– Я оставлю это на десерт, – успокоил ее я, снова проникая в ее теплое лоно и прикрывая глаза. Болезненная пульсация в члене становиться невыносимой, и, чувствуя оргазм Роксаны, я наполняю ее собой, окончательно доказав себе, что и эту вершину мне удалось покорить.
Бедная девочка. Она сломалась.
Никто не может устоять передо мной.
А она так отчаянно старалась…
Не смотря на эти гадские мысли, я и сам теряю голову, наклоняясь над ее ухом, шепчу что-то не связное, непонятное, как будто сейчас мы говорим на неизвестном миру языке, ясным лишь нам обоим.
Придерживая Роксану за горло, нахожу ее губы, ловя громкие стоны, с которыми она принимает меня.
Всего. Это слишком сладко.
Все, чего мне хочется сейчас, – это заморозить этот момент на вечность. Хотел ли я этого когда-нибудь раньше во время оргазма?
Определенно, нет.
Но сейчас я даже выходить из нее не хочу.
Не хочу видеть боль в ее глазах, когда настанет час расплаты. Но я сделаю это, потому что мне, нахрен, не нужны эти чувства, которые могут свалиться на плечи.
Она заслуживает только жесткого траха без продолжений, как и все. Вот и оставим все на этом уровне.
Глава 19
Роксана
Я проснулась, когда небо, прекрасно виднеющееся в панорамном окне, заволокло розоватой дымкой рассвета. Так мало – проснуться с мужчиной.
И, в то же время, так… Волшебно. Особенно, когда испытываешь этот трепет в груди, который хочется придушить, но, несмотря ни на что, понимаешь, что он сильнее тебя.
Ты не можешь его тронуть, этот маленький цветок, вырастающий прямо из сердца.
Я сжала бедра, ощущая влажность между ног. Я до сих пор чувствовала, как наполнена Кейдом. Майкл никогда не кончал в меня, но после секса с ним я пулей бежала в душ.
Что говорить о других парнях, которые у меня были?
Кейду я, казалось, могу позволить все.
Мои губы касались его ребер, и тут я почувствовала, как он судорожно вдохнул – Кейд тоже проснулся.
Пришло мое время притвориться спящей. Я жутко стеснялась смотреть ему в глаза после того, как вчера…
Лучше не вспоминать, чтобы снова не накинуться на Кейда.
Он осторожно отодвинул меня и встал с кровати. Судя по шагам, Кейд отправился в зал, включил телевизор и поставил чайник.
Чувство, что здесь было что-то неправильно, не покидало меня.
Обернувшись в простыни, я вышла к нему, в надежде развеять свои сомнения.
Кейд стоял возле островка на кухне, в одной руке он держал чашку крепкого кофе. Он был умыт и полностью одет в привычную одежду: брюки, плотно прилегающая к телу рубашка. Осталось только галстук завязать…
– Ты куда соскочил так быстро?
– На работу. – Ледяной голос Кейда розгами ударил мою ослепшую душу. Во рту мгновенно пересохло, и каждое следующее слово давалось с трудом.
– Ты…
– Одежда на диване, чистая. Твоя спортивная одежда. Можешь выпить кофе, позавтракать. Потом иди куда хочешь – я оставил в кармане тебе пятьдесят долларов. Думаю, даже на такси хватит. – Не глядя на меня, он отпил из чашечки кофе.
Чтоб он подавился.
Сила мысли не сработала, а меня вот затрясло, как припадочную. Я думала, не устою на ватных ногах и рухну прямо здесь, размазав сопли и слезы по идеальному паркету.
– Посмотри мне в глаза и скажи, что ты говоришь это потому, что действительно так думаешь. – Я сделала все, чтобы мой голос был волевым.
Кейд ответил не сразу. Он долго молчал, уставившись в телевизор, будто собирался с мыслями.
– Робертс, чего ты хочешь? – Он поднял глаза на меня, откровенно заглянув в душу. – Мы потрахались. Было неплохо. Но так ждать этого мне не стоило. Теперь ты свободна.
Он ухмыльнулся, высокомерно задрав подбородок.
– Сво-бо-дна. И не забудь, у тебя завтра смена.
Мне еще никогда так сильно не хотелось упасть на пол и зарыдать. Я не знаю, как я устояла на месте, как мои ноги вообще вынесли вес тела, которое налилось свинцом.
Я надеялась, что Кейд не видит, как я сморгнула подкатывающие к глазам слезы. Собрав все свои силы, нацепила на лицо железную маску.
Он хочет раздавить меня? Хочет эмоций? Хочет самоутвердиться за мой счет, или как мне это расценивать?
Он не дождется этого.
Не говоря ему ни слова, я оделась в свою прежнюю одежду, замечая свое отражение в одном из зеркал.
Вот так принцесса снова стала золушкой. Карета превратилась в тыкву.
А принц всегда был последним подонком, который полюбил Золушку только за ее внешность.
Этот дом, вылизанный до блеска – мишура. Этот вид за начищенными панорамными окнами… Все сладкое, приторное, ненастоящее.
Кейд… Всего лишь высокомерный сукин сын, который еще не наигрался в песочнице.
Но я не могла осуждать его. Даже сейчас я не считала себя кем – то лучше него. Кейд убивал меня словами и поступками, а я годами была сообщницей в более жутких преступлениях.
