— Хорошо, если так, — сказал Том Лужайка. — По всему, он идет по стопам своего старика.
— Тогда ему повезет. Старик был отличным бароном. Порой весьма крутым, но мы то знали, что к чему.
Господин Петрушка улыбнулся:
— А вы заметили, что его жена, баронесса, тоже многому научилась и даже обошлось без наступания на грабли? Часто гуляет, общается с народом и без всяких нагоняев. Моей жене она нравится, — он важно кивнул. Если что-то приходилось по нраву его супруге, то, значит, все отлично. Это значило мир в доме, а именно этого хотелось всем селянам после трудового дня. — Говорят, она собирается навещать с поздравлениями каждую роженицу.
— Моей Джозефине скоро снова рожать, — по этому поводу вставил Роберт Толстой.
Кто-то воскликнул:
— По этому поводу стоит выпить еще по одной!
— Не забудь позвать дочку Джо Тиффани, — посоветовал Том Лужайка. — Что касается родов, никого нет лучше нее.
Отхлебнув, Том добавил:
— Видел вчера, как она пролетала мимо. Как не гордиться — наша девушка, родом с Мела! Уверен, Джо, что ты гордишься ею не меньше нас.
Разумеется, все знали Тиффани. Знали еще с младенчества, и с детьми многих селян она по соседски играла. На Мелу не очень-то приваживали ведьм, но Тиффани была своя ведьма, и при этом отличная. Но самое главное, она родом с Мела. Ее знали с тех пор, как она ходила пешком под стол, и она дока в овцах. Так что их все устраивало.
Отец Тиффани попытался улыбнуться, протягивая собаке кусочек свиной шкурки.
— Вот тебе подарочек, Шутник. Конечно мать хотела бы видеть дочку почаще, но она гордится нашей Тифф. Без умолку всем рассказывает, чем она занимается. Как и я. — Он посмотрел на трактирщика: — Еще пинту мне, Джонни, когда найдешь время.
— Конечно, Джо, — ответил господин Петрушка, сходив к бару и вернувшись с кружкой, окутанной пеной.
Когда эль отправился по назначению, Джо Болит сказал:
— Странно, сколько времени теперь Тиффани проводит в Ланкре.
— Будет скверно, если она переедет туда насовсем, — вставил Дик Ручка. И в воздухе повисла невысказанная мысль, но никто не решился ее произнести сегодня в субботу при Джо Болите.
— Что ж, она вечно занята, — медленно продолжил Джо, не придав сейчас комментарию Дика значения, откладывая его на потом. — Там и здесь, парни, столько новорожденных! — Это замечание вызвало улыбки.
— Дело не только в родах. Она заходила к моей старушке. Провела с ней всю ночь, — сказал Джим Поворот. — Уняла боль! Вы знали, что она так умеет?
— Да. Эта штука годится не только для баронов, хотя когда старик умирал, то, знаете, не смотря на то, что у него была сиделка, именно Тиффани была с ним до последнего. Старалась, чтобы ему было не больно.
За столом повисла тишина. Каждый вспоминал, что их жизнь так часто пересекалась с Тиффани Болит. Потом Кивун Прогулкис почти беззвучно произнес:
— Эй, Джо! Мы все надеемся, что Тиффани останется с нами. Вне всяких сомнений, нам всем повезло с твоей дочкой. Не забудь передать ей при оказии.
— Мне и не нужно ей ничего говорить, Кивун. Мать хочет, чтобы Тиффани осела на Мелу со своим молодым человеком. Ну вы знаете его. Это Престон, который отправился в город учиться на настоящего доктора. Но как я понимаю, этого еще некоторое время не случится. Несмотря на то, что в округе полным-полно Болитов, Тиффани шагает по пятам своей бабули. Только, понимаете, на более современный лад? Я так думаю, она изменит мир. Или не весь мир, то его кусочек под названием Мел.
— Она самая подходящая ведьма для пастухов, — добавил Том Лужайка, и с ним многие согласились.
— А помните, ребята, как все пастухи собирались и у участвовали в Состязании? — спросил Дик Ручка после паузы, опорожняя свою порцию. — Тогда у нас не было ведьм.
— Ага. Кстати, те пастухи не дрались друг с другом на посохах. Они старались повалить руку противника. И победитель объявлялся старшим пастухом.
Это всех развеселило. И большинство из них вспомнили о Бабуле Болит, которая была настоящим старшим пастухом. Ее кивок, не взирая на итог Состязаний, окрылял, превращал пастуха в именинника на целый день.
— Ну а сейчас у нас нет никаких старших пастухов. Вместо этого у нас есть ведьма. Твоя Тиффани, — после долгого молчания, за время которого было выпито много эля и выкурено трубок табака, сказал Роберт Толстой.
— Раз ты считаешь, что вместо старшего пастуха у нас теперь ведьма… так что, нам теперь пытаться повалить ее руку? — с широкой улыбкой спросил Джон Петрушка, покосившись на господина Боллита.
— С ведьмой? — переспросил Роберт Толстой. — Не вопрос. Надо бы только подшлифовать манеры.
Джо хмыкнул, и остальные, соглашаясь, кивнули.
Потом над головой промелькнула тень девушки, сидящей верхом на помеле, и раздался голос:
— Привет, пап! И всем доброго вечера. Простите, спешу. Будет двойня!
