Помощник исподлобья взглянул на полководца.
Парфяне правы: Марк Лициний – трус. Но он – полководец, и его слово – закон.
И огромная, доселе непобедимая римская армия медленно развернулась и двинулась к пыльному и грязному городку, где ей суждено было найти свой конец.
Остатки легкой кавалерии, неся страшные потери, прикрывали отступление римлян. Лагерь бросили без защиты, оставив в нем почти четыре тысячи тяжелораненых легионеров. Все, кто мог ходить, спешили уйти вместе с войском, ибо оставшихся ждала страшная судьба – еще до вечера парфяне добили всех до одного.
По пути в Карры парфянская конница раз за разом налетала на арьергард римлян, осыпая его тучей смертоносных стрел с тяжелыми наконечниками, способными пробить любую броню, – и отступала прежде, чем римляне успевали нанести ответный удар.
На полпути его настигло сообщение, что четыре отборные когорты легата Варгунтия сбились с дороги и все до одного человека перебиты парфянами.
Красс, понурившись, ехал впереди своей армии в окружении многочисленной свиты и отборной охраны. В голове его теснились безрадостные мысли.
Он потерял единственного сына. Он потерял победу, которая, казалось, была уже в его руках. Но он еще не потерял ту драгоценность, ту бесценную святыню, которая последние несколько дней лежала в его седельной сумке. Святыню, которую он не мог доверить даже самым надежным охранникам…
Римское войско, точнее, то, что от него осталось, втянулось за городские стены. Три сильных бородатых галла опустили подъемные ворота – и тут же за этими воротами показались гарцующие парфянские всадники. Один из них сложил руки рупором и выкрикнул на латыни с акцентом:
– Эй, латиняне! Выдайте нам своего трусливого полководца – и наш предводитель Сурена Храбрый пощадит вас! А если не выдадите – все вы умрете, один за другим!
Галльский лучник выпустил стрелу – но она пролетела мимо парфян. Парфянский всадник расхохотался:
– Стрелять вы точно не умеете! Наши дети стреляют куда лучше вас из своих игрушечных луков! Повторяю последний раз: если вы отдадите нам своего полководца – Сурена Храбрый подарит вам ваши жалкие жизни. В противном случае пеняйте на себя! Прежде чем солнце взойдет и сядет трижды, все вы будете мертвы!
Тем вечером старые легионеры, ветераны многих войн и походов, переговаривались между собой.
Стоит ли рисковать своей жизнью из-за Марка Лициния Красса, этого зазнавшегося корыстолюбца, составившего свое колоссальное состояние на доносах и взятках, на неумеренных поборах с побежденных народов? Не лучше ли принять предложение парфянского военачальника, пока тот не передумал?
Его называют Сурена Храбрый и говорят, что он держит свое слово…
Под покровом ночи Марк Лициний Красс выехал из осажденного города. Его окружал только небольшой отряд доверенных воинов, ветеранов гражданской войны, победителей Мария и Суллы. Красс оставил в городе основные силы своего войска, надеясь тайными тропами пробраться в безопасные места, к верным ему войскам, к тем правителям, которые еще хранили верность Риму.
Он не знал, что станется с остатками его войска, да его это и не волновало. Лишь бы спастись самому…
Красс не взял с собой даже казну, чтобы она не затрудняла его побег. В его седельной сумке была только одна вещь, с которой он не мог расстаться, – драгоценный венец богини Афины. Пока этот венец при нем – у него есть надежда, у него есть будущее…
Небольшой отряд пробирался тайными, труднопроходимыми тропами. Римлян вел проводник-грек, который знал здешние места как свои пять пальцев.
Небо начало светлеть, звезды гасли одна за другой.
В кустах слева от дороги прокричала ночная птица. Справа ей ответила другая.
Красс забеспокоился.
– Ты ведешь нас верной дорогой? – спросил он проводника.
– Верной, самой верной, игемон! – ответил тот. – Только прошу тебя, не шуми. Здесь совсем близко парфянские дозоры. Не дай бог они нас услышат…
Красс замолчал.
Вдруг проводник метнулся в кусты и исчез.
И тут же из темноты выступили несколько всадников в высоких парфянских шлемах.
– Измена! – воскликнул Красс, остановив свою лошадь и повернувшись к охране. – К оружию!
Однако его охрана не спешила доставать мечи из ножен. Более того, командир отряда приветствовал парфян:
– Мы сделали то, что обещали, привели полководца. Надеюсь, вы тоже сдержите слово.
– Сурена Храбрый никогда не нарушает обещаний! Вы свободны и можете проследовать через наш лагерь.
Красс потянулся было за своим мечом, но один из легионеров его охраны опередил его, вытащил меч полководца и передал его парфянскому воину. Тот перетащил вяло сопротивляющегося Красса на своего коня и повез его в темноту…
Утром началась обычная суета, да еще Анька заняла ванную и на Дашин негодующий стук в дверь только отлаивалась. Из ее поведения Даша сделала вывод, что сестра совершенно оправилась от нападения. Что ж, хоть это хорошо.
На работу она явилась злая, зато вовремя, и на вопрос начальника, как здоровье сестры, бросила сухо: «Вашими молитвами».
