, хотя для Накамуры ее голос звучал где-то в другом мире. – Только тени и солнце… Еще одна ирония. Хотите увидеть, как солнце сжигает дикую поросль? – спросила она доктора.
– Что?
– Я могу попросить детей Наследия вышвырнуть этих тварей на солнце.
– Не нужно.
– Вы не верите?
Доктор не ответил. Не заметил он и появление одного из охранников Наследия. Тени ожили, свет в палате заморгал, позволяя этим ошметкам тьмы добраться до своих жертв. Дети-монстры превратились в небытие, пустоту.
– С Клео произойдет нечто подобное, если вы не поможете ей, – сказала Габриэла Накамуре.
– Я хочу уйти отсюда, – прошептал доктор, начиная задыхаться.
– Вирус ослабляет ребенка в ее чреве, но если его не извлечь до того, как инстинкт заставит питаться своей матерью, то он превратится в такую же дикую поросль.
– Мне нужно выйти на солнечный свет! – сказал Накамура, нервно расстегивая ворот своей рубашки.
Они покинули подвал, и Габриэла отвела его в окруживший комплекс крохотный город, где жили обыкновенные люди, посвященные в проект. Чтобы избежать огласки и шпионов, избранные дети Наследия изучали сознания этих людей и устанавливали блоки, не позволявшие им сбежать.
– Так это все ваши пленники? – спросил Накамура, вглядываясь в лица мужчин и женщин, которые встречались им.
– Кто-то должен заниматься уборкой, исследованиями, связями с общественностью, – Габриэла говорила монотонно, устало, рассказывая историю, которую повторяла уже сотни раз со дня основания Наследия. Люди приходили сюда, чтобы заработать. Приходили скрыться от закона. Были и случайные путники, принявшие решение остаться. – Каждый из них волен уйти, – сказала Габриэла. – Мы не держим их. Есть лишь одно условие – перед уходом дети Наследия поставят блоки на их воспоминания касательно всего, что они видели и слышали здесь.
– Я бы тоже хотел забыть обо всем, что видел здесь, – признался Накамура.
– Помогите нам, и мы поможем вам, – предложила Габриэла. – Вы один из лучших врачей, о которых мне удалось узнать. Если вам удастся спасти ребенка Клео, а возможно, и разработать методику рождения, то мы окажемся в долгу у вас и выполним практически любое желание. Если таковым будет забыть обо всем, то пусть будет так.
– Что будет с моей дочерью?
– У вас есть родственники.
– Родственники не знают, где я и что со мной. Если я возьмусь за обследование Клео Вудворт, то это займет время. Меня успеют похоронить несколько раз.
– У нас много друзей, доктор Накамура. И еще много возможностей заставить человека верить в то, чего на самом деле нет. Так что вам останется выбрать, хотите вы отправиться на лечение или в командировку.
– Пусть будет командировка, – сказал Накамура. – И… пусть ваши дети не приближаются к моей дочери.
– Я понимаю. – Габриэла выдержала тяжелый, недоверчивый взгляд доктора.
Он начал обследование Клео в этот же вечер. Вернее, начал свое повторное знакомство. Особенно сложно было заставить себя воспринимать, что этой молодой женщине фактически идет шестой десяток. Клео не выглядела и на тридцать, хотя события последних недель наложили на лицо свой отпечаток, забрав часть жизни и блеск в глазах. Она видела, как умирает ее муж и сын. Видела предательство дочери. Да и отвыкать от крови вендари, которую Клео принимала на протяжении последних десятилетий, оказалось не так просто – особенно чувствовать, как сил становится все меньше и меньше. Ментальных сил. Физических. И еще этот ребенок-монстр, который растет, развивается, зреет.
– Обещаю, что сделаю все что в моих силах, – сказал Накамура, но Клео это мало утешило.
Наследие забрало ее друзей, семью, а теперь оно обещало спасти ей жизнь – грош цена этим обещаниям.
– Вы не верите мне? – растерялся Накамура.
– Вы работаете на Наследие.
– Я ни на кого не работаю. Если вам станет легче, то я здесь практически пленник. Они выбрали меня, чтобы я присматривал за вами.
– Ну, вот и еще одна причина ненавидеть Наследие, – хмуро подметила Клео Вудворт.
– Вы не верите, что они хотят вас спасти?
– Я не знаю. Вероятно, они и попытаются исправить то, что сделал один из них, но ребенок для них первичен. К тому же, как можно исправить убийство моей семьи и друзей?
– Габриэла заверила меня, что это была случайность.
– Случайность? – Клео не знала, почему хочет показать доктору все, что с ней случилось. Это было просто желание поделиться своей болью, к тому же она не знала, остались ли у нее силы для этого, осталась ли энергия вендари. – Дайте мне свою руку, – попросила Клео.
– Зачем? – растерялся Накамура, понимая, что в этом месте можно ожидать любого подвоха.
– Я не причиню вам вреда, – пообещала Клео. – Просто покажу кое-что. Для меня это важно.
– Я не психолог.
– Ничего страшного, – Клео устало улыбнулась. – Когда-то давно психологом была я.
Она взяла Накамуру за руку. Он вздрогнул, чувствуя, как поток чужого сознания стучится в его мысли. Но это не было похоже на то, как Эрбэнус подчинял его волю. Тогда это была интервенция, принуждение, сейчас же скорее дружеское общение. Клео не вламывалась в мозг, а осторожно стучалась, предлагая дружбу. Вот только предложение это было каким-то необычным, интимным, словно дружба предполагала обнажение, а не чаепитие.