— А для… чего… мне копье? — задыхалась я, отжимаясь дрожащими руками от пола.
— Мы с соседями воевать будем! Набеги будем делать! Пусть не расслабляются! — сурово заметил жених. Где-то у Матвевны явно пошел холодок по радикулиту.
— А зачем набегать на соседей? — поинтересовалась я, пользуясь передышкой и готовая в этот момент поддержать любой план по захвату мира.
— Как зачем? — удивился орк, почесав что-то под набедренной повязкой. — Насиловать, жечь, грабить! Нам же надо как-то выживать!
Нет, ну если мы начнем с Зинаиды Павловны и ее супруга, то лучше набегать на холодильник и налегать на плазму. Судя по жалобам моей соседки снизу, которые иногда доносились с балкона в момент разговора с подругой, насилие будет воспринято очень благосклонно в силу полной потери интереса ее достопочтенного супруга к телу законной и горячо любимой жены.
— Что? Прямо всех будем насиловать? — поинтересовалась я в надежде, что у орка появится личная жизнь, а у меня — нет.
— Как пойдет! Я буду набегать, а ты будешь защищать шатер! — озвучил мне свои планы представитель трудолюбивого народа. — Обязанность жены орка — ждать его из похода! Поддерживать огонь в шатре! Рожать ему воинов! Защищать шатер, готовить, стирать! Если не хватает воинов, то в набег идут женщины!
Отличная спартакиада! Чур, я с факелом!
— А мужчины-орки, кроме набегов, чем занимаются? — живо поинтересовалась я, понимая, что орчихи еще не слышали про феминизм.
— Отдыхают после набегов! Вдруг набег, а он устал? — отрезал тренер, пока я тихонько заползала на кровать. — Воин всегда должен быть готов к сражению! Жена должна всячески ублажать мужа! Поддерживать его боевой дух! Он — добытчик, она — хранительница очага!
Мысли о том, что добытчик гордо принес дохлую мышь, случайно задавленную тапочкой по пути, бросил ее в котел и потребовал сварить из нее наваристый бульон для всей семьи, меня как-то угнетали. «Папа! Папа! А у меня в тарелке дохлая мышь!» — верещит ребенок. «Молчи, счастливчик!» — огрызается добытчик. «Кушай, сынок, расти и поправляйся!» — вздыхает мать.
— Есть че поесть? — спросил орк, глядя на меня, которая снова поползла болеть. — А еще мне нужна шкура, чтобы прикрыть вход в шатер! Мы же не в пещере живем?
Я плюнула, побрела на кухню, извлекая из мойки литровую кастрюльку. У меня была гречка, был майонез и в запасе остались три сосиски.
— Я тут для кого готовила? — громко поинтересовалась я, ставя на стол тарелку. — Гречка, сосиски!
— Сейчас прибью! — раздался рык, и послышалось несколько ударов, от которых задрожали стены. Боюсь, что такими темпами я стану первой женщиной, сумевшей из луковицы, горстки гречки и одной сосиски сварганить фуа-гра и трюфели.
— Вот! — раздался довольный голос, перед тем как вылетела из петель дверь, ведущая на кухню. — Хороший хозяин никогда не допустит, чтобы дверь в шатер закрывалась деревяшкой! Злые духи не должны знать, где находится вход в шатер! Сюда тоже надо прибить шкуру! И обереги сделать от злых духов! Это что такое?
— Гречка, сосиска, майонез, — представила я свой кулинарный шедевр.
— Готовь еще! Ты кормишь воина, а не ушастую немощь! И мяса побольше! Чтобы сила в руках была! — орк стукнул по столу так, что гречка подпрыгнула. — Тебя что, мать твоя готовить не научила? Понятно, почему тебя замуж не берут! Отец должен быть научить тебя быть сильной, чтобы по традиции ты смогла мужа поднять! Мать должна была научить готовить.
Я мысленно перебирала рецептики для гостей, особенно те, где есть розочки из колбаски, понимая, что где-то у меня был тазик. Найдя свое эмалированное сокровище, я вывалила туда все, что у меня было.
— Вот! Совсем другое дело! Исправилась хозяйка! — орк потянул приплюснутым носом варево. — Отлично! Только мяса больше!
Ага, сейчас пойду, поймаю, освежую и в тазик! Если что, в комнате о стекло билась муха. Муха — это не только «бзззз», но и слегка наваристый бульон!
— Нет, надо срочно делать набег на соседей! — покачал головой орк, когда я, обжигая руки, ставила перед ним его корыто. — Завтра пойду в набег! Соберем воинов и уйдем!
Я бы заменила слово «воинов» на «вещи», если можно. Пока орк чавкал, я стоически смотрела на процесс, понимая, что такими темпами от набегов нужно беречь холодильник.
— Знатное блюдо! — нахваливал орк мою стряпню. — Завтра чтобы насобирала больше!
— А где я тебе насобираю? — удивилась я, вспоминая одно зловонное и злачное местечко, где можно что-то насобирать. Так сказать — официального спонсора вампирских похорон.
— Где хочешь! Мать должна была тебя научить, как правильно собирать! — ответил орк, загребая в лапищу новое блюдо, известное науке как «ассорти». У солянки появился серьезный конкурент. — Хорошее блюдо!
Сильное заявление. Проверять его, конечно, я не стану, но ты кушай, кушай, набирайся сил…
— Первым родишь мне мужика! Воина! И вторым тоже! А потом себе девок рожай, сколько в шатер влезет! — постановил жених, сурово глядя на меня. — Нельзя, чтобы у Имхо из племени тотеб одни бабы развелись! К зиме дети должны быть!
