К его удивлению, оружие избавило Роба от хлопот: оно повернуло в воздухе и вернулось к бросившему его юному фиглу, врезав ему по лбу.
— Уч, робятки, — крикнул им Роб. — Оно дает сдачи! То доброе орудие для фигла! Мабудь двойная потеха.
Тиффани только начала натягивать платье, как снаружи раздался свист, за которым последовал стук чего-то упавшего, едва не поломавшего ветки. Затем раздался стук в окно.
Она открыла и увидела пинавшийся клубок тряпок, из-под которого появился Хэмиш-летчик.[40]
С открытым окном в спальне внезапно стало холодно, поэтому Тиффани сказала со вздохом:
— Хорошо, Хэмиш. Говори, что тебе от меня нужно.
Хэмиш стянул очки, вскочил на ставень, оттуда на подоконник:
— Кельда прислала меня, карга холмов. Нужно пилить в курган как можны шибче.
День был трудный, но Тиффани знала, что кельда не стала бы звать напрасно. Если зовет, даже среди ночи, значит нужно. Поэтому она натянула свои самые прочные штаны для путешествий, поставила молочник на очаг и взяла помело.
Ты, белая кошка, которая, кажется, была вездесущей, вновь оказалась рядом, следя за ней.
В кургане неистово пылал разведенный в очаге огонь.
Оставшиеся охранять кельду юные фиглы хмуро бродили вокруг ненавистной пленницы. Когда Роб Вмякограб вернулся, каждый старался принять вид будто он единственный оказался тем самым, что оградил редиску от создания любых неприятностей. Учитывая, что пленника втащили внутрь.
Но пленник лишь плакал.
Кельда пошевелила тело и тихо спросила:
— Итак, эльф. Для чего ты явился сюды? Почему нам не убить тя?
Это вызвало воодушевленное перешептывание среди фиглов, каждый из которых надеялся вскоре покончить с эльфом.
Кельда повернулась и тихо продолжила:
— У меня есть секрет скрытней, и я ведаю, что всяко дело сегодня заказано тем, что ты узрел ране. И не можно возвернуться. Но пред мной туман. Я не зрю дале сего дня.
Эльф вздрогнул.
— Проглотил язык, эльф? — улыбнулась Дженни. — Я ведаю, что было б поменяйся мы местами. Твои сородичи таки… выдумщики.
Это замечание вызвало нетерпеливый перезвон оружия в руках юных фиглов.
— Ты явился, призывая Гром и Молнию. Айе, я ведаю духи тех собак, а также их хозяйку. Она вскоре будет здеся. Но опреж сказывай эльф, каки ковы на тебе? Зачем ты здеся? Кто ты? Как твое имя? И не смей соврать, тому как я о том проведаю, — кельда наблюдала за такой жалкой, дрожащей, ободранной и окровавленной фигурой, словно это тело много дней мучили и терзали прежде, чем вышвырнуть в ту лужу.
— Я не смею ни о чем просить, кельда. Я беспомощна перед твоим гневом и желаниями, — очень тихо ответила Королева. — До недавнего времени я была Королевой Фей.
Юные фиглы перестали поигрывать оружием и собрались толпой поблизости. Разве может эта несчастная мокрая блоха быть устрашающей Кролей, о которой так много говорили старшие? Мал Дагги Большенос наклонился и храбро ткнул эльфа пальцем. Эффект немного оказался смазан тем, что его кроличий шлем свалился на глаза, что вынудило его наклониться еще ниже, и он уперся в пленницу носом.
— А ну-ка, исчезните, мальцы, — резко прикрикнула кельда, саданув кулачком по шлему Дагги и вытолкав его от эльфа прочь. Потом она повернулась к Королеве. Сухим тоном она сказала ей:
— Кажись, ваше величие, твоя фортуна тя кинула. Акромя того, помнится, что у вас полным-полна кадушка всяких эльфийских кралев. Вот я и спрашиваю ся, которая из них здеся? Назови твое имя, мадам. Но строжись, ежели скажешь имя, ваше величие, ан не свое, то расстроишь мя шибко.
— Мое имя, кельда, — ответила эльф: — Ночная тень.
Кельда метнула косой вопросительный взгляд на Роба Всякограба, говорящий: «Кто это у нас? Правда, Кроля?», потому что знала, что у эльфов в стране фей много разных вождей, но всегда были лишь один Король и одна Королева. Что до Короля, то он давным-давно ушел, в созданный им собственный мир для себя и своего удовольствия, бросив Королеву одну. И хотя его и редко использовали, но у Королевы было собственное имя. Имя, известное всем фиглам, жившим в стране фей. Имя, передававшееся каждой кельдой своей наследнице. Ночная тень.
В ответ кельда тихо произнесла:
— Мы Нак Мак Фиглы, и мы не кланяемся кралевам.
Роб Всякограб молчал, но звук, с которым он точил свой меч, мог быть песней, призывающей на смертный бой. Наконец он поднял голову и взгляд его был пугающим:
— Мы Нак Мак Фиглы! Мы свободный народ! Нет краля! Нет кроли! Нет хозяина! Нет господ! Нас не обманешь! — прогремел он. — Твоя жизня, эльф, на кончике маво клинка.
За их спинами раздалось шуршание, и внутрь вползла Тиффани в сопровождении Хэммиша. За ними следом пробралось еще больше фиглов.
— Рада узреть тебя, карга холмов, — произнесла Джинни. — А у нас туточки… эльф. Скажи-ка, что нам с ним поделать? — при слове «эльф» со всех сторон раздалось бряцание оружием.
