– Как? – изумилась Кэт.
– Точно не знаю. Может быть, королева источает мощный феромон. Вы сказали, что янтарь в месте раскопок оказался темнее обычного, верно?
– Из-за выделяемого ею вещества? – догадался Грей.
– Вещества, которое, на мой взгляд, и является ключом к генам призрачного пептида. Если вставить ключ в замок, гены начнут вырабатывать биолитический белок. Этот пептид – не оружие против жертвы, как мне казалось раньше. – Кен покачал головой. – Это самоубийственная пилюля. Все особи одокуро с такой последовательностью генов погибают, если подвергнутся воздействию вещества.
– А эти гены есть у всех ос?
Профессор повернулся к Сейхан.
– Даже у личинок.
Грей ощутил прилив надежды, однако не позволил себе радоваться раньше времени.
Кэт заговорила с кем-то, кого не было видно на экране.
– Доктор Сласки, насколько я помню, в Польше есть только две лаборатории с современным масс-спектрометром для исследования достоверности янтарных артефактов, и одна из них как раз ваша.
– Верно. Мы можем оценить качество, проанализировать дефекты и даже определить возраст образцов.
– Если достать сердцевину янтарной глыбы, вы установите, что за вещество в ней находится?
– При должном запасе времени и ресурсов – конечно.
– Я в силах предоставить вам все необходимые ресурсы, а вот время… времени у меня нет.
Собеседник понял просьбу Кэт.
– Сделаю все возможное.
Грей вдруг увидел, что Сейхан стоит рядом с ним.
Она взяла его за руку.
К черту все.
Он сжал ладонь Сейхан и впустил в свое сердце надежду.
Надежду на лучшее для нее, для него и для их малыша.
20 часов 37 минут
– Вот оно, – сказал Кен, глядя на молекулярную диаграмму на экране ноутбука.
Конечно, то самое вещество.
Профессор все еще находился в конференц-зале, да и остальные тоже были рядом – облепили его компьютер. На стене отображался видеозвонок из Польши. В краковской лаборатории толпились самые разные специалисты: молекулярные биологи, генетики, химики-органики. Привезли туда и новое оборудование.
Тем не менее мрачный на вид доктор Сласки держал ситуацию под контролем и не допускал хаоса в течение четырех часов, пока группа добывала ответ из янтаря.
– Это именно то вещество, а не какая-нибудь примесь? Вы уверены? – уточнил Грей.
– Уверен.
– И что же дает вам такую уверенность? – взволнованно наседал Грей.
– Мне знакомо это органическое соединение – производное от 9-кето-2-деценовой кислоты. Маточное вещество, – добавил Кен, заметив недоумение Грея, который посмотрел на мерцающее в янтаре создание. – Поэтому, повторяю, я уверен, – с усталой улыбкой сказал профессор. – Соединение похоже на ароматический кетон, испускаемый королевами медоносных пчел. Вариант этого феромона имеется и у многих других перепончатокрылых.
– Зачем он нужен пчелам?
– Когда новая королева создает собственный улей, она опрыскивает старое жилье этим веществом – гормон стерилизует всех оставшихся рабочих пчел.
– С какой целью?
– Чтобы обеспечить передачу генов, королева уничтожает прежнее поколение. – Кен кивнул на экран. – У одокуро происходит примерно то же самое, только у этого вида есть несколько подкоролев, способных размножаться и паразитировать, применять более агрессивную тактику. В общем, идти на крайние меры, как та большая оса, что напала на Сейхан. Когда рою грозит опасность, королева избавляется от генетического прошлого и решает заняться сохранением новых потомков с ее генами.
Кен пожал плечами.
– Да, бессердечная стратегия, но с эволюционной точки зрения она имеет смысл. Если окружающая среда находится под угрозой, то у вида есть шансы уцелеть таким способом: один из его представителей пакует чемоданы, стирает все следы существования и отправляется с новым набором генов туда, где трава зеленее. Многие тысячелетия почти все осы действовали согласно этому плану: каждую зиму рой погибал, давая начало другому. Пчелы же просто стерилизуют своих сородичей.
– И что, этот феромон эффективен?
– Очень даже. Мало того что соединение не представляет риска, оно еще и свойственно именно одокуро. Другим особям феромон не навредит, а ароматический кетон привлечет внимание роя. Они полетят на его запах, как мотыльки на свет.
Кен откинулся назад.
– И самое главное, такое органическое соединение легко создать в любой лаборатории. Затем останется распылить его над водой, растениями и землей, и тогда вещество попадет в кровоток любого пораженного паразитами существа, которое пьет, ест и ухаживает за своей кожей или шкурой. И уничтожит личинки.
– А что с людьми? – Грей взял Сейхан за руку.
Кен заметил, что в ее глазах блестят слезы – не растущей боли, а надежды.
– То же самое, – заверил профессор. – Думаю, одной внутривенной или внутримышечной инъекции будет достаточно, хотя лучше сделать несколько в течение пары-тройки дней.
Грей шумно вздохнул и прижался к Сейхан.
– Значит, лекарство нашлось.
