– Кроме любви! – ответил я, сделав неуклюжую попытку быть сентиментальным.
Ее большие глаза потеплели, в них появился просящий взгляд ручной лани.
– Да, да! – улыбнулась она с особой нежностью. – Кроме любви. Но когда у тебя есть и любовь, и богатство, какой райской может стать жизнь!
– Просто райской, – согласился я. – И тогда едва ли стоит пытаться попасть в рай! Превратите ли вы для меня землю в рай, дорогая моя Нина, или станете любить меня так же сильно – или так же мало, – как своего покойного мужа?
Она пожала плечами и надула губы, словно избалованный ребенок.
– Почему вам так нравится говорить о моем покойном муже, Чезаре? – раздраженно спросила она. – Я так устала от его имени! К тому же людям не всегда приятно, когда им напоминают о покойниках, – а ведь он умер страшной смертью! Я вам часто говорила, что совсем не любила его. Он мне немного нравился, и я была просто в ужасе, когда этот ужасный монах, который сам больше походил на призрак, явился сюда и объявил мне о его кончине. Представьте, когда вам внезапно сообщают такую новость, а я тогда обедала с Гви… синьором Феррари! Мы были оба поражены, конечно же, но я не сильно убивалась из-за этого. Теперь я люблю только вас…
Я шагнул к кушетке, на которой она сидела, и обнял ее одной рукой.
– И вправду любите? – несколько недоверчиво спросил я. – Вы совершенно уверены?
Она рассмеялась и положила голову мне на плечо.
– Совершенно! Сколько раз вы задавали мне этот глупый вопрос? Что мне сказать, что сделать, чтобы вы мне поверили?
– Ничего, – ответил я, и это была сущая правда, поскольку ни ее слова, ни ее дела не могли заставить меня хоть на секунду ей поверить. – Но как же вы меня любите – меня самого или мое богатство?
– Конечно, вас самого! Вы думаете, что лишь богатством можно завоевать мое расположение? Нет, Чезаре! Я люблю вас как человека, и из-за ваших достоинств вы мне дороги.
Я горько улыбнулся. Она не заметила моей улыбки. Я медленно погладил ее шелковистые волосы.
– За этот чудесный ответ, моя дорогая, вас ждет награда. Вы только что назвали меня сказочным принцем, возможно, я заслужил этот титул даже больше, чем вы думаете. Вы помните драгоценности, которые я послал вам еще до нашего знакомства?
– Помню! – воскликнула она. – Это мои любимые украшения. Подобные драгоценности под стать императрице.
– И носит их владычица красоты! – весело откликнулся я. – Но они – сущая безделица по сравнению с другими сокровищами, которыми я владею и которые намереваюсь преподнести вам.
Ее глаза заблестели от алчности и предвкушения.
– О, позвольте мне на них взглянуть! – вскричала она. – Если они красивее тех, что у меня уже есть, то они, наверное, просто восхитительны! И все они для меня?
– Все для вас! – ответил я, притянув ее к себе и поигрывая ее ручкой, на которой ярко сверкало надетое мною обручальное кольцо. – Все для моей невесты. Небольшой склад сокровищ. Алые рубины, красные, как кровь. Алмазы, сверкающие, как блеск скрещенных кинжалов. Сапфиры, голубые, словно молния. Жемчуга, чистые и бледные, как сложенные ручки умершего ребенка. Опалы, поразительно изменчивые, как женская любовь! Почему вы вздрагиваете?
Нина вдруг беспокойно зашевелилась в моих объятиях.
– Сравнения плохие? Ах, дорогая моя, я же не поэт! Я могу говорить о вещах так, как они представляются моему скудному воображению. Да, все эти драгоценности для вас, моя красавица, вам нужно лишь взять их, и пусть они принесут вам бездну радости!
Пока я говорил, лицо ее на мгновение побледнело. Я продолжал в своей обычной резкой и грубоватой манере, которую пытался сделать еще резче и грубее. Но она вскоре оправилась от какого-то мимолетно охватившего ее чувства и вновь отдалась на волю тщеславию и жадности – главным обуревавшим ее страстям.
– У меня будут лучшие в Неаполе украшения! – восторженно засмеялась она. – Как же дамы станут мне завидовать! Но где же все эти сокровища? Можно мне на них взглянуть сейчас… немедленно?
– Нет, не сейчас, – ответил я с легкой усмешкой, ускользнувшей от ее внимания. – Завтра вечером, после нашей свадьбы, вы их получите. И мне также придется выполнить данное вам обещание. Вы ведь хотите ненадолго увидеть меня без них? – Я коснулся своих очков. – Не так ли?
Она подняла на меня глаза, придав их сверкающим глубинам выражение обволакивающей нежности.
– Да, – пробормотала она, – я хочу увидеть вас таким, какой вы есть!
– Боюсь, вы будете разочарованы, – с легкой иронией ответил я, – поскольку смотреть в мои глаза не очень-то приятно.
– Неважно, – весело сказала она. – Мне будет довольно того, что я увижу их всего лишь раз, и нам не нужно будет много света, поскольку свет причиняет вам боль. Я не стану доставлять вам страдания – нет, ни за что на свете!
– Вы очень заботливы, – ответил я, – даже более, чем я заслуживаю. Надеюсь, я смогу доказать, что достоин ваших забот! Однако вернемся к драгоценностям. Мне бы хотелось, чтобы вы сами их увидели и выбрали лучшие. Поедете со мной завтра вечером? И я покажу вам, где они.
