Незнакомец внезапно встал. Он был очень высоким – не меньше шести футов и пяти дюймов ростом. И теперь Фикс вдруг поймал себя на мысли, что, несмотря на его великолепный английский, в его речи слышался едва уловимый акцент. Возможно, его предки были ирландцами?
– Мне нельзя привлекать к себе внимание, – сказал он. – Но я буду рядом. Когда придет время, я дам вам знать. А пока играйте свою роль. Постарайтесь задержать Фогга как можно дольше, но действуйте незаметно. Будем надеяться, что ордер на арест дожидается вас в Гонконге. Тогда мы сделаем все, чтобы он не добрался до Америки в срок или вообще не попал туда.
Ни приветствий. Ни прощаний. Решительным шагом Немо вышел из каюты и бесшумно закрыл за собой дверь.
– Уф! – вздохнул мистер Фикс. Он достал из кармана платок и протер лицо, чувствуя себя так, словно только что встретился с тигром, который передумал его есть. В комнате все еще ощущалось недавнее присутствие хищника. Фикс не чувствовал запаха, да и никто не мог его ощутить, если только не обладал особо тонким чутьем. И все же Фикс не только мог учуять преступника (о чем он хвастался британскому консулу), но также способен был распознать тигра в человеке. В данном же случае, он учуял и преступника, и тигра одновременно. Фикс даже пожалел бы Фогга и Паспарту, если бы они не были эриданеанами. К врагам он должен был относиться исключительно как к вредителями, причем смертельно опасным вредителям.
Однако он был рад, что этот человек с широко расставленными серыми глазами не приказал ему убить тех двоих.
История, которую рассказал Верн о дальнейших злоключениях Фогга до того момента, как он пересек 180-й меридиан, хорошо известна. Мы кратко приводим ее здесь для тех, кто читал роман давно и уже успел его основательно подзабыть.
Было совершенно очевидно, что Ауда влюбилась в Фогга. Но этот джентльмен, даже если и догадывался о ее чувствах, не подавал виду. Паспарту не мог понять, почему он не отвечал на ее знаки внимания. Сам Паспарту непременно ответил бы ей.
Из-за шторма «Рангун» отстал от расписания на двадцать часов. У Фикса от бури разыгралась морская болезнь, но он находил утешение в том, что из-за этой задержки ордер наверняка успеют доставить в Гонконг, и он арестует Фогга.
Правда, временами Фиксу хотелось, чтобы ордер не прислали к их приезду. Ведь после того, как он наденет на Фогга наручники, ему придется участвовать в его похищении и пытках. Хотя нет, вряд ли. Тот человек не захотел бы взять его с собой вместе с Фоггом, ведь будет странно, если и Фикс тоже бесследно исчезнет. Нет, ему предстояло сыграть роль разгневанного детектива, упустившего из-за своей нерасторопности подозреваемого.
От этой мысли Фиксу становилось легче. Он старался не думать о том, что будет нести точно такую же ответственность за случившееся с Фоггом, как если ему самому придется пытать, а затем убить его, или тот умрет под пытками.
Наконец, буря стихла, а вместе с ней ушли и тревожные мысли, внушавшие Фиксу чувство вины. «Рангун» пришел на день позже; Филеас Фогг, казалось, был обречен опоздать на пароход до Иокогамы.
Паспарту боялся наводить справки о корабле, уходившем в Иокогаму. Лучше уж совсем без новостей, чем плохие новости. Однако Фогг ни минуты не колебался и узнал хорошую новость. Пароход задержался из-за ремонта котла. Они по-прежнему успевали сесть на него. Это было большим везением, ведь если бы путешественники опоздали на корабль, то следующего парохода им пришлось бы ждать целую неделю. Они все еще отставали от расписания на двадцать четыре часа, но это было уже не так страшно.
Фоггу предстояло провести в Гонконге еще шестнадцать часов, и он решил сопроводить Ауду к ее кузену, Джиджи, а заодно убедиться, что ей ничто не угрожает. К тому времени Фогг уже не сомневался, что Ауда была эриданеанской шпионкой. Но поскольку к ним не поступило никаких дальнейших распоряжений, касавшихся ее дальнейшей участи, она должна была остаться в Гонконге, пока не получит нового приказа. Фогг отправился на местную биржу, где навел справки о ее кузене. Ему сообщили, что Джиджи уже два года как покинул Китай. Он отошел от дел и, вероятнее всего, проживал теперь в Голландии. Фогг вернулся в гостиницу, где снял комнату для Ауды.
Верн говорит, что она ничего не сказала по поводу этого неожиданного поворота событий, из-за которого осталась одна и без защиты. Вместо этого она лишь спросила Фогга, что ей делать.
Фогг спокойно ответил:
– Ехать в Европу.
Ауда должна была сказать, что не хотела бы мешать или, по меньшей мере, причинять ему неудобства во время путешествия. На что Фогг ответил бы, что ее присутствие не нарушает его планов и отправил бы Паспарту заказать три каюты на «Карнатике».
Подобная сцена была вполне в характере Фогга. Но на самом деле все было иначе.
Фогг не хотел оставлять Ауду одну в Гонконге. Он мог снабдить ее деньгами на какое-то время или купить билет на корабль, отплывавший в Англию. Но он не желал, чтобы женщина испытывала нужду, попала в рабства, или чтобы ее похитили поклонявшиеся Кали туги, которые могли последовать за ней даже в Китай. Более того, капеллеане наверняка уже выяснили, что Ауда – эриданеанка, и если бы она осталась одна, у нее почти не было бы шансов на спасение. К тому же, вполне возможно, что Фогг тоже влюбился в нее, хотя и не показывал этого. Эмоции могли оказать влияние на его рационализм. Однако рациональный разум должен учитывать все существующие факторы, а личные переживания, без сомнения, являются полноправной частью бытия.