– Ты в порядке? – Слова Кейда звучали с издевкой. Но выглядел он так, как будто все утро потирал ручки в предвкушении моей истерики, крика и негодования по поводу его свинского поступка, а теперь его оставили ни с чем. – Даже не возьмешь деньги?
Я не прикоснулась к купюрам, которые он мне оставил. Без понятия, как я буду добираться до Бруклина, когда в кармане ни цента.
– Пошел. К. Черту. – Если бы можно было бы убивать взглядом, Кейд бы сейчас лежал на полу своей кухни. Перед тем, как я вышла за дверь, его глаза вспыхнули ответной ненавистью, и даже в этот момент я чувствовала, как мне трудно от него уйти.
Глаза Кейда не врали. В них не было и толики того равнодушия, которое было в его словах.
Глава 20
Роксана
Кейд жил недалеко от клуба, поэтому первым делом я отправилась туда, чтобы занять у кого-нибудь денег. Вряд ли в утреннее время там есть кто-то из девочек, но, может, надо мной сжалится один из барменов, который задержался после утренней смены.
Только сейчас я вспомнила, что когда на меня напали, у меня был рюкзак с рабочей одеждой и кошельком. Я не припомню, чтобы видела его после этих событий. Либо его украли, либо Кейд его припрятал… Но зачем?
Чтобы я вернулась за рюкзаком?
Я не настолько глупа, чтобы снова поддаваться на его провокации.
Несмотря на все мысли, которыми я пыталась обругать Кейда, в груди саднило, как от открытой раны. У меня было такое чувство, будто мне меж ребер воткнули нож и медленно вкручивали его в плоть, постоянно дергая рукоятку.
Все сильнее и сильнее.
Дороги я не разбирала, от накопившихся слез перед глазами все расплывалось: людные нью-йоркские улицы; желтые такси, сигналившие всем подряд; разряженные ковбои на Таймс Сквер… Я начинала ненавидеть этот город, в котором со мной не случалось ничего хорошего.
Тысячи людей мечтают жить в Нью – Йорке, я же хотела совершенного другого. Уехать из города было моей необходимостью, но пока Дилан не достиг совершеннолетия, я навсегда была привязана к этим улицам, пропитанным моим прошлым.
В клубе было тихо и пустынно – на глаза лишь изредка попадались сотрудники клининга, и ни одного бармена на рабочем месте. Охрана была не особо разговорчива, поэтому я направилась в гримерную, надеясь встретить там девочек или Оливию, которая уж точно не откажет мне в помощи.
В гримерной не было ни души. Разбросанная косметика на многочисленных столиках, горы одежды, разбросанные как попало. Подойдя к стулу со своим именем, я вгляделась в свое отражение.
Раздевшись до белья, в котором выступала на сцене, я обхватила предплечья руками, вспоминая ночь, проведенную с Кейдом.
Я ничего не понимала в этом мире.
Люди – чудовища, которые обманывают и предают друг друга. Они рвут друг другу души, насилуют тела и делают это снова и снова, пока не наступит перенасыщение…
Мое тело было моим домом. Последние несколько лет я никого в себя не пускала. Я по кусочкам восстанавливала свой внутренний мир, искаженный горечью от потери родителей и годами жизни, проведенных с такими людьми как Майкл. В какой-то момент я поняла, что мои тело и душа – это единственное, что принадлежит только мне. И я должна любить их такими, какими они есть, даже если никто не любит. Я не могла и не хотела заниматься сексом. Это было бы все равно что впустить первого встречного в свой дом.
А они все приходили сюда. Раньше. Не снимали на пороге обувь, топтались на моем любимом ковре, сотканном из надежды на лучшее, и пили из моих фарфоровых чашек, под названием «честь» и «достоинство». Эти парни плевали на то, чья это была квартира, чье же это было тело… Они просто хотели «погостить» и уйти, отправившись на поиски нового дома на одну ночь.
Мужчины – путешественники.
Я не уважала себя, когда позволяла им переступать через порог моей души.
А тут Кейд… Я держала дверь запертой и для него, но он, сука, имел к замку ключ и вошел без разрешения.
Но он ухаживал за квартирой.
Защитил от землетрясения, разрушения и цунами. Полил цветы под названием «женственность» и «любовь», и они расцвели, потянув к нему свои нежные лепестки.
Кейд был тем самым недостающим элементом уюта в моем доме. Избавлением от одиночества, поддержкой, опорой и фундаментом.
А еще он был актером, который отыграл свою роль и, наплевав на все цветы, устроил в квартире хаос.
Но самое обидное – что он не ушел из моего дома как те, другие.
Он по – прежнему сидел там, вальяжно раскинув ноги на моем диване.
Осознав все это и четко представив картину Кейда, который не сделал ничего, чтобы завоевать мое сердце, но завладел им, я рухнула на пол.
Глядя на свои синяки, которые оставили мои обидчики, я плакала еще громче, до сих пор ощущая поцелуи Кейда в этих местах.
Я бы окончательно утопилась в жалости к самой себе, если бы из коридора бы не послышались тяжелые мужские шаги. Захлебываясь, прерывая слезный поток, я немедленно протерла свои заплаканные глаза и встала с пола.