– Держи, это тебе пригодится, – произнесла Мари, вкладывая ему в руку свой длинный нож.
И прежде чем он успел отреагировать, она обхватила его за шею под спутанными грязными волосами и прошептала на ухо:
– С Берроу не всё в порядке.
Мари резко отпустила Жюстиньена. Он едва не споткнулся в снегу, спеша догнать лейтенанта.
Англичанин был возбужден, и Жюстиньен заметил это, пока они шли между деревьями. Мари наверняка тоже заметила это во время прогулки по горам, в те дни, которые постепенно стирались из памяти молодого дворянина. Взгляд офицера перескакивал с одного дерева на другое, а его правая рука безостановочно полировала мешочек с порохом. Жюстиньен еще ни разу не разглядывал лейтенанта с момента их прибытия на остров. На его левом безымянном пальце не хватало двух суставов, их заменил протез, обтянутый кожей, а на указательном пальце он носил железное кольцо. Обручальное? Жюстиньен задумался, сколько лет могло быть офицеру, ждет ли его где-то семья. Жена, дети… Иногда Жюстиньену казалось, что их существование за пределами острова, до острова было как бы стерто, смыто океаном. Изуродованная рука офицера сжимала ремень ружья, накинутый на плечо. Жюстиньен начал сожалеть, что отправился на эту охоту. Он пожалел, что не взял с собой гарпун. Берроу следовало поискать следы животных на снегу. Вместо этого он шел прямо, и упрямое выражение еще больше напрягло его лицо. Ветви обступавших их деревьев гнулись и даже ломались под тяжестью снега. Жюстиньен оглянулся и крепче сжал длинный нож путешественницы. Хижина уже исчезла из виду.
Здесь росло множество берез, и их голые, коричнево-красные ветви придавали кровавый оттенок белому лесу. Внезапно несколько ветвей с треском рухнули, подняв в воздух стайку крошечных птичек. Берроу подскочил и схватил ружье. Но вместо того чтобы выстрелить, неожиданно развернулся и ударил прикладом по правой руке Жюстиньена, выбив у него нож. Молодой дворянин хотел убежать, но Берроу схватил его за волосы, бросил на землю и придавил своим весом.
– Эти твои растрепанные волосы, – прорычал он ему в висок. – Вот как я тебя узнал.
Жюстиньен чуть не задохнулся, в рот ему набился снег с еловыми иголками. Он закашлялся, сплюнул.
– Я все время наблюдал за тобой, – хрипел Берроу. – Я наблюдаю за вами всеми. Здесь слишком много совпадений. А ты… ты околачивался в доках Аннаполиса-Ройала, возле таверн, где встречаются английские моряки. А иногда возле старой крепости – еще одно неподходящее место для аристократа…
Он крепче сжал пальцы в захвате. Жюстиньен откинул голову назад, к небу, выгнул шею, и в его глазах появились слезы боли. Но он не сдался и принялся незаметно раскапывать слой снега, надеясь обнаружить там гравий или камень… всё, что могло бы ему помочь…
– Что ты там вынюхивал? Кто тебя послал? Лесные бегуны? Французский король?
– Я ничего не вынюхивал… – со стоном ответил Жюстиньен.
– Так почему ты оказался здесь?
– Кораблекрушение, – напомнил он.
– Всё не так просто, – заключил офицер. – Я говорил с пастором. Слишком многие из нас знакомы друг с другом…
– Что ты имеешь в виду?
Свободной рукой Берроу вытащил из кобуры пистолет Жюстиньена, приставил дуло ему под подбородок, а затем продолжил чуть тише:
– Я чувствую, что за нами следят. Сначала я думал, что это звери или местные жители. Но потом я увидел… лица… на деревьях… Я решил, что брежу…
Он сильнее прижал ствол к горлу дворянина. Жюстиньен сглотнул. Одна из его вен пульсировала рядом с металлом. Голос Берроу стал еще тише:
– Сейчас ты заговоришь.
Жюстиньен сжал в кулаке горсть гравия, смешанного с хвоей. К счастью, он забыл зарядить пистолет. Ему удалось резким движением повернуться на бок. Берроу нажал на курок, безрезультатно. Застав соперника врасплох, Жюстиньен вдавил ему в глаза гравий. Офицер вскрикнул и отпустил свою жертву. Жюстиньен отступил назад. Почти вслепую Берроу бросил пистолет и схватил ружье. Жюстиньен икнул и, шатаясь, двинулся туда, где уронил нож.
Но прежде чем он успел дотянуться до клинка, Берроу навел на него ствол.
– Чей ты шпион? На кого работаешь? – повторил он обвинительным тоном.
Щеки Берроу были испачканы в грязи, а губы исказила гримаса. Жюстиньен остановился и посмотрел на него с холодной яростью. Во время драки он, вероятно, прокусил себе щеку, и поэтому во рту у него была кровь с неприятным металлическим привкусом. Жюстиньен сплюнул, и снег впитал красную слюну. Справившись с начинающимся недомоганием, он уставился на Берроу, не мигая.
– Ну давай, – бросил он с вызовом, хрипло дыша. – Давай, стреляй. На этот раз будет сложно сделать вид, что меня убила росомаха.
Берроу усмехнулся:
– Потому что ты поверил в эту историю о звере?
Жюстиньен вытер губы рукой, размазав кровь по и без того грязной перчатке.
– Стреляй, давай покончим с этим.