Молодой барон Мела Роланд де Чаффли[30] во многом желал быть похожим на отца. Ему было известно о популярности старика, то, что в народе называли «барон старой закалки». Это означало, что от него знают, чего ожидать. Он делает то, что от него ждут, солдаты в замке надраивают доспехи и отдают честь, выполняя положенные им обязанности, а местные жители предоставлены сами себе.
Но порой его отец был вспыльчивым грубияном. И об этой стороне отца Роланд хотел поскорее забыть. Сейчас он хотел объявить Тиффани выговор, и для этого лично приехать на Домашнюю ферму. Во имя их прежней дружбы. Но что настораживало, Тиффани удалось крепко подружиться с его женой Летицией. Любой благоразумный мужчина станет опасаться лучших подруг жены. Кто знает, какими… маленькими секретиками они обмениваются. Учитывая домашнее воспитание Роланда и его кругозор, ограниченный окрестностями Мела, он опасался, что эпитет «маленький» может как раз быть частью комментариев, которыми Летиция может поделиться с Тиффани.
Он выбрал момент, заметив ее помело, пролетевшее в этот субботний вечер довольно рано, и, насколько он знал, отец Тиффани должен быть в трактире.
— Привет, Роланд, — сказала Тиффани даже не обернувшись, когда он въехал на ферму и спешился.
Роланд поежился. Он был бароном. Эта ферма была его собственностью. И едва он об этом подумал, то вдруг понял, насколько эта мысль глупа. Барон владеет лишь кусочками бумаги, на которых написано что-то о праве собственности. Но ферма принадлежала Болитам. Так было всегда, и так всегда будет. И он знал, что Тиффани точно знает о чем он сейчас подумал, поэтому когда она обернулась он был пунцовым от смущения.
— Э, Тиффани, — завел он разговор. — Я хотел тебя повидать и… ну, это вроде как…
— Ой, да ладно, Роланд, — подбодрила она его. — Просто выкладывай с чем пришел. День был тяжелый, а мне еще сегодня в ночь лететь обратно в Ланкр.
Такое начало было именно то, что ему нужно.
— Так вот именно об этом, Тиффани, я и пришел поговорить. Есть… жалобы. — Слово было не совсем подходящим, и он это знал.
Но Тиффани мгновенно за него уцепилась:
— Чего-чего? — резко переспросила она.
— Ну, о том, Тиффани, что ты постоянно отсутствуешь. Ведь тебе полагается быть нашей ведьмой. Но ты теперь почти все время проводишь в Овцепиках. — Он выпрямился, словно метофорически проглотив рукоять помела. Ему хотелось выглядеть более официально, а не растяпой. — Я ведь твой барон, — сказал он, — я требую, чтобы ты исполняла свои обязанности, как велит долг.
— Велит долг? — тихо повторила Тиффани. А чем по его мнению она занималась последние несколько недель, перевязывая ноги, смазывая пятки, принимая младенцев, забирая боль у ожидающих близкого конца, навещая стариков, приглядывая за сорванцами, и… подстригая ногти!? А чем был занят Роланд? Организовывал бал? Любовался акварельными потугами супруги? Было бы лучше, если бы он разрешил Летиции помогать. Он, как и Тиффани, прекрасно знал о врожденных способностях Летиции к ведовству. Мелу от нее была бы огромная польза.
И тут она поняла, что именно это и подразумевается. Ей было известно, что Летиция навещает каждого новорожденного, беседует с их мамами.
Но она была сердита на Роланда.
— Мне следует об этом поразмыслить, — ответила она подчеркнуто вежливо, вызвав еще больше смущения.
Не забывая о воображаемой проглоченной рукояти помела, Роланд направился к лошади и уехал.
«Что ж, я попытался», — сказал он себе, но не мог избавиться от ощущения, что все испортил.
Возвращение Королевы со свитой сквозь каменный круг напоминало форменный бедлам.
Прекрасный дворец испарился, и совет пришлось держать на поляне посреди как бы волшебного леса — если бы Королева позаботилась о том, чтобы вообразить его в подробностях вроде бабочек, одуванчиков и поганок. И все же при ее появлении деревья лихорадочно отращивали ветки и листья, а из земли по обе стороны с молниеносной быстротой вырастали побеги травы.
Она была в ярости. Этот гоблин — мерзкий червяк — посмел напасть на ее лорда! И тот пал к его ногам, хотя гоблин и поспешил унести свои кривые ноги прочь от ее гнева. С другой стороны, поверженным лордом оказался Цветок Гороха, и в тайне Королева была довольна, что это оказался он, а не кто-то другой. Но она знала, что эльфы винят в этом позоре именно ее. Неудача. Именно она возглавляла налет и взяла с собой гоблина.
Несмотря на приказ, Цветок Гороха остался с ними. По началу он был бледен и шатался, но теперь, после того, как ужасное железо было смыто с его тела, былое очарование почти полностью к нему вернулось. Он был окружен своими телохранителями, от которых исходила почти осязаемое презрение и непочтительность.
Она с отвращением посмотрела на Цветок Гороха, и приказала страже:
— Уведите пострадавшего. Уберите его с моих глаз долой!
Но стражник не пошевелился. Вместо этого он злобно ухмыльнулся и нацелил арбалет в ее сторону.