«И роди богатыря… — икнул Александр Сергеевич Пушкин. — Мне к исходу декабря!» Александр Сергеевич, я не успею. До зимы четыре месяца осталось! Что ж вы меня заранее не предупредили!
— Нет у тебя защиты. Не защищен твой шатер! Жил я во многих шатрах, но такого не видел! Наше племя тотеб давно кочует! — покачал головой кочевник, которого хотелось отправить кочевать куда-нибудь в другое место. Знавала я мужиков-кочевников. Эдакие гордые скифы, которые с чемоданом переезжают с одной квартиры на другую, от одной мадам к другой, в надежде найти новое пастбище для своего жеребца. Как истинный кочевой народ, данные субъекты не имеют за душой ничего, кроме честолюбивых амбиций и чемодана с трусами, который неоднократно летал за ними по лестнице, когда гордый кочевник отправлялся покорять соседок. Завоевывать, так сказать, чужую территорию.
— Выгонять из тебя надо! — послышалось мне, пока я раздумывала о прелестях кочевой жизни. Сейчас у меня был выбор — стать скотоводом или кочевником? А что, скотинка уже есть! Мысль о чемоданах меня слегка обнадеживала. Я принюхалась. От орка пахло так, что даже изготовители антиперспирантов, нанюхавшиеся чужих подмышек, не рискнули бы приблизиться без противогаза.
— А ты вообще моешься? — поинтересовалась я, чувствуя запах носков и кедов, только что пробежавших марафон.
— Воины не моются! — сурово отрезал орк, демонстрируя свою нательную живопись. — Это обереги! Их нельзя смывать! Вот этот…
Мне показали какую-то полустертую вязь на потной ручище.
— Защищает от ран, — прорычал Имхо из племени тотеб. — А этот — от болезней! Вот этот символ мне нарисовали, когда я родился! Он означает, что я — первенец!
Осталось задать вопрос, сколько ему лет, чтобы узнать, сколько лет за ним робко на кривых ножках ходит Мойдодыр, боясь головомойки.
— А этот… — экскурсия по разноместным достопримечательностям продолжалась и спускалась к набедренной повязке, — защищает от укусов волков. А это — от медведей. У тебя будут такие же, когда ты станешь моей женой!
Прошу нанести мне обереги от коллекторов, от плохих клиентов, от козлов и придурков. Можно на попе еще нанести оберег от гнева начальства. Мало ли… На всякий случай. Вот с него лучше и начинать…
— Так, я пошла спать, — зевнула я, лелея в душе надежду, что эта махина не уляжется рядом. Высморкавшись как следует, я ужаснулась тому, что у меня теперь вместо двери висит одеяло, которое нужно отгибать, перед тем как войти в мой новый чум. Но я настолько устала, что молча улеглась на кровать, укрылась простынкой и… Проснулась я от громкого «тумс-тумс!» и «дыдышь-дыдышь!». Сначала я не поняла, что происходит. Такое чувство, что где-то рядом прыгал конь. А потом послышалось жуткое завывание.
— У-у-у-я-я-я! — выл страшный мужской голос, нарушая очарование тихой и спокойной ночи. Это был первый трек из альбома «Жаль, нет ружья».
Ни «уя» себе! Пол дрожал, что-то металлическое стучало обо что-то металлическое. Концерт орка с оркестром в три часа ночи — это была именно та культурная программа, которая вызывала некультурные возгласы. К выступлению присоединились соседи снизу, отчаянно аккомпанируя по батарее. Ударники работали не покладая какой-то железяки. В качестве бэк-вокала — вой соседского пекинеса, который орал так жалобно, поддерживая своего зеленого собрата.
— Ты что творишь! — прошипела я, глядя, как вокруг меня развернулась целая шоу-программа.
— У-я-я-я-у-уй! У-я-я-я-у-уй! Сгинь ужасный Соплежуй! У-я-я-я-у-уй! У-я-я-я-у-уй! — мычал и завывал орк, прыгая, как стадо танцоров, которым уже давно ничего не мешает.
Судя по крикам соседей, насморк пройдет у меня очень скоро. Мою заложенность носа быстро пробьют, а мне вместо «спокойной ночи» будут желать «покойной ночи».
— Сгинь! Сгинь! Сгинь! — выл орк, выплясывая так, что кордебалет стыдливо отвернулся. Еще немного, и кузнечик продемонстрирует огуречик. — Сгинь! Сгинь! Сгинь!
Почему в этот момент мимо не проезжает бродячий цирк? У меня есть гвоздь программы с готовым номером! Отдам бесплатно в хорошие руки!
— Ай-ю-ю-ю-ай! Мозги не выедай! — вопил целитель нетрадиционной медицинской ориентации, конвульсивно подергиваясь и молотя в тазик.
Я не знаю, как Соплежуй, которого так усиленно изгоняли танцами с бубном, но крики соседей свидетельствовали о том, что кто-то сейчас получит в бубен. И по бубенцам, если догонят.
В дверь уже ломились разъяренные фанаты ночных плясок с единственным желанием — оставить несколько автографов на самооценке и теле артиста. Но зелененький не унимался, воинственно размахивая моим тазиком и ложкой, делая такие телодвижения, что с него в полутьме слетела повязка и шлепнулась на пол.
— И-и-и-я-я-я! И-и-и-я-я-я! — выл народный целитель, имея все шансы изгнать не только Соплежуя, но и меня, и соседей, и два соседних квартала с насиженных мест. Даже страдальцы-ипотечники готовы были вернуться на съемные квартиры. Ложка гремела о тазик, неугомонный доктор Ауженеболит скакал кузнечиком, ловко откидывая кол