Эти кубки были первым, что видел Кейд, когда просыпался.
Стенка напоминала мне целый алтарь поклонения прошлому Кейда. Я насчитала пятнадцать кубков с гравировкой нашей школы. Скорее всего, это копии настоящих наград, которые хранились там. И несколько медалей, которые принадлежали лично Кейду.
Самым красивым был кубок в виде баскетбольного мяча, на нем тоже написано имя Кейда, а не школы, и надпись гласила:
«За самый большой вклад в спортивную деятельность школы в истории.»
Голова шла кругом от того, как он был помешан на этом. На самолюбовании? Или на своем прошлом?
Я не знала, почему он больше не играл. Но плохое предчувствие подсказывало мне правду, которую я гнала из мыслей прочь.
Развернувшись на гладком паркете, я заметила еще одну странную вещь в спальне – телескоп. Хотя, наверное, он был здесь не зря – главным украшением интерьера любой точки его квартиры был вид. Манхэттен предстал передо мной как на ладони.
Из-за высоких панорамных окон во всю стену мне казалось, что этот вид был иллюзией моего воображения. Картинкой. Даже этот город, полный воровства, дерьма и грязи, выглядел отсюда прекрасно. И, черт возьми… Эти окна выходили прямо на центральный парк.
Как я всегда и мечтала.
Надо же… Хоть в чем-то наши вкусы с Кейдом совпадают. Единственноя общая черта между нами.
Когда мне надоело расхаживать по спальне Кейда, держась за полотенце, я вспомнила о том, что могу взять его одежду. Открыв ящик, нашла там… Футболки. Белые, серые и голубые. Одинаковые чистые футболки, разложенные ровными рядами по цветам.
Не знаю, что меня удивляло больше: то, что Кейд мог быть таким аккуратным, или то, что я злилась при мысли о том, что горничная прикасается к его одежде?
Натянув футболку, я ощутила запах Кейда на себе, несмотря на то, что она была чистой и пахла свежестью порошка. Но я знала… Знала, что она прикасалась к телу этого мужчины. Была его второй кожей.
От этой мысли по позвоночнику прошлись мурашки.
Из спальни я вышла в просторный зал, и первое, что бросилось мне в глаза – капли засохшей крови на диване, где я обрабатывала рану Кейда. Напротив него стояла плазма, а одну из стен украшало окно в форме больших часов, стрелки которых постоянно крутились.
Ничего подобного в жизни не видела.
Я чувствовала себя странно в такой роскоши, как будто находилась в игрушечном домике или компьютерной игре. Да только все это была не иллюзия, и те самые капли крови на диване – яркое грязное пятно в идеальной квартире – напоминали мне о настоящем положении вещей.
Кейд
– Ты видишь эту ручку? – Я сидел у отца в кабинете злой, как черт, в то время как он размахивал передо мной золотым паркером. – А это? – Глядя на меня стеклянными глазами, он взялся за дорогую кубинскую сигару. – Может, ты не знаешь, сколько стоит этот стол из красного дерева?
Он постучал костяшками пальцев по отполированному покрытию.
– Хватит.
– Может, не знаешь сколько стоило твое обучение, твоя машина, вложения в твой клуб?
– Знаю, – выплюнул я, сжимая кулаки, которые прятал под столом.
– Так какого черта, – вдруг взревел Лео, кончиками пальцев схватившись за свои виски, – Ты не выполняешь свою работу?! Наше дело. Наши деньги. Наша жизнь. Все это строилось поколениями, семьями. А ты пропускаешь одну из важнейших сделок в этом месяце и не можешь назвать мне ни одной адекватной причины!
Я не стал рассказывать отцу про Роксану. И даже не придумал душераздирающую историю о том, что на меня напали. Не стал показывать порез в виде доказательства.
Все это было слишком глупо. Я хотел только одного – больше никогда перед ним не отчитываться. Быть свободным от этого гнета, что свалился на мои плечи только потому, что я шел совершенно не своей дорогой.
– В клубе были проблемы. Нужно было разобраться. – Держа свой гнев в кулаках, внешне я остаюсь спокойным. Отец проводит рукой по волосам с проседью, и мне становится тошно от того, что я делаю точно так же.
Я буду таким через двадцать лет.
– Для этого есть Дерек. Или ты мог бы отправить его на сделку. Или хотя бы позвонить Винстону – он подумал, что я обвел его вокруг пальца.
– Плевать я хотел на Винстона. Что, не найдём другого поставщика?
– Под этот товар были особые клиенты, тебе ли не знать. Ты же управляешь клубом. Да я гляжу, ты там только с потаскухами развлекаешься.
– Весь в тебя. – Я развел руками и сладко улыбнулся Лео, на что он глухо усмехнулся.
– Не расстраивай меня, сын, – немного успокоившись, произнес он. – Еще пара таких сделок, и все пойдет псу под хвост. Я на тебя рассчитываю. Через несколько лет я хочу полностью передать тебе все дела – ты сможешь стать… – В его глазах мелькали ужасающие блики. – Великим! Я дал тебе все. Пора тебе ответить мне тем же.
– Я не собираюсь жить по твоим правилам.
