Вскарабкавшись по лестнице до самого верха, Даша откинула люк – и ощутила шум и жар ресторанной кухни.
Они действительно оказались на большой ресторанной кухне, и люк был вовсе не люк, а крышка огромного котла.
– Скорее уходим отсюда! – прошептала Даша, спрыгивая на пол. – Здесь такой строгий повар…
Она положила на место крышку котла и бросилась к выходу из кухни…
Но уже у самого выхода налетела на человека в белой куртке и поварском колпаке.
Даша забормотала что-то невнятное покаянным голосом, но повар, вместо того чтобы отругать ее, мягко взял за руку и потянул к выходу:
– Пойдем отсюда!
Даша взглянула на него и не поверила своим глазам.
Это был вовсе не повар, а Вовка Муравьев, ее старый друг Вовка Апостол.
– Ты?! – выдохнула она удивленно. – Ты как здесь?
– Потом, потом, все потом! – отмахнулся Апостол и вытащил ее из кухни. Натэла без разговоров поспешала следом.
Его машина стояла на том же месте, что и в прошлый раз.
– Отвезите меня домой, – слабым голосом попросила Натэла, – я свою машину потом заберу.
У входа в мастерскую дежурил Гоги. Он распахнул дверцу машины, грозно вращая глазами.
– Натэла, ты цела? Жива, здорова?
– Потом, брат, все потом! – Она устало прислонилась к нему. – Такое расскажу – не поверишь!
– А ты расскажешь? – спросил Вовка, трогая машину с места.
Даша пригляделась к нему. Старый друг, знакомы они с детского сада и до пятого класса сидели за одной партой. Локоть к локтю. Раньше она знала про него все – какое любит мороженое, как пишет буквы, и что с математикой в третьем классе были нелады, тоже знает.
И что с того, что она помнит его мальчишкой? Может, уже давно пора переходить в иное качество? Может, именно он, Вовка Муравьев по прозвищу Апостол, и есть тот самый мужчина, с которым сидела она на берегу маленькой речки, глядя на цветущие кувшинки и чувствуя на плече ласковую сильную руку?
Даша чуть подвинулась на сиденье и незаметно прижалась к нему.
– Ты что? – спросил он охрипшим голосом.
– Так… – Она улыбнулась. Плечо было то же самое, точно, его плечо. Впрочем, она это сразу поняла еще тогда, в подвале, только боялась себе признаться. А он, небось, и не знает еще, что у них все впереди. Ну ничего, Даша его подготовит.
Тут перед глазами встал портрет, и царица Тамара ободряюще улыбнулась ей одними глазами.
Вовка вел машину осторожно, чтобы не разрушить магию, чтобы Даша так и сидела, прижавшись к его плечу.
– Я вот тут подумал, – заговорил он, когда они свернули к ее дому. – Там, на Светлановском, все закончилось. Афанасьича взяли и его людей тоже. Теперь это уже не моя забота, другие люди будут ими заниматься. А я вроде как пока в отпуске. Так, может, съездим куда-нибудь вместе хоть на недельку?
– Обязательно! – оживилась Даша. – Завтра же на работе отпрошусь! А если начальник не отпустит, то вообще уволюсь!
– И хоть там-то ты мне все расскажешь?
– Конечно, расскажу! Тебе все расскажу! – Она чмокнула его в щеку и выбежала из машины.
Тюркское войско широким полукругом выстроилось в Шамхорской долине. Правый и левый фланги угрожающе выступали вперед, как клешни скорпиона.
Утреннее небо золотело на ярких головных уборах тюркских всадников, на их сверкающих доспехах, бросало отсветы на широко развернутые зеленые знамена. Впереди гарцевали на горячих конях несколько джигитов-башибузуков.
Напротив тюркских порядков стояло грузинское войско.
Знаменосцы высоко держали хоругви с изображением Святого Георгия, небесного покровителя страны Картли, и знамена с гербами царствующего дома Багратиони.
В центре грузинского войска расположились князья и военачальники, цвет картлийской знати. Они плотным кольцом окружили царицу и ее супруга, аланского князя Давида. Меле Тамара восседала на белом арабском коне, поверх легкого стального панциря была накинута шитая золотом тебризская епанча.
– Меле, вам не следует находиться в таком опасном месте! – говорил царице ее верный советник, служивший еще отцу старый князь Чхония. – Держитесь позади, под надежной защитой своей охраны! Если башибузуки прорвут нашу оборону… если вы попадете в руки тюрок, страна осиротеет…
– Не прорвут! – отрезала царица. – А впрочем, если ты настаиваешь, я не стану спорить…
В тюркских рядах тревожно пропели трубы и рожки, загремели боевые барабаны.
Армия ислама пришла в движение.
Слева и справа помчались вперед отряды конников, стремясь ударить во фланги грузинского войска.
Грузинские командиры отдавали короткие приказы. Отряды пришли в движение.
Ряды пехотинцев расступились, пропустили вперед лучников, те выпустили рой жужжащих смертоносных стрел, быстро отступили. Пехотинцы снова сомкнулись, ощетинились копьями.
