На одном боку камня Зальцер рассмотрел крохотный, едва заметный пузырек. Камушек он не испортит, но при огранке эту часть придется сточить.
В гостевой комнате он обычно принимал особо состоятельных клиентов, потому что в этих делах следовало соблюдать полнейшую конфиденциальность. Однако клиент, сидевший сейчас перед ним, с первого взгляда не производил впечатления состоятельного человека. Одежда старая, стоптанные ботинки, да и выбрит не особенно тщательно. Своему внешнему виду он не придавал абсолютно никакого значения. Обыкновенный старикан, кое-как проживающий на крохотную пенсию. Ему бы в руки авоську, из которой торчит батон, и тогда портрет будет полностью завершен. Только побеседовав с ним несколько минут, Зальцер понял, что этот старик был не столь прост. И неудивительно, что у него в кармане лежат камушки стоимостью в сто тысяч долларов. А может, и побольше…
А потому обходиться с ним следовало, как с самым желанным клиентом. Таким, кроме доброго слова и мягкого кресла, полагалась еще чашка хорошего кофе.
Старик, казалось, не замечал юношеского восторга ювелира и крохотными глотками попивал кофе.
Иосиф Абрамович поднял на старика глаза и спросил:
— Простите, как, вы говорите, вас зовут?
— Павел Александрович, — губы гостя дрогнули в доброжелательной улыбке.
Иосифу Абрамовичу Зальцеру было немногим за пятьдесят, и принадлежал он к потомственным ювелирам. Его дед во времена НЭПа владел несколькими изумрудными приисками и слыл крупнейшим добытчиком ювелирных камней по всему Уралу. Вот только продолжалось эта вольная пора, к сожалению, очень недолго… Прежних хозяев большевики повыгоняли, а рудники национализировали.
Его дед был одним из первых, кто начал добывать россыпные алмазы на Вишере, а потому Иосиф насмотрелся на них еще в детстве, порой играя драгоценностями, как забавными камушками. Но алмазы такого размера видеть ему приходилось крайне редко. Можно было пересчитать по пальцам подобные случаи.
Любой ювелир это в первую очередь коммерсант. А по закону рынка полагается делать недовольную физиономию и сбивать цену. Однако Зальцер ничего не мог с собой поделать, и юношеский восторг буквально на части разрывал все его существо.
— А хорош! — вновь восхитился он. — Откуда у вас такая красота, Павел Александрович?
Старик сделал небольшой глоток кофе и ответил, пожав плечами:
— Даже затрудняюсь сказать, он у меня уже давно… Остался от родителей.
Зальцер скупо улыбнулся. Согласиться с подобным утверждением было трудновато. Большевики были народом суровым, за подобные тайны, лежащие где-нибудь в бабкином сундуке, они запросто ставили к стенке. Немного могло в те времена отыскаться охотников хранить такой камушек. А потом ведь неограненный алмаз никуда не сдашь. Это сырье. Значит, ты его где-то откопал, следовательно, нарушил закон. Все камни первой группы принадлежат исключительно государству. А уж о таких раритетных вещах как этот экземпляр и говорить не стоит! А если все-таки попытаешься его куда-нибудь сплавить, так обязательно отыщется какой-нибудь доброхот, который шепнет в органы, что появился клиент, у которого имеются «белые» едва ли не в три сантиметра длиной.
Такие камушки могли безбоязненно хранить у себя только самые высокопоставленные особы, и глупо было бы думать, что батяня этого старика был какой-нибудь крупной шишкой.
— Да, конечно, — тем не менее согласился Зальцер.
Он помнил еще одно правило — следует угодить клиенту, тем более такому состоятельному, как тот, что сидел перед ним. К тому же совершенно не знаешь, чего от него можно ожидать, возьмет да и заберет с собой столь уникальный камушек. А расставаться с такой редкой вещью было очень жаль.
Следовало бы задать главный вопрос, сколько же он попросит за такую красоту. Зальцер оттягивал серьезный разговор, продолжая любоваться камушком.
— А у вас еще есть что-нибудь подобное?
Старик мягко улыбнулся.
— Может, кое-что и отыщется, — неопределенно ответил он. — Но мы сначала должны определиться по этому камню.
— Да, конечно, — как бы спохватившись, ответил Иосиф Абрамович. — Так сколько вы хотите за этот алмаз?
Драгоценщик старался отыскать в глазах старика нечто похожее на алчность — вспыхнувший в глазах огонек, нервное подрагивание пальцев, некоторое возбуждение. Однако ничего такого не обнаружилось, словно речь зашла всего-то о второй чашке кофе. Зато в глазах Зальцера появилась некоторая задумчивость, ювелир как бы решал какую-то задачу. Сколько ложек сахара положить гостю в чашку, две или все-таки он согласен довольствоваться одной?
— А какова, по-вашему, должна быть стоимость этого алмаза? — безмятежно спросил старик.
Лицо Зальцера приняло задумчивое выражение. Ему тысячу раз приходилось слышать подобные слова. Всякий раз реагировать на них приходилось по-разному. Но сейчас он терялся в догадках, не зная, как же следует поступить в данном случае. Старик разбирался в камнях, это несомненно. Значит, нелепо было бы предлагать ему слишком маленькую цену. Он может просто подняться и уйти, выразив язвительное сожаление, а в другом ювелирном магазине его с таким камнем встретят не менее радушно. Но много давать тоже не хотелось, чего же работать себе в ущерб! Нужно проявить такт и еще нечто такое, что заставит старика согласиться.