Палец Берроу слегка дрожал на спусковом крючке ружья. Время, казалось, замедлилось, и каждый скрип леса и снега звучал все громче. Пар от дыхания конденсировался перед губами. Глаза Берроу расширились. Бледный от ужаса, он выстрелил, но не попал в молодого дворянина. Или, скорее, намеренно отклонил свой выстрел. Пуля застряла в стволе позади Жюстиньена. Кора треснула под ударом.
– Нет! – воскликнул офицер. – Нет, только не они… Зачем ты их позвал? Они говорят… они зовут… ты их не слышишь?
Берроу лихорадочно перезаряжал ружье. Жюстиньен подобрал нож, лежавший на снегу, и бросился к противнику. В последний момент тот отразил удар ружейным стволом. Жюстиньен вонзил клинок ему в бедро. Англичанин упал на колени.
– Они зовут! – крикнул он, надрывая себе горло. – Они здесь, они зовут…
Жюстиньен посмотрел вокруг, не видя ничего, кроме серых и белых стволов берез. Берроу продолжал кричать, и молодой дворянин больше всего на свете хотел, чтобы это прекратилось. Он отобрал у офицера ружье и ударил его прикладом по голове. Оглушенный англичанин рухнул в снег. Жюстиньен глубоко вздохнул, медленно разжимая пальцы, державшие оружие. Ему потребовалось несколько секунд, чтобы успокоиться. Затем он оттащил потерявшего сознание офицера к основанию дерева, связав ему руки за стволом его собственным шарфом. Только после этого Жюстиньен вытащил нож из бедра Берроу. Тот застонал, но не очнулся. Жюстиньен тяжело дышал, его сердце снова бешено билось. Он вымыл клинок в снегу и оглядел лес, ряды неподвижных берез. На мгновение ему показалось, что он смог различить в том месте, куда угодила пуля Берроу, что-то вроде лица, проступавшего в коре. Он моргнул. Иллюзия рассеялась.
Жюстиньен почти ожидал, что лейтенант будет мертв, когда вернется за ним вместе с Венёром. К счастью, Берроу еще дышал и даже открыл глаза. Однако он выглядел слабым и беспомощным, а удерживали его только связанные запястья. Он кивнул головой и посмотрел тупым взглядом на двух приближающихся мужчин. Венёр вернул ему шапку, которая упала в снег, и воспользовался случаем, чтобы осмотреть шишку, которая образовалась чуть выше его шеи, куда Жюстиньен ударил прикладом. Берроу захрипел.
– Ничего страшного, – заключил ботаник. – Ты справишься с этим.
Он достал флягу, открыл ее зубами и заставил Берроу выпить. Остатками же воды промыл офицеру рану на бедре. Тот застонал, а затем прошептал пересохшим горлом:
– Что случилось?
– Ты ничего не помнишь? – спросил ботаник.
Берроу отрицательно помотал головой, что, вероятно, усилило боль, потому что лицо его исказилось.
– У тебя было помешательство, – объяснил Венёр. – Приступ безумия по причине… голода, этого острова… Должно быть, Жюстиньен угомонил тебя.
Произнося эти слова, ботаник достал из сумки полоску ткани. Он быстро перевязал офицеру рану и повернулся к Жюстиньену:
– Развяжи его и помоги мне довести до лагеря.
Де Салер так и сделал.
Когда они вели Берроу обратно в хижину, Жюстиньен надеялся, что офицер не солгал, что он действительно позабыл обо всем случившемся. Возможно, англичанин на самом деле был не в себе, когда напал на него. На несколько минут Жюстиньену почти удалось в это поверить. Затем он поймал взгляд офицера, который смотрел в сторону деревьев. Всплеск чистого ужаса. Берроу вел свою игру и полностью осознавал все, что произошло. И что, несомненно, вызывало большую тревогу, он изо всех сил старался это скрыть.
8
Они уложили Берроу в самом сухом углу хижины, в нескольких шагах от Эфраима. Офицеру не потребовалось много времени, чтобы снова заснуть. Жюстиньен, однако, оставался начеку. Мари ушла на охоту, Венёр присматривал за пастором, Габриэль и Пенни исчезли где-то в лесу. Жюстиньен сел возле тлеющего костра. Напряжение борьбы наконец отступило, и усталость снова взяла верх, но не успокоила его. День длился бесконечно. От скуки ему захотелось выпить. Отсутствие алкоголя вернуло воспоминания. Жюстиньен отталкивал их, как мог. Чтобы занять себя, изготовил импровизированные силки и расставил их недалеко от лагеря. Сбрил начавшую отрастать бороду ножом Мари, успев поцарапать кожу. Кровотечение он остановил очень быстро, с суеверным страхом.
Путешественница вернулась с наступлением сумерек. Она бросила к ногам молодого дворянина мертвых птиц, название которых он забыл.
– Вот, помоги мне их выщипать.
Мари сидела недалеко от него возле костра. У птиц было густое оперение коричневого цвета с белыми вкраплениями и красными хохолками вокруг глаз. Жюстиньен старался сосредоточиться на своей задаче, а не на смешанных чувствах, которые вызывала у него соседка. Он до сих пор не знал, почему она последовала за ним в Порт-Ройал, было ли это как-то связано с его отцом или с их общим пребыванием здесь.
Они работали молча, пока Мари не указала на рану на щеке молодого дворянина:
– Это сделал офицер?
Жюстиньен вздрогнул:
– Э? Нет, это просто… моя неловкость.
Он опустил глаза и сильнее дернул перья тетерева. Теперь он вспомнил, что эта птица называется тетеревом. Пух полетел в огонь. И вдруг случайная искра подожгла его.