«Нет, – продолжил я задумчиво, – такой старик, как я, и, кроме того, полуслепой, – кажется невероятным, чтобы какая-то женщина захотела взглянуть на меня во второй раз хоть мельком. Но все же я встретил – позвольте мне согласиться с Шевалье Манчини – ангела, которая сочла мое общество не неприятным, и, короче говоря, я собираюсь жениться!»
Здесь настала пауза. Феррари медленно приподнялся и, казалось, собирался что-то сказать, но, вероятно, изменил свое намерение и промолчал, лишь его лицо несколько побледнело. Временное замешательство среди моих гостей быстро прошло. Все присутствующие, кроме Гуидо, разразились дружным хором поздравлений, смешавшихся с дружескими жестами и смехом.
«Скажите прощай веселью, граф! – кричал Шевалье Манчини. – Однажды потянувшись за музыкой шелеста женского платья, вы больше не увидите таких вечеринок, как сегодняшняя!»
И он покачал головой с тоской подвыпившего гуляки.
«Во имя всех богов! – воскликнул Гуалдро. – Ваша новость меня поразила! Я считал вас последним из мужчин, кто расстался бы со своей свободой ради женщины! Единственная женщина! Зачем, друг мой, если свобода даст вам двадцать!»
«Ах! – мягко и сочувственно бормотал Салустри. – Но одна идеальная жемчужина, один бесценный бриллиант…»
«Ба! Салустри, мой дорогой, вы уже почти заснули! – повернулся к нему Гуалдро. – Это вино говорит, а не вы. Вас победила бутылка, друг. Вы, любимчик всех неаполитанок, говорите об одной! Спокойной ночи, друг мой!»
Я все еще стоял, опираясь на стол двумя руками.
«Слова нашего дорогого Гуалдро, – говорил я далее, – это чистая правда. Прежде я имел серьезные предубеждения против женского пола. Но когда самая прекрасная из них явилась, чтобы подвергнуть мою волю искушениям; когда она использовала весь арсенал своих бесчисленных прелестей, чтобы привлечь мое внимание; когда особыми скрытными намеками мне было ясно показано, что мои самые смелые претензии на ее руку могли встретить одобрение, – что же еще мне оставалось, как только принять свою фортуну с благодарностью к Провидению? Я был бы самым неблагодарным из мужчин, если бы не принял этот бесценный дар Небес и, признаюсь, что не намерен отказываться от того, что считаю истинным счастьем. Поэтому я прошу всех вас наполнить бокалы и оказать мне услугу, выпив за здоровье и счастье моей будущей супруги».
Гуалдро выпрямился, поднимая бокал вверх, все мужчины последовали за ним, Феррари поднялся на ноги несколько неуверенно, а его рука, державшая вино, заметно подрагивала.
Герцог де Марина с учтивым жестом обратился ко мне: «Вы, конечно, раскроете нам имя той благородной леди, за которую мы готовы выпить со всем соответствующим почтением?»
«Я как раз собирался задать тот же вопрос, – сказал Феррари хриплым голосом, его губы пересохли, и, казалось, ему непросто было говорить. – Вероятно, мы с ней не знакомы?»
«Напротив, – повернулся я к нему, оглядывая с холодной улыбкой. – Вы все прекрасно знаете ее имя, глубокоуважаемые господа! – и тут мой голос отчетливо зазвучал. – За здоровье моей будущей жены, графини Романи!»
«Лжец!» – закричал Феррари, и со всей звериной яростью он выплеснул свой бокал шампанского прямо мне в лицо! На секунду воцарилось дикое смущение. Все мужчины выскочили из-за стола и окружили нас. Я стоял прямо и абсолютно спокойно, вытирая своим платком маленькие дорожки вина, что стекали с одежды, бокал упал к моим ногам, задев при падении край стола и разлетевшись на тысячу осколков.
«Вы пьяны или сошли с ума, Феррари? – закричал капитан де Амаль, схватив его за руку. – Вы хоть понимаете, что натворили?»
Феррари взглянул на него, как загнанный в угол тигр, его лицо вспыхнуло и раздулось, как у припадочного, вены выступили на лбу, словно толстые веревки, его дыхание вырывалось рывками, как будто он долго бежал. Он повернул свои выкатившиеся глаза ко мне: «Будьте вы прокляты! – пробормотал он сквозь сжатые зубы, затем, внезапно повысив голос до громкого крика, он заорал: – Я доберусь до вас и вырву ваше сердце!» И он попытался накинуться на меня. Маркиз де Авенкорт спокойно поймал вторую его руку и удержал ее словно в тисках.
«Не так быстро, не так быстро, друг мой, – сказал он прохладным тоном. – Мы тут не убийцы! Какой дьявол в вас вселился, что вы предъявляете столь немыслимые обвинения нашему хозяину?»
«Спросите его сами! – отвечал Феррари злобно, пытаясь освободиться от двух державших его французов. – Он это отлично знает! Спросите!»
Здесь все взгляды вопрошающе повернулись ко мне. Я молчал.
«Благородный граф действительно не обязан давать никаких объяснений, – заметил капитан Фречча, – даже допуская, что они у него имеются».
«Уверяю вас, друзья мои, – сказал я, – я не имею сведений о причине этого скандала, за исключением того, что у этого молодого джентльмена были собственные претензии на руку леди, чье имя столь серьезно на него повлияло!»
На секунду мне показалось, что Феррари задохнется.