Начальник, однако, не обиделся, у него сегодня был хороший день, поэтому он сочувственно погладил Дашу по плечу и посоветовал не нервничать, мол, все как-нибудь образуется. А потом даже за работу похвалил.
Все от нее отстали, и Даша сидела у себя в углу, нахохлившись, как воробей на ветру.
Потом позвонила в издательство «Катафракт» и попросила позвать к телефону Марину Бабочкину. Ответили, что ее нет, вроде бы она на больничном, и переадресовали на другой номер. По тому номеру ответил знакомый Даше голос того самого парня, который сидел в одной комнате с Марусей.
Ему, как всегда, было скучно, поэтому он дал исчерпывающий ответ, что Бабочкина на работу не является второй день, что мобильный телефон ее выключен, а по домашнему никто не отвечает. И что девчонки сегодня даже съездили к ней домой, но там никто не открыл, а соседка видела, как Маруська вчера вечером выскочила из квартиры и понеслась куда-то с чемоданом как оглашенная. На поезд, что ли, опаздывала или даже на самолет…
«Все ясно, – подумала Даша, прервав разговор и отсоединившись, – птичка улетела…»
И снова встал вопрос: что же теперь делать? Идти в подвал и поговорить там с полубомжом Михалычем? Он явно что-то знает, но вот скажет ли…
Скорей всего, нет, притворится пьяным… Скажет, что никакой Маруси знать не знает, никогда ее не видел, что не было у него никого. Да, но сережка, вот же она…
Даша пошарила в ящике стола и нашла там сережку со сломанной дужкой. Серебряный круг и отчеканенная внутри свирепо оскаленная пантера…
А что, если попробовать пойти этим путем, то есть отыскать того мастера, который сделал эти серьги? Сказала же Маруся, что это ручная работа, эксклюзив. Маловероятно, что получится, но все же стоит попробовать.
Итак, большие ювелирные магазины сразу же отпадают, там продают только фабричные вещи. Какие-нибудь галереи, магазины сувениров? Тоже не то.
Даша поискала по Интернету и быстро нашла то, что надо.
«Посетите ярмарку народных промыслов и ювелирных изделий!» – говорилось в рекламе.
Ярмарка называлась «Северное сияние», и на рекламном ролике красивая яркая брюнетка примеряла серебряные серьги. Не те, что у Маруси, другие – довольно крупный ромбик, а внизу висюлечки, которые, вероятнее всего, звенели, когда девица поворачивала голову.
Ярмарка располагалась в торговых рядах на открытом воздухе в центре города, возле Михайловского замка, и работала по весеннему светлому времени до двадцати часов вечера, так что Даша вполне успела туда после работы.
Погода была прекрасная, для середины мая довольно жарко, но к семи часам жара спала, ветер ослабел, пыль улеглась, и на ярмарке было довольно много народу – в основном люди просто прогуливались, радуясь хорошей погоде.
У входа живая, полная тетенька торговала мороженым. Даша купила у нее рожок с клубникой и пошла вдоль рядов, не спеша высматривая нужное.
Сначала попались ей симпатичные стеклянные фигурки зверей, птиц и рыбок, затем пошли деревянные традиционные медведи и мужики с топорами, наконец, появились украшения. Их было много, но все не то. Если серебро, то обязательно с дешевыми поделочными камнями и выполнено довольно кустарно.
Даша прошла весь ряд и вернулась назад. Парень в бандане неторопливо складывал уже свой товар в коробки, когда Даша остановилась перед его лотком. У него как раз украшения были неплохие, Даше даже приглянулся один витой браслет в виде серебряной змейки с яшмовыми глазками.
– Бери, – сказал парень, – недорого отдам. Я все равно уже торговлю сворачиваю.
И назвал цену.
– Это, по-твоему, недорого? – прищурилась Даша. – Да ладно, я вообще-то спросить хотела. Может тут кто-нибудь сделать вот такое? – Она показала сережку.
– Это? Это не ко мне… – Парень повертел серьгу, поднес ее к свету. – Такие вещи Гоги делает… только он сегодня здесь не торгует.
– А как мне этого Гоги найти? – оживилась Даша.
Парень помолчал, потом очень выразительно посмотрел на браслет. Даша для вида поторговалась еще немного и купила его, потому что выхода не было.
– Бери-бери, подаришь кому-нибудь! – Парень завернул браслет в бумагу и написал на ней адрес Гоги. Мастерская была на Васильевском острове.
Даша попросила водителя маршрутки остановиться на углу Малого проспекта и Седьмой линии. Здесь, в угловом доме, был маленький неприметный подвальчик, над входом которого гордо красовалась вывеска «Антиквариат». Ювелирной мастерской не было видно.
Даша спустилась по крутой лестнице, заглянула в магазин.
Он был заставлен весьма сомнительным антиквариатом – патефонами и граммофонами советских времен, громоздкими дубовыми комодами и буфетами, резными этажерками, фарфоровыми фигурками розовощеких пионеров и дебелых колхозниц, целыми стадами фарфоровых слоников. За стойкой дремал пожилой лысый д