Она весело рассмеялась.
– Разве вы скупой рыцарь, Чезаре? И у вас есть тайная кладовая, как у Аладдина, полная сокровищ?
Я улыбнулся.
– Возможно, и есть, – ответил я. – Бывают исключительные случаи, когда боишься доверять даже банкам. Драгоценности, которые я намереваюсь вам преподнести, бесценны, и было бы неразумно, почти безумно доверять подобные соблазнительные игрушки даже честному человеку. В любом случае если бы я и был скупцом, то ради вас, и только ради вас, я лично оберегал сокровища, которые станут вам свадебным подарком. Вы же меня за это не осуждаете?
В ответ она обвила мою шею своими прекрасными руками и поцеловала меня. Как я ни боролся с собой, но всегда вздрагивал от прикосновения ее губ: мною овладевало отвращение, смешанное с тоской, которое вызывало у меня тошноту и жалило мне душу.
– Любовь моя! – прошептала она. – Как же я могу вас осуждать! Я не вижу в вас ни одного изъяна. Вы добрый, храбрый и щедрый – лучший из мужчин. Иногда я жалею всего лишь об одном… – Тут она умолкла, лоб ее нахмурился, а в глазах отразились недоумение и боль.
– О чем же? – спросил я.
– О том, что вы так часто напоминаете мне о Фабио, – вдруг со злобой ответила она. – Не тогда, когда вы о нем говорите, я совсем не об этом. Я о том, что вы на него похожи. Конечно, я знаю, что никакого сходства нет, но все же… – Она снова умолкла, и на ее лице вновь появилась тревога.
– Право же, дорогая моя, – шутливо заметил я, – вы меня глубоко смущаете! Эта ваша фантазия ставит меня в совершенно неловкое положение. В монастыре, где я вас навещал, вы сделались почти больны, взглянув на мою руку, которая, как вы заявили, похожа на руку вашего покойного мужа. А теперь та же глупая мысль вернулась, хотя я надеялся, что она навсегда исчезла вместе с другими болезненными плодами вашего чересчур живого воображения. Возможно, вы думаете, что я и есть ваш покойный муж?
И тут я громко рассмеялся! Она чуть вздрогнула, но вскоре тоже засмеялась.
– Я знаю, что веду себя очень глупо, – согласилась она. – Возможно, я несколько нервничаю и выбита из колеи, ведь в последнее время у меня было очень много переживаний. Расскажите мне еще о драгоценностях. Когда вы повезете меня на них посмотреть?
– Завтра вечером, – ответил я. – Пока бал будет продолжаться, мы с вами тихонько ускользнем и вернемся, прежде чем кто-то из друзей нас хватится. Поедете со мной?
– Конечно поеду, – с готовностью отозвалась она. – Только нам нельзя долго отсутствовать, поскольку моей камеристке нужно будет упаковать мое свадебное платье, а еще надо будет положить в сейф драгоценности. Давайте прикинем. Мы переночуем в гостинице и первым утренним поездом отправимся в Рим, а оттуда в Париж, верно?
– Конечно, все уже оговорено, – произнес я с холодной улыбкой.
– Значит, эта кладовая, где вы спрятали драгоценности, мой чудный Чезаре, совсем рядом? – спросила она.
– Совсем рядом, – согласился я, пристально глядя на нее.
Она рассмеялась и захлопала в ладоши.
– О, я должна их заполучить! – воскликнула она. – Просто смешно ехать в Париж без них. А почему вам самому не взять их, Чезаре, и не принести мне?
– Их слишком много, – тихо ответил я, – и я не знаю, что именно вы выберете. Какие-то стоят дороже других. И мне доставит особое удовольствие, которого я так долго ждал, увидеть, как вы сами их отберете.
Она улыбнулась застенчиво-хитрой улыбкой.
– Может, я ничего не выберу, – прошептала она. – Может, я заберу все. Что вы тогда скажете, Чезаре?
– Что они в полном вашем распоряжении, – ответил я.
Она слегка удивилась.
– Вы и вправду слишком добры ко мне, дорогой, – сказала она. – Вы меня балуете.
– Разве вас можно избаловать? – шутливо спросил я. – Хорошие женщины – как бриллианты: чем роскошнее выглядят, чем ярче сверкают.
Нина ласково погладила меня по руке.
– Никто не говорил мне таких прекрасных слов, как вы! – проворковала она.
– Даже Гвидо Феррари? – с иронией осведомился я.
– Гвидо Феррари! – воскликнула она. – Он не смел обращаться ко мне иначе как с величайшим уважением! Я была для него королевой! Лишь в последнее время он начал о себе что-то мнить благодаря доверию моего мужа, а потом сделался слишком фамильярным – большая ошибка с его стороны, за которую вы его наказали, как он того и заслуживал!
Я поднялся со стоявшего рядом с ней кресла. Я не мог поручиться за свое поведение, сидя так близко к подлинной убийце моего друга и своего любовника. Разве она забыла о своем фамильярном отношении с покойным – о тысячах коварнейших хитростей, уловок и ухищрений, которыми она подчинила себе его душу и уничтожила его честь?
– Я рад, что вы одобряете мои действия в этом деле, – произнес я ровным холодным голосом. – Я сожалею о гибели этого несчастного молодого человека и всегда буду сожалеть. К несчастью, у меня слишком чувствительная натура и я склонен раздражаться по пустякам. Но теперь, моя красавица, прощайте до завтра, до счастливого завтра! Когда я по праву назову вас своей!