Руссо завинтил крышку и закрыл глаза. Мозг немедленно принялся за обдумывание того, что ожидает его дома. Усилием воли он переключил внимание на стук колес. Эти звуки перенесли его в другое время и в другое место. Под точно такие же звуки он не мог заснуть в Палермо. Посредине Кортиль Качино, района, где он жил, проходила железная дорога…
Родился он не в этих трущобах. В Палермо он приехал почти шестнадцатилетним, как и Паоло Регалбуто. Дон Руссо был деревенским парнем, но не горцем. Он родился в маленьком обнищавшем рыбацком поселке на Южном побережье Сицилии. Отец его был рыбак, но в год, когда он родился, лодка отца затонула во время шторма. После этого отцу приходилось в краткие периоды путины работать на чужих лодках. Заработка хватало только на то, чтобы семейство не умерло с голоду, а животы всегда были пусты.
В тот год, когда вместе с половиной поселка умерли от чумы его отец, оба брата и одна из сестер, он готов был любой ценой вырваться отсюда. Оставаться здесь было невозможно. Для его матери и оставшейся в живых сестры в этих местах работы не было. А мальчик не мог содержать троих случайной работой на рыбаков, которые сами едва могли прокормить свои семьи.
Они переехали в Палермо и поселились в Кортиль Качино, в единственной комнате, где жила его тетка с мужем и тремя маленькими детьми.
Кортиль Качино был необычайно шумным, с грязными, жалкими трущобами из старых рассыпавшихся домов и вновь построенных лачуг, где в каждой комнате в среднем жило по двенадцать человек. Не во всех домах было электричество, а туалетов там почти нигде не было. В теплую погоду мужчины испражнялись на железную дорогу, а дети на помойках. В холодную погоду, как и женщины, все ходили в дырки, проделанные в настилах над открытыми, зачастую безводными, канавами. Запах в каждом уголке района, в каждой комнате, был тошнотворный.
Руссо спал на столе в маленькой комнате. Тетка с мужем и недавно родившийся ребенок спали под столом на матраце. Двое других детей, мать и сестра Руссо, делили два других матраца на полу. По меркам Кортиль Качино эта комната не была переполнена. Другую комнату в доме занимали шесть молодых пар и двое крошек. Еще в одной комнате жила семья с девятью ребятишками. Все вокруг кишело детворой, они были почти так же бесчисленны, как крысы и блохи. Один старый сицилиец объяснил: «Единственное удовольствие, которое может себе позволить бедняк — заниматься любовью. Дети — это несчастный плод этого удовольствия».
В одном только в Палермо было лучше, чем в том поселке, откуда они вырвались. Матери Руссо удалось устроиться прачкой. Сестра начала зарабатывать проституцией. Возраст у нее как раз подходил для этого дела — полные шестнадцать лет, а вокруг всегда полно иностранцев-матросов с деньгами… Но кругом царила страшная конкуренция и ей приходилось отдавать две трети заработка своему сутенеру, а тот в свою очередь отдавал половину мафии.
Первое правило, усвоенное Руссо в Палермо, еще в начале его поисков работы, гласило: если хочешь что-то делать, легальное или нелегальное, придерживайся закона — не подмажешь, не поедешь. Руссо воспринял это как само собой разумеющееся, так было по всей стране. Здесь, в городе, было просто лучше организовано. Но даже подчиняясь этому правилу, он не мог найти себе постоянной законной работы. Палермо был переполнен молодыми людьми, постоянно или периодически безработными. Он начал шататься по своему, району — Калха — воруя тряпье и продавая его старьевщикам. Это даже и воровством нельзя было назвать.
Руссо усвоил основное правило сицилийцев: если хочешь чего-то добиться в жизни, имей влиятельных друзей, или хорошенькую сестру.
Ну, второе он имел, а через нее нашел первое. Сутенер сестры представил его Адриано Паризи — не последнему представителю в среде мафиози низкого ранга Палермо. Паризи имел возможность предложить, за определенный процент для себя, выгодную Руссо работу. В конце концов, он предложил ему работать с шайкой ребят, занятых излюбленным рэкетом мафии: они взламывали по ночам лавки и тащили оттуда все, что могли унести. В действительности это не было воровством, скорее это было изъятие товара с целью получения выкупа. Лавочники понимали, что обращаться в полицию бесполезно. Воров могут отловить, но товар никогда не найдут. Поэтому они со своими бедами шли к главарю местной мафии, в данном случае, к Паризи. Он проникался сочувствием и обещал попробовать отыскать исчезнувший товар. На следующий день он удивительным образом отыскивал его, узнавал его стоимость и за двадцать процентов от нее возвращал законному владельцу.
В этом рэкете Руссо проработал год, прежде чем Паризи перевел его к старому пингулари — трущобное название карманника. Карманник всегда работал с мальчиком, который отвлекал внимание намеченной жертвы различными трюками. Его последний напарник внезапно умер от тифа. Маленький для своего возраста, Руссо заменил его. За шесть месяцев свою профессию он изучил досконально, включая и приемы обработки клиентов спереди — а это самое сложное.