— Вещь хорошая, — сдержанно кивнул Зальцер. — Однако я хочу вам сказать, что камень не без изъянов. А это обстоятельство значительно снижает его цену. Вы рассматривали камушек под лупой?
— Приходилось, — все также спокойно ответил старик.
На его лице блуждала почти снисходительная улыбка. Так улыбаться может человек, у которого от сидения на мешке с драгоценностями образовалась огромная мозоль на заднице.
— Вот видите! — воскликнул Иосиф Абрамович. — Вот тут у алмаза имеется маленький бугорок. По-другому это называется дефект. Его придется очень сильно срезать, камень значительно уменьшится в размерах, что отразится на цене при дальнейшей продаже.
— На этом месте можно свести грани, — уверенно сказал старик.
— Хм… — клиент рассуждал как опытный скольщик. — Это будет сложно, потребует дополнительных усилий. Я вижу, что вы разбираетесь в камнях.
Старик опять снисходительно ухмыльнулся.
— Только самую малость.
— Далее, чтобы придать камню надлежащую огранку, придется срезать и вот этот участок. Значит, следует стачивать и смежную сторону. Понимаете в чем дело, — раздосадованно воскликнул ювелир, — камень тотчас потеряет почти половину карата. И это только то, что я увидел сразу. А ведь вполне могут обнаружиться очень много неприятных моментов, когда камень будет исследован не навскидку, а более тщательным образом. А вот с этой стороны камушек слегка желтоват. Конечно, этого не увидеть с первого взгляда, — серьезно продолжал Зальцер. — Но вот если посмотреть его под микроскопом, то можно разглядеть это расплывшееся пятно, — губы оценщика сочувственно сжались. — Эту часть камня придется даже удалить. — Зальцер сделал вид, что глубоко задумался, словно подобная идея к нему пришла только что. — Возможно, даже придется резать алмаз на две части, а может быть, даже на три.
Старик, тепло улыбнувшись, произнес:
— Вы хотите сказать, что этот камень ничего не стоит?
— Ну что вы! — возмущенно воскликнул ювелир. — Я просто хотел обратить ваше внимание на некоторые изъяны в этом алмазе. — Я дам вам за него тридцать тысяч долларов! — проговорил он почти торжественно, надеясь отыскать в глазах старика хотя бы какую-то перемену.
Но лицо гостя выглядело застывшим и напоминало лик Будды на многочисленных скульптурах, он был приветлив и одновременно холоден. Попробуй разберись, какие именно мысли прячутся у него в голове.
Губы старика чуток раздвинулись, показав первоклассные протезы. Похоже, что этот дед ничего для себя не жалеет.
— Деньги, конечно, хорошие, — неопределенно протянул он. — Но я бы хотел за этот камушек семьдесят тысяч долларов, — Зальцер едва не крякнул от досады. — Конечно, я могу подвинуться в цене ради нашей дружбы. Скажем так, на три тысячи долларов. Но не больше.
Иосиф Абрамович продолжал молчать, соображая, как же следует реагировать на слова старика. За эти несколько минут он уже успел сродниться с этим камнем. Алмаз сделался его плотью, вошел в его кровь, стал его частью, превратился в родное существо. Расставаться с ним можно было только вместе с кулаком, в котором был зажат камень.
— Помилуйте! — наконец, воскликнул ювелир. — Вы просите такие невероятные деньги!
— Ну, хорошо, вы очень убедительны и красноречивы, я вам уступлю еще, — сдался старик, положив ладони на подлокотники кресла. Улыбка его сделалась еще шире, еще добрее.
Иосиф Абрамович внутренне сжался.
— Пять тысяч долларов!
Ювелир невольно кашлянул. Старик явно издевался над ним.
— Это не цена.
Старик обескураженно развел руки в стороны.
— Ну, если у вас нет таких денег, тогда разрешите откланяться.
— Вы можете подождать хотя бы с месяц?
— Знаете, я старый человек, в моем возрасте время течет просто стремительно. Я не могу ждать.
Поднявшись, старик вытянул руку, пытаясь получить назад свой алмаз.
— Может, вы сейчас возьмете часть денег, а, скажем, через пару недель я вам отдам остальное? Это же просто очень большая сумма!
— Жаль, но я рассчитывал получить всю сумму сразу, — старик оставался непреклонен. — Мне не восемнадцать лет, чтобы я мог откаладывать свои дела на завтра.
— Какой вы все-таки несговорчивый, — покачал головой Зальцер. — Просто руки выкручиваете! У меня имеется такая сумма. Берег ее для самых экстренных случаев.
— А это и есть как раз такой случай, — спокойно уверил его старик.
— Я тоже так думаю. Обождите меня здесь, Павел Александрович, — кивнул ювелир. — Я сейчас приду.
Достав ключ, он открыл маленькую дверцу и вошел в небольшую смежную комнату. Бронированная дверь медленно прикрылась. Сделанная из толстых листов железа, она была способна выдержать ударную волну значительной мощности. Гости в магазин захаживали разные, а потому стоило быть готовым к самым неожиданным поворотам.