– Ты уже так живешь. – Его верхняя губа дернулась в презрительной усмешке. – И у тебя нет другого выбора. Ты не сможешь жить один, в бедности… Кем ты будешь без меня? Менеджером среднего звена? Я позабочусь о том, чтобы тебе не дали престижную работу. Спортсменом? Едва ли. Твоя травма колена не совместима с баскетболом, и мы это прекрасно знаем. Перестань жить прошлым Кейд и выполняй свой долг перед семьей, которая дала тебе лучшую жизнь.
После его слов в моей голове вспыхнул яростный образ того, что я хватаю его за грудки и со всей силы ударяю затылком о стену.
– Я договорюсь с Винстоном, задобрю его парой девочек из клуба.
– Вот и отлично. – Одобрительный кивок, от которого мне не стало легче. Черт возьми, что за хренова ночь. Бок сгорает от острой боли – как только я покинул свою комнату, она вернулась, причем стала вдвое сильнее. Как будто действие анестезии прошло, и я прекрасно знал, с чем это связано.
– Но ты не будешь больше раздавать мне свои приказы. Ведь скоро твое место займу я. – Я резко встал с кресла, заставив его закрутиться, и, не слушая ворчание отца в свою спину, покинул его кабинет.
Я не могу вернуться к Роксане прямо сейчас, как бы этого не хотел. Наступил новый день, и, несмотря на то, что я не спал всю ночь, мне необходимо было съездить в клуб, проверить, как отработала смена, а потом мне предстоит визит в еще одно неприятное место. И снова в клуб, чтобы подготовиться к новому вечеру, и только потом я смогу вернутся к Рокс и наконец-то сбросить это напряжение, что до сих пор не отпускало меня.
Она, наверное, сейчас уже проснулась. Ходит по моей квартире и трогает мои вещи так же, как и вчера, когда она воспользовалась моим гелем для душа.
Я жуткий собственник, даже когда дело касается вещей. Но сейчас мысли о том, что Роксана трогает вещи в моей квартире не раздражала меня. Главные комнаты все равно закрыты, поэтому не будет ничего страшного в том, что она посмотрит телевизор или съест мои хлопья.
Черт возьми, о чем я думаю? Какие хлопья?
Она спала в моей постели!
Ни одна девушка не переступала порог моей квартиры, даже мать, а она уже поспать там успела.
Я когда-нибудь сойду с ума от этих резких поворотов своей жизни.
– Мистер Адамс, как только что-то пойдет не так, вы можете нажать кнопку на столе. Этот заключенный бывает буйным. – Мужчина в форме полицейского впустил меня за стальную дверь с небольшим окошком. Коротко кивнув, я вошел внутрь и увидел… Урода, которого ненавидел всем сердцем.
Оранжевый костюм заключенного, руки закованы в наручники, дикий взгляд, бегающий по маленькой комнатке как будто в поисках выхода, придали мне уверенности: чувство возмездия, растекающееся по венам, было тому свидетельством.
Он был гнилью. Я считал, что этот человек не заслуживает имени, но это был Майкл Миллер.
– О, кого я вижу. Без охраны? – с издевкой поинтересовался скотина, впившись в меня своими змеиными глазенками, в которых не было даже проблеска человечности.
Рядом с таким, как он, я еще больше чувствовал свое превосходство. А главное – я ощущал себя человеком, потому что знал, что ему нравилось заниматься тем, чем он занимался. Он ловил от этого кайф и был счастлив в тот день, когда оставил меня валяться в собственной крови на асфальте.
– Молчи, пока я не задал тебе вопросов. – Я сел напротив него, повелительно посмотрев на его наручники.
– С какой стати, мажорный ублюдок?! – поинтересовался он, отразив на своем некогда симпатичном и молодом лице уродливую гримасу.
– С такой, что я могу с легкостью помешать твоему досрочному освобождению. С твоей стороны было весьма невыгодно избивать одного из самых богатых людей города.
– Гад, – тихо фыркнул он, и его руки затряслись от бешенства. – Думаешь, я знал, кто ты?! Для меня ты был лишь богатым ублюдком из класса моей подружки… Ты обидел ее, вот мы и решили поломать тебе черепушку! – Каждое его слово сопровождалось матерным, как приставкой, и он повысил голос до гомона.
– И три ребра. Коленные суставы. Нос, челюсти… Мне продолжать? – усмехнулся я, стараясь не вспоминать тот вечер. Я должен был оставаться хладнокровным и равнодушным. Если бы я не держал себя в руках, то сейчас оказался бы в его же камере – за убийство Майкла.
– А про подружку ты придумал очень мило. – Я захлопал в ладоши и резко перешел к сути дела, ради которой сюда пришел. – Где мой кулон, который вы украли вместе с деньгами и часами?
Майкл никак не отреагировал – по его лицу было совершенно ясно, что он не понимает, о каком украшении идет речь. Или не помнит. Или прекрасно делает вид, что не помнит. Они могли продать этот кулон, в конце концов, он был из белого золота и вместе с цепочкой мог стоить несколько тысяч долларов.
– Отвечай, иначе срок твоего пребывания здесь автоматически станет пожизненным! – Я хлопнул по железной столешнице кулаком, не выдержав его гнетущего молчания.
– Ты приперся сюда, чтобы спросить у меня про гребанный кулон? Это шутка? – снова рассмеялся он, обнажив свои грязные зубы.
– Не твое собачье дело, гнида. Говори!