Уш-Кун заметался в поисках какого-нибудь укрытия – и тут заметил большой, богато украшенный сундук, который стоял возле ступеней храма.
Уш-Кун приоткрыл сундук и юркнул в него как раз за мгновенье до того, как воины в круглых шлемах заметили его.
Степной кочевник перевел дыхание и возрадовался тому, что сохранил свою ловкость, не поддался магии Черноголовых. Сейчас он немного переждет и выберется из сундука…
В сундуке были сложены одежды.
Конечно, Уш-Кун не мог видеть в темноте, как они красивы, но ощущал их нежную, шелковистую мягкость, так не похожую на ту грубую одежду, которую носили он сам и его соплеменники.
Судя по звукам, воины остановились как раз возле сундука, в котором прятался кочевник. Один из них что-то сказал на незнакомом языке, и вдруг сундук сдвинулся с места и закачался. Должно быть, его подняли и куда-то понесли.
Наконец сундук поставили.
Уш-Кун дождался, когда носильщики и сопровождающие их воины уйдут, и хотел уже выбраться из сундука – но тут совсем рядом снова раздались шаги и голоса многих людей.
Кочевник снова затаился в сундуке, дожидаясь более благоприятного момента.
Снаружи доносилось удивительное пение, певучие, ритмичные речи на языке Черноголовых.
В какой-то момент все голоса стихли, наступила тревожная тишина, и в этой тишине прозвучал торжественный голос, который произнес непонятные слова:
– Сафаиль рошаммон!
А потом… потом послышался странный, устрашающий звук.
Словно где-то поблизости рокотал гром…
Уш-Кун невольно вспомнил ночные грозы в родной степи, танец ослепительных молний, вспышки яростного белого пламени, загорающиеся, как свечи, одинокие деревья…
Неужели магия Черноголовых научила их приручать даже степную грозу?
Рокот, раздававшийся совсем близко, испугал кочевника – но в то же время вызвал в его душе необычайный восторг, восхищение могуществом черноголовых магов…
Уш-Кун не удержался, он приподнял крышку сундука и выглянул из него.
Он увидел высокого человека в длинном белом одеянии, с длинной, аккуратно расчесанной и завитой красной бородой. В руке этот человек держал странную вещицу, наподобие детской игрушки – бычью голову с короткой ручкой.
Краснобородый ритмично встряхивал эту игрушку – и в ответ тот мощный рокот, который слышал Уш-Кун, то усиливался, то затихал.
Неужели в этой маленькой вещице скрыта магия, которая повелевает громом?
Уш-Кун снова спрятался в сундук и дождался, когда Черноголовые закончили свое колдовство.
Наконец в святилище наступила тишина.
Уш-Кун открыл крышку сундука, выбрался наружу.
Ему было непривычно оказаться в закрытом помещении, непривычно и страшно. Он вырос под вольным небом степи, под ним прошла вся его жизнь, а сейчас вместо облаков или звездного полога над головой у него был украшенный рукотворными узорами потолок. Пусть высокий, но он все равно тяжким грузом давил на кочевника.
Нужно было скорее закончить начатое, украсть какую-нибудь из волшебных вещей Черноголовых и вернуться в родную степь, к своим соплеменникам…
И тут он понял, что нужно украсть.
Ту погремушку, в которой живет гроза.
Уш-Кун видел, что верховный жрец после богослужения положил эту погремушку в ларец. Этот ларец остался здесь, в святилище. Уш-Кун нашел его, поднял, спрятал под мышку.
Теперь нужно было вернуться…
Но это очень непросто.
Уш-Кун знал, что взять добычу – это меньшая часть дела, самое трудное – это вернуться с ней к своему племени…
До вечера оставалось еще много времени, и Ксения решила его использовать для расследования.
Прежде всего она выложила на кухонный стол все, что вытащила вчера из сумки злодейки Александры. Кое-что она оставила в сумке – ключи от квартиры и офиса, документы на машину. А вот визитки нужно посмотреть. И с телефоном поработать, пока он не разрядился.
Ксения наскоро просмотрела визитки. Телефон потребовал ПИН-кода, так что придется его пока отложить.
Дождь перестал, самое время сейчас съездить снова в Таврический сад и определиться на местности.
Ксения надела непромокаемую куртку с капюшоном, высокие ботинки, не боящиеся сырости, и отправилась на разведку.