Но однажды они ошиблись в выборе. Жертва оказалась бдительным и сильным мужчиной. Старый карманник сумел убежать, но жертве удалось схватить Руссо и держать до тех пор, пока не подоспела полиция. Они привели его в ближайший полицейский участок и потребовали назвать имя старого карманника, на которого он работал. Руссо знал, что говорить нельзя. «Омерта» — самый страшный закон мафии. Доносить — значит умереть.
Тогда двое полицейских применили к нему стандартную пытку, небезызвестную кассету. Голого Руссо привязали к двум деревянным ящикам, а к лицу прикрепили открытую газовую маску. Затем в нее постепенно влили ведро морской воды. Пока Руссо задыхался, они сдавливали ему мошонку и били палкой по пяткам. Когда он терял сознание, они приводили его в чувство и все начинали сначала. И так пытали они его пять раз в день. На десятый день он уже перестал соображать, чего бормочет. Как будто издалека он слышал, как называет имена не только старого карманника, но и Адриано Паризи. Полицейские нервно переглянулись и прекратили пытку. Они бросили Руссо в подвал, а сами побежали докладывать сержанту. Руссо всю ночь размышлял, как он покончит с собой. А утром сержант без слова выпустил его.
Руссо понимал, что домой ему путь заказан. Его освободили, потому что Паризи сказал сержанту выпустить его. Вместо дома он пошел на набережную и отыскал свою сестру, курсирующую в поисках клиента. Она подтвердила ему то, что он и сам знал: домой идти нельзя, там его ждут двое мужчин. Отдав ему деньги, что были у нее при себе, она сказала, что ему нужно убираться из Палермо и из Сицилии. Об этом он и сам знал.
Расставаясь с сестрой, он заметил идущего за ним мужчину, и свернул в переулок. Мужчина с ножом — за ним. Тогда Руссо прыгнул на него и несмотря на то, что был ослаблен десятидневной пыткой, ему как-то удалось вырвать кож из рук преследователя и заколоть его.
У убитого он забрал нож и все деньги, которые были в карманах. Дождавшись темноты, он пешком выбрался из Палермо и по дороге прицепился к поезду, который шел в Мессину. Он не беспокоился, что кто-нибудь его увидит за пределами Палермо. Он был слишком ничтожным нарушителем, чтобы мафия устроила за ним погоню. Самым главным для него было выбраться из Сицилии. Это тоже не беспокоило его. Он знал, куда хочет уехать. А в семнадцать лет он научился самой главной науке: как добиваться того, чего хочешь.
Не беспокоило его также и то, что он убил человека. Руссо был верующим, хотя в церковь не ходил. Бедняки стишком заняты борьбой с голодом, чтобы часто ходить в церковь. Но он верил в бога, который на небесах проворачивал свой бизнес. Что творилось на земле, касалось только людей. И, конечно, самоубийство — грех. Поэтому, если кто-то делал нечто, чтобы остаться в живых — это хорошо. Иногда, чтобы остаться в живых, приходится и убивать других. Рыбаки делают это каждый день и рады, если улов удачный. В городах рыбаки другого рода делают это другим способом. Руссо вынес с собой из Сицилии уроки самосохранения, наученный горьким опытом.
Второе убийство он совершил в Неаполе, убив моряка с торгового судна, которого заманил в темный подъезд. Доминик Руссо — не его собственное имя. Это имя он взял вместе с бумагами своей второй жертвы.
В порту Неаполя стояло грузовое судно, следующее рейсом в Нью-Йорк, капитан проявил понятный цинизм к документам Руссо. Ничего общего во внешности Руссо с фотографией убитого на документах не было. В разговоре с кэпом Руссо взял доверительный тон. Он признался, что бумаги не его и он не знает морского дела. Он купил эти бумаги у пьяного моряка и собирается оставить корабль, как только прилет в Нью-Йорк. Если кэп возьмет его на борт матросом, Руссо готов оставить все, что заработал за это время. Кэп нашел эту сделку удачной.
Везде одно и то же — взятка.
Доминик Руссо усвоил английский — самый нужный в Новом Свете инструмент — с поразительной быстротой. Но еще до того, как он научился сносно говорить, он легко и гладко, словно акула на рыбных местах, вошел в эмигрантские кварталы Нью-Йорка. Укоренившиеся уроки Палермо придавали ему уверенности в среде обитателей американского гетто.
В короткое время он сколотил вокруг себя небольшую шайку молодых хулиганов и предложил им новый для Нью-Йорка бизнес, издавна известный в Палермо — потрошить торговцев и требовать с них выкуп. Он дал распространиться слухам, что он человек, имеющий возможность отыскать и вернуть за определенный процент украденный товар.
К девятнадцати годам, у него был вполне постоянный доход от этого рэкета в стиле Палермо. И тогда мафия нанесла ему визит. Этот визит не имел ничего общего с тем волнением, какие доставила ему мафия Палермо. Мафия Нью-Йорка ничего об этом не знала, да ее это и не интересовало. Их интересовала одна вещь — взятка. Руссо стал платить им без возражений. Это казалось ему естественным. Почему в Новом Свете не должно быть как в Старом? Такое благоразумие принесло ему уважение мафии и расширило его связи с ее уважаемыми представителями.