В любом случае, Фогг сказал Ауде, что, по его мнению, в Гонконге она ничего не может сделать для их расы. А поскольку она доказала, что являлась в высшей степени компетентным агентом, ей следовало отправиться дальше вместе с ними. Втроем они становились намного сильнее, чем вдвоем, она могла бы следить за Фиксом и другими капеллеанами, если таковые окажутся на корабле. Или поджидать их в Иокогаме и Америке.
Фикс, между тем, пришел в отчаяние. Ордер так и не доставили. То, что его должны были прислать через несколько дней, никак не утешало его. Гонконг стал последней британской территорией на их пути. Фогг и его спутники отплывали утром. Если бы только он мог найти средство задержать их!
Расхаживая по пристани, он встретил Паспарту. Француз улыбнулся ему, как будто догадывался, что у того на уме. Без сомнения, так и было. Паспарту спросил его, не хотел бы он отплыть в Америку вместе с ними. Он даже не стал интересоваться, нужно ли это Фиксу. Фикс процедил сквозь зубы, что отплывает на «Карнатике». Вместе они прошли в билетную кассу. Служащий сообщил им, что ремонт завершится раньше, чем они ожидали. Корабль должен будет отплыть вечером, а не на следующее утро.
В этот момент у Фикса появилась идея. Он пригласил Паспарту в таверну на пристани. Фикс знал, что там курили опиум, и надеялся напоить Паспарту, а затем заставить его выкурить трубку с опиумом. Фогг начнет разыскивать своего пропавшего слугу, и это задержит его. Пока они пили, причем Паспарту пил вдвое больше Фикса, тот рассказал французу, что он детектив и что Фогга разыскивают за ограбление банка. Он все еще не был уверен, что Паспарту – эриданеанин. Если бы он был обычным слугой, то отвернулся бы от своего хозяина, как и полагалось законопослушному гражданину. Это, по крайней мере, спасло бы ему жизнь. Фикс был убежден, что даже в случае непричастности Паспарту, сероглазый мужчина все равно скорее всего приказал бы убить его. Паспарту мог опознать в Фиксе человека, который следил за ним, а сероглазый мужчина явно не хотел, чтобы эриданеане начали расследование деятельности Фикса.
Кроме того, Фикс даже привязался к этому малому. Хотя и ни за что не признался бы в этом Сероглазому.
В результате недолгого пребывания в опиумном притоне Паспарту впал в забытье, и Фогг с Аудой были вынуждены уехать без него.
Нет смысла подробно пересказывать приключения француза после того, как он очнулся. Пережив ряд напряженных и комичных эпизодов в Иокогаме, он все-таки встретился с Фоггом. Они успели на корабль, идущий в Америку за мгновение до того, как был поднят трап.
В Гонконге Паспарту не успел предупредить Фогга о том, что корабль отплывал раньше времени. Но находчивый англичанин зафрахтовал лоцманское судно, на котором доплыл до Сингапура, где ему удалось нагнать «Карнатик», на котором он прибыл в Иокогаму. Фикса такое развитие событий сильно расстроило. По крайней мере, он себя в этом убеждал. А ту невольную радость, которую он испытал в первый момент, Фикс считал проявление слабости характера, способной привести к фатальным последствиям, если он не научится с ней бороться.
Фикс был не только огорчен, но даже чувствовал себя в большом долгу перед Фоггом. Ведь этот джентльмен разрешил ему плыть вместе с ним на лоцманском судне и настоял на том, чтобы оплатить его поездку. Фоггом двигало желание держать Фикса подле себя. В случае необходимости он мог схватить его и выведать нужную информацию. Коме того, он подозревал, что соплеменники Фикса – если Фикс в самом деле был капеллеанином – могут находиться на пароходе. И когда они попытаются выйти на контакт с Фиксом, Фогг заметит их.
Фикс все это понимал. Он понимал также и то, что даже если бы они в самом деле были теми, за кого себя выдавали, Фогг все равно проявил бы к нему щедрость. И Фиксу это не нравилось. Ведь такое поведение Фогга пробуждало к нему симпатию.
Верн говорит, что Паспарту, встретившись со своих хозяином в Иокогаме, не рассказал ему, что Фикс – детектив, который собирался арестовать Фогга. Это было не так. И даже если рассказанная Верном история, на первый взгляд, правдива, молчание Паспарту все равно практически не поддавалось объяснению. Верн заставил его молчать, поскольку это было необходимо для сюжета. Фогг не должен был узнать о миссии Фикса. В противном случае, он постарался бы отделаться от Фикса и не подвергся бы аресту по возвращении в Англию.
13
Корабль, на котором Фогг отправился в Сан-Франциско, назывался «Генерал Грант». Он принадлежал «Тихоокеанской почтовой пароходной компании». Это был колесный пароход, оснащенный также тремя мачтами с большими парусами. Двигаясь со скоростью двенадцать миль в час, он должен был пересечь Тихий океан за двадцать один день. Фогг рассчитал, что прибудет в Сан-Франциско второго декабря. После этого он проследует поездом в Нью-Йорк, куда должен будет приехать одиннадцатого декабря. А из Нью-Йорка на корабле отправится в Англию. Двадцатого декабря он может оказаться в Лондоне, на день раньше назначенного срока – двадцать первого декабря.