Палу похлопал Кена по плечу. Судя по широкой улыбке, гаваец понимал, что его родина теперь в безопасности.
– Дружище, это не просто лекарство. Мы, черт возьми, спасены!
Кен улыбнулся ему в ответ.
– И не поспоришь.
Глава 39
23 мая, 20 часов 18 минут по центральноевропейскому летнему времени
Величка, Польша
Кэт с Монком находились в часовне Святой Кинги. Подземный собор был переполнен, многие пришли на поминальную службу. В соляном кресте над алтарем мерцал огонь. Пение детского хора эхом отражалось от стен и доходило до самых небес через каменный свод.
Одетая в черное, Клара склонила голову. Она сидела в первом ряду, а трое ее братьев лежали в бесценных янтарных гробах. Бесценными их делал не только прекрасный камень, но и покоящиеся внутри мужчины, отдавшие жизнь ради светлого будущего всего мира. В этом священном месте они и будут погребены.
– Петр, Герик, Антон, – прошептала Кэт, чтобы братья знали – она их никогда не забудет.
Монк сжал ее руку. Ночью они прилетели из Вашингтона и отправятся обратно этим же вечером.
Прошло две недели, а дел оставалось еще очень много.
Благодаря ежедневному распылению органического соединения с воздуха ситуация на Гавайях налаживалась. Как и прогнозировал профессор Мацуи, маточное вещество истребило одокуро – ароматический кетон привлек к себе ос из всех колоний и ульев. В больницах делали внутримышечные уколы для профилактики. Экологи и биологи пристально следили за дикой природой – вдруг зараза появится снова.
Когда Гавайи оказались вне зоны риска, Кэт сосредоточила внимание на поиске других научно-исследовательских подразделений «Фениккусу лабораториз». С помощью Айко удалось задействовать международное реагирование, что, кстати, помогло укрепить репутацию ее разведывательной службы в Японии. Айко окрестила свое управление «ТаУ», сокращенно от «Tako no Ude», «Щупальца осьминога» – отличное название для нового агентства по шпионажу. Кроме того, в греческом алфавите буква «тау» идет следом за сигмой, так что получился еще и своеобразный поклон американскому собрату.
Пока пел хор, Кэт посматривала на профессора Мацуи, сидевшего рядом с доктором Сласки. Кен тесно сотрудничал с директором музея в работе над исследованием загадок янтаря. Камни оказались настоящей сокровищницей доисторической жизни. Более того, Кену предложили должность в Вашингтоне, но он пока не решил, хочет ли стать новым главой департамента энтомологии в Национальном зоопарке.
Кэт надеялась, что он согласится.
Сласки прошептал что-то Кену на ухо, тот кивнул, и оба глянули на Клару. Они изо всех сил пытались утешить скорбящую, хотя такую боль способно вылечить лишь время. Хорошо, что Ларе не придется испытать подобную муку. Вчера пришла новость из Таллина: директора Тамма выписали, и он вернулся домой к дочери.
Хор закончил песнь на невероятно трогательной ноте. Один из мальчиков – светленький, с румяными щеками, будто юный призрак одного из погибших братьев, – подошел к балюстраде у гробов и запел «Аве Мария» на польском без аккомпанемента. Его тонкий голосок, от всей души обращающийся к небесам, выражал чувство потери лучше любых слов.
Кэт опустила голову, и Монк прижал ее к себе. Из глаз потекли слезы… и закапали на руки ее мужа, которыми он накрыл ладони Кэт.
Она прильнула к Монку.
Никогда меня не отпускай.
08 часов 05 минут по восточному поясному времени
Вашингтон, округ Колумбия
– Предупреждаю, – сказала Элена, открывая дверь в Смитсоновский замок. – Без спроса ничего не трогать.
– Sí, abuela [7], – в один голос ответили девочки, энергично кивая.
Запах тут же ударил Элене в нос. Сладкий аромат – роз, сирени и лилий – наполнял мраморный зал, направляя посетителей к крипте неподалеку от входа. Там библиотекаря и ее двух внучек ждали Пейнтер Кроу и Саймон Райт, хранитель музея. У их ног и по всему полу лежали букеты – в небольшую усыпальницу Джеймса Смитсона они уже не помещались.
– И кто же эти юные леди? – спросил Пейнтер, наклоняясь к девочкам, которые застенчиво спрятались за бабушку.
– Она – Оливия, – рискнула заговорить старшая, выглядывая из-за Элены. – А я – Анна.
– Вы тоже библиотекари, как ваша бабушка?
– Нет, – захихикала Оливия.
– А я буду, когда вырасту, – Анна топнула ножкой.
– Не сомневаюсь. – Кроу выпрямился и посмотрел на переполненную букетами усыпальницу. – Кто из вас соберет больше желтых цветов? Мне очень нравится этот цвет.
– Я! Я! – закричали девочки, но сначала попросили разрешения трогать у бабушки.
– Идите. Только осторожнее с шипами у роз, а то ваша мама заявит на меня в службу защиты детей.
Внучки со смехом бросились в море цветов.
– Ну и парочка, – Элена покачала головой.