«Претензии? Претензии! – выдохнул он. – Бог мой! Послушайте его! Послушайте этого злостного негодяя!»
«О, довольно! – презрительно воскликнул Шевалье Манчини. – Вы закончили? Просто комедия! Феррари, прежде вы казались более благоразумным! Что это? Устраивать ссору с лучшим другом из-за женщины, которой случилось предпочесть его вам! Друг мой! Женщин много – друзей единицы».
«Если, – продолжил я, все еще методично вытирая капли вина со своего фрака, – если эта экстраординарная демонстрация синьора Феррари явилась следствием обычного разочарования, то я охотно его извиняю. Он молод и горяч, пусть он извинится, и я легко прощу его».
«По-моему, – сказал герцог де Марина возмущенно, – такое великодушие не пристало графу! Позвольте заметить, что оно вообще неслыханно после такого оскорбительного поведения».
Феррари переводил взгляд с одного на другого в молчаливой ярости. Его лицо побледнело, как у мертвеца. Он выкручивался из захвата де Авенкорта и де Амаля.
«Глупцы! Пустите! – говорил он дико. – Вы все против меня – я вижу!» Он отступил к столу, налил стакан воды и осушил его одним глотком. Затем он повернулся и встретился взглядом со мною – голова откинута назад, а глаза сверкали злобой и болью.
«Обманщик! – вскричал он снова. – Проклятый двуличный лжец! Ты украл ее, ты меня одурачил, но, клянусь Богом, ты за это заплатишь жизнью!»
«Охотно! – отвечал я с насмешливой улыбкой, жестом заставляя умолкнуть поспешные восклицания окружавших нас свидетелей. – Очень охотно, дорогой синьор! Но простите меня, если я не вижу причины, по которой вы находите себя обманутым. Та леди, что теперь моя невеста, не имеет к вам ни малейшей привязанности – это она сама мне сказала. Если бы она выказала хоть каплю подобных чувств, то я немедленно отступил бы с вашего пути, но, как обстоят дела, в чем же я виноват перед вами?»
Хор возмущенных голосов прервал меня. «Стыдитесь, Феррари! – вскричал Гуалдро. – Граф говорит, как джентльмен и человек чести. Если бы я стоял на его месте, то вам не потребовалось бы слов для того, чтобы объясниться. Я бы не снизошел до разговоров с вами, клянусь Небом, это так!»
«И я!» – сказал герцог кратко.
«И я!» – проговорил Манчини.
«Определенно, – добавил Лучиано Салустри, – Феррари, вам следует признать свою вину перед всеми».
Наступила пауза. Каждый смотрел на Феррари с некоторым беспокойством. Внезапность этой ссоры отрезвила всех гостей лучше, чем холодный душ. Лицо Феррари становилось все бледнее и бледнее, пока его губы не окрасились прямо-таки синим цветом, и тогда он громко рассмеялся с горьким презрением. Затем, медленно пойдя ко мне с глазами, полными чудовищной мстительности, он произнес тихим четким голосом:
«Вы говорите это, вы говорите, что я ей никогда не нравился – вы! И я еще должен извиняться перед вами! Вор, трус, предатель – вот, как я приношу вам свои извинения!» И тут он ударил меня по лицу своей голой рукой с такой яростью, что бриллиантовое кольцо (с моим камнем) врезалось в мою плоть, и кровь немедленно выступила из раны. Злобный крик вырвался у всех присутствующих! Я повернулся к маркизу де Авенкорту:
«На это уже не может быть иного ответа, – сказал я с бесстрастной холодностью. – Синьор Феррари сам напросился. Маркиз, вы окажете мне честь устроить дело?»
Маркиз кивнул: «Буду счастлив!»
Феррари оглянулся вокруг и затем спросил: «Фречча, вы будете моим секундантом?»
Капитан Фречча пожал плечами: «Вы должны меня извинить, – ответил он. – Моя совесть не позволяет мне примкнуть к вашему вопиюще возмутительному оскорблению, дорогой мой! Я с удовольствием буду действовать за одно с де Авенкортом за графа, если он мне позволит». Маркиз сердечно принял его, и они оба начали возбужденно переговариваться. Феррари повторил ту же просьбу своему бывшему другу де Амалю, который также отказался, как поступили и все прочие члены нашей компании. Тогда он сжал губы с глубоко раненным тщеславием и сначала не знал, что делать дальше, тогда маркиз приблизился к нему с холодной любезностью и, казалось, предложил ему какой-то выход из ситуации тихим голосом, поскольку через несколько минут разговора Феррари вдруг повернулся на каблуках и резко выскочил из комнаты без единого слова.
В тот же миг я обратился к Винченцо, кто, следуя моему приказу, наблюдал с бесстрастным, однако очевидно удивленным видом за всем происходящим, и прошептал: «Проследите за этим человеком, но не дайте ему вас заметить». Он так быстро исполнил мою просьбу, что дверь едва успела закрыться за Феррари, как Винченцо уже также за нею исчез. Маркиз де Авенкорт подошел ко мне.
«Ваш оппонент отправился на поиски секундантов, – сказал он. – Как вы видите, ни один из нас не поддержал его. И это вполне понятно».
«Вполне», – подтвердил де Амаль, который, хоть и не участвовал, но искренне наслаждался всем происходящим.
«Со своей стороны, – сказал герцог де Марина, – я удивляюсь, как наш благородный друг смог проявить столько снисхождения к этому молодому щенку. Его тщеславие просто невыносимо!»