Тюркские всадники налетели на пехотный строй, как буря налетает на береговые скалы – но, как скалы выдерживают напор волн, картлийские пехотинцы выдержали удар. Многие витязи пали под ударами тюркских сабель – но на их место тут же встали другие, и строй восстановился, ощетинившись частоколом копий.
Тюркская конная лава захлебнулась, отступила, оставив на поле боя десятки убитых и раненых – но тут же ее пополнили новыми, свежими воинами, и атака возобновилась.
Раз за разом накатывалась тюркская конница. Картлийское войско держалось из последних сил, а тюрки повторяли атаку за атакой, казалось, их силы неисчерпаемы…
– Мы долго не выдержим, – проговорил молодой князь Валико Чхония, обращаясь к командиру левого фланга, увидев вновь приближающуюся тюркскую конницу.
– Выдержим столько, сколько будет нужно! – ответил старый воин. – Если мы отступим – тюрки окружат войско царицы, и битва будет проиграна!
– Мы не отступим… мы будем держаться до последнего. А потом падем… и это будет славная смерть!
И тут земля задрожала, как будто где-то совсем рядом началось землетрясение.
Мерные, ровные толчки сотрясали равнину, отдаваясь ударами в сердцах картлийцев… казалось, в глубине земли бьется ее огромное, мощное сердце.
Георгий Чхония обернулся – и увидел, что из-за поросшего колючим кустарником склона на равнину выкатывается отряд закованных в броню тяжеловооруженных всадников – катафрактов. Могучие воины на могучих конях неслись вперед неудержимо, как горная лавина, выставив перед собой огромные копья-контосы. Впереди этого отряда на огромном белом коне скакал величественный воин в белоснежном, расшитом золотом плаще, накинутом поверх стального панциря.
На голове Белого Витязя сверкал золотой, усыпанный самоцветами венец…
И тут молодой Чхония понял, что этот Белый Витязь – женщина… величественная женщина с горящими темным пламенем глазами, с рассыпающимися по плечам прядями темных волос.
Солнце сияло за спиной женщины-витязя, окружая ее лицо пылающим золотым нимбом.
– Меле Тамара? – проговорил Георгий, не веря своим глазам.
Или это была не царица Картли, а сама древняя богиня Афина?
Простой, смертный человек не мог воплощать в себе столько мощи и величия!
Отряд катафрактов мчался вперед, как стальной кулак, нацеленный в самый центр тюркского отряда.
Еще мгновение – и две конные лавы столкнулись…
Нет, не так – отряд картлийских витязей смел со своего пути тюркскую конницу, как будто смахнул фигуры с шахматной доски, и промчался сквозь нее, оставив на своем пути только окровавленные трупы и коней без всадников.
При этом закованный в броню отряд не потерял ни одного человека, ни одного коня.
Во главе с Белым Витязем, во главе с божественной царицей – или с царственной древней богиней – отряд мчался на самый центр тюркского войска…
И вот он, как буря, как гроза, налетел на тюркские позиции, обрушился на них, как коршун на беспомощных цыплят, смел их, разбросал, пронесся через них, рассек, как горячий нож масло…
И вся масса грузинских войск неудержимо двинулась вперед – сначала медленно, неуверенно, но постепенно набирая скорость и силу, как горный поток.
Скоро все было кончено, битва была выиграна.
Картлийское царство вернуло себе былое могущество.
Даша открыла дверь квартиры своим ключом, и первое, что она увидела, был чемодан. Хороший большой чемодан на колесиках, купленный, надо полагать, в свое время в дорогом магазине.
Даша так удивилась, что не придержала дверь, и она захлопнулась весьма громко.
Пока она разглядывала чемодан, из своей комнаты появилась сестра, затягивая поясок халата и зевая.
– Ты чего так поздно? Мы тебя ждали…
– Мы? – Даша снова удивленно уставилась на чемодан. – Это то, что я думаю?
– Ну да… – Анька смотрела совершенно счастливыми глазами и смеялась. – Пришел вечером без предупреждения. Я как увидела чемодан – так обалдела прямо. А он и говорит, что решил кардинально изменить свою жизнь и начать все сначала. Сорок три года, говорит, это не шутка, ждать некогда и нечего. И раз, говорит, ты умнее меня оказалась, что сама все про нас поняла, то спасибо тебе за это. Будем вместе новую жизнь начинать.
– А ты?
– А я и говорю – как же, у тебя там семья, дети… ты же говорил, что не можешь их бросить…
А он мне рот рукой закрыл – это все не то, жена давно уже на меня никакого внимания не обращает, только собой занята, сын – оболтус великовозрастный, как раз восемнадцать ему стукнуло, а похоже, что всего восемь. А дочка вообще у жены от первого брака, так что у нее свой отец есть. И что работа ему эта чиновничья давно и безнадежно осточертела, он вообще по специальности архитектор и хочет настоящего, творческого дела.
Это же надо такому случиться! – Аня тихо засмеялась. – Вот рассказываю тебе, а сама не верю! Еле отговорила его сразу работу бросать, нужно же как-то оглядеться… И вот, мы тебя ждали, чтобы спросить, можно Виталий тут поживет, пока мы квартирный вопрос не решим? Хоть снимем на время…