Тиффани оглядела эльфа. Создание было жалким на вид, и она ответила:
— Мы ведь не из тех людей, что убивают безоружных.
Роб Всякограб поднял руку:
— Прощения просим, госпожа, однако ж, некоторые из туташних как раз вбивают, и таковые и есть.
Слегка сконфуженная Тиффани подумала: «Что ж, я их великучая карга, а кельда просит о помощи». И тут, несмотря на потрепанный вид пленницы, она узнала кто им является. В конце концов, как она могла бы забыть ТАКОЕ?
— Я тебя знаю, эльф, и предупреждала тебя не возвращаться сюда, — сказала она, нахмурившись: — Помнишь? Тогда ты была грозной королевой эльфов, а я — маленькой девочкой. Я вышвырнула тебя прочь с помощью Грома и Молнии.
Произнося это, она следила за лицом эльфа. Оно побелело.
— Да, — едва слышно ответил эльф. — Мы совершали нападения на ваш мир, но это было задолго до времен… железа.
Лицо эльфа исказил страх, и Тиффани почувствовала произошедшие в мире перемены, чувство, когда стоишь на перепутье и твой следующий шаг очень многое решит. Вот, поняла она, то самое, что она предчувствовала, и о чем ее предупреждала Джинни. Ведьма всегда стоит на границе между светом и темнотой, добром и злом, каждый день совершая выбор, постоянно вынося суждение. Именно это делало ее человеком. Но что делало эльфа эльфом?
— Мне доводилось слышать, эльф, что гоблины верят, будто у железной машины есть душа, — тихо произнесла она. — Ответь мне, какая душа у тебя? Бежишь ли ты по собственным эльфийским рельсам, не имея ни времени, ни места, чтобы свернуть? — она оглянулась к кельде: — Бабуля Болит говорила мне: «накорми тех, кто голоден, укрой тех, кто раздет, и помоги беспомощным». Что ж, этот эльф явился на мою землю — голодный, нагой и жалкий… ясно?
Кельда подняла одну бровь.
— Энто создание эльф! Ему до тебя нет дела! И ни до кого… ему плевати даже на эльфов!
— Полагаешь, что в природе нет таких созданий как хорошие эльфы?
— А ты мыслишь, что таки есть?
— Нет, но предполагаю, что есть вероятность, что может найтись хотя бы один, — Тиффани вновь повернулась к сжавшемуся эльфу. — Ты больше не королева. У тебя есть имя?
— Ночная тень, миледи.
— Айе, — сказала кельда. — Яд.[41]
— Просто слово, — резко ответила Тиффани.
— Что ж, то слово, для которого жизня была все едино, что игра, выпинали вон, а теперяча оно возвернулось к девчонке, которую давно пыталась изничтожить, — ответила кельда. — Энтого эльфа добро побили, но вот он заявился в твое владение испрашивать вбежище. — В ее глазах проскользнула искра. — И что теперь, Тиффан? Все на тебе. Только тебе решати. Энтот эльф чуть не вбил тя ранее, и ты все ж хотишь ему сподмочь… — лицо кельды омрачилось. — Феям не можно доверяти, и мы Нак Мак Фиглы про то ведаем! Но ты девица, которая заставила Зимовика вспомнить о манерах. Не боись Крали, но по еёным пятам могет придти война…
Тиффани наклонилась к жалкому, дрожащему эльфу лицом к лицу, и тихо сказала:
— В последнюю нашу встречу, Ночная тень, я была маленькой девочкой, едва способной на магию, — она наклонилась ниже. — Теперь я сильно преуспела в магии. И да, я наследница Матушки Ветровоск, чьего имени вы эльфы страшитесь. Теперь можно сказать жизнь всех эльфов зависит от тебя. Если ты меня обманешь, я верну тебя фиглам. Они очень не любят эльфов. — Кельда заметила ее взгляд, и Тиффани добавила: — Такое решение, кельда, тебя устроит?
— Ну что ж, — ответила кельда. — Кто-то должон спробовать первую вулитку.
— Верно, — сказала Тиффани, — и гоблинов когда-то считали пустым местом, пока кто-то за них не вступился. Не будем давать леди Ночной тени причин нас не любить, но если она нарушит правила, я обещаю… а вы понимаете, что обещание карги холмов действительно важная штука… что это будет конец всему.
Фиглы по-прежнему взирали на Ночную тень с нескрываемым кровожадным вожделением. Такое впечатление, решила Тиффани, что сам воздух между ними и эльфом в обоих направлениях наполнился шепотом ненависти.
— Эй, эльф, — сказал Роб, — ты ведашь, что вашенские теперича нас не обманут. И значится ради госпожи Боллит мы, значится, доставляем тебе жизню. Но гляди. Карга холмов чутка нервничает кады мы кого-нить вбиваем, но кадысь не она, тебе б крышка.
Со стороны фиглов раздался гомон с угрозами… Совершенно очевидно, что будь их воля от Ночной тени осталось бы только мокрое место.
Роб Всякограб со всего маху жахнул мечом об землю:
— Эй, вы, редиски! Слухайте великучую каргу. Да, да Мал Конкер и вы Мал Слогам, Мал Фунгус и Гимми-Джимми. Она включила перемир с Кролей, веря, что вы мутнецы ее не подведете.
Великучий Ян кашлянул и произнес:
— Не хочу вбижать каргу, однако ж хороший эльф, дохлый эльф.
— Я б предпочел, не слухать такие речи, братец, — произнес гоннагль Ужесен Мал Билли Подбородище. Он был образованным фиглом. — Как гоннагль я скажу: оставляйте местечко, чтобы добро могло войти с миром, как сказуто в свитке Лающего Джонни.