Сад был удивительно хорош в золоте листьев, и даже робкие лучи осеннего солнышка пробивались сквозь тучи. Мамаши с разноцветными колясками толклись на главной аллее, потому что на боковых тропинках было еще сыро.
Ксения быстро прошла своим позавчерашним маршрутом, вот и то место, где остановили ее три паршивца с мячом.
Ага, вот так шла она с коляской, вот с той стороны подошли они трое, а Александра возникла на дорожке из ниоткуда.
Ксения огляделась и заметила чуть в стороне буйно разросшиеся кусты, где спокойно можно было спрятаться. Значит, Александра ожидала ее здесь. И пока отвлекала ее салфетками и разговорами, кто-то должен был откатить коляску с ребенком. Мальчишки этого сделать не могли, они сразу же рванули в сторону по боковой дорожке, как сказал ей тот паршивец. Значит, коляску схватил тот тип, который изображал садовника, убирающего листья.
Ксения прикинула, где примерно видела его, когда была тут.
Ага, вон в той стороне, но это было минут за пять до удара мячом.
За это время он вполне мог подобраться ближе и сделать свое черное дело.
Да, но долго расхаживать по саду ведь тоже не будешь, кто-то мог заинтересоваться, куда это мужчина в рабочей форме идет с коляской. Ведь это не молодая мама и не няня. И на дедушку он тоже не похож.
Ксения снова внимательно осмотрела окрестности и сквозь редеющую листву увидела небольшой такой сарайчик, покрашенный темно-зеленой краской.
Вокруг никого не было, когда она осторожно подошла к сарайчику.
Она еще раз огляделась по сторонам и открыла навесной замок обычной металлической заколкой для волос.
В сарае было темно, Ксения нашарила выключатель и решилась его нажать.
Когда зажглась тусклая лампочка под потолком, она увидела, что сарай заполнен садовыми инструментами. Была тут еще тележка, в какой дворники возят мусор.
Когда Ксения подошла ближе, она заметила, что за тележкой в углу виднеется что-то белое.
На миг у нее замерло сердце: а вдруг эти злодеи просто убили того, другого ребенка и бросили здесь?
На негнущихся ногах Ксения подошла ближе и заставила себя нагнуться. Но нет, это оказался использованный детский памперс.
Ну да, кто-то должен был переодеть ребенка, чтобы он с виду ничем не отличался от того, первого. Только мать могла заметить подмену, а мать-то где…
Ксения поняла, что она на правильном пути.
Она заглянула еще в тележку и увидела внутри бака большую бельевую корзину с крышкой.
Ну, если уложить туда ребенка, а сверху крышку завалить листьями, то какое-то время крошечное существо продержится, не задохнется.
А что это внутри корзины?
Ксения с трудом дотянулась до маленького кусочка красно-белой пластмассы. Кажется, это ухо от медвежонка. А ручка вроде бы желтая была…
Ксения поняла, что больше не найдет тут ничего интересного, и выбралась из сарая, аккуратно закрыв его на замок. Незачем оставлять после себя следы. Кусочек пластмассовой погремушки она спрятала в карман.
От сарая дорожка вела в сторону. Ксения прикинула, что хоть тропинка узковата, но тележка проедет, и пошла по дорожке. А вот на сырой части следы колес. Значит, в сарае ребенка вытащили из коляски и переодели, затем он повез его… куда же?
Показалась решетка сада, тропинка завернула и тянулась теперь вдоль кованой ограды. И в уголке опять-таки за кустами обнаружила выломанный прут. Что ж, тележка, конечно, не пройдет, а ловкий худощавый человек пролезет.
Значит, кто-то этого типа встретил, забрал у него ребенка. Вряд ли они передавали его через дыру на виду у всех. Все же позавчера была хорошая погода, мимо люди шли…
Ксения выглянула в пролом и тут же вздрогнула, услышав чей-то деликатный кашель.
– Простите, – произнес хрипловатый мужской голос, – вы мне загораживаете вид…
Ксения обернулась и увидела, что за кустами сидит на складном стульчике старик в черном берете, надвинутом на одно ухо, перед ним находится мольберт.
– Милая девушка, не могли бы вы отойти? – спросил старик. – Осенью так быстро меняется освещение, мне нужно торопиться, чтобы успеть запечатлеть его.
– Но что можно увидеть тут, за кустами… – удивилась Ксения, – в центре сада на широких аллеях гораздо больше возможностей…
– А я не рисую сад! – перебил ее старик. – Я рисую улицу. Вы спрашиваете, отчего же тогда я сижу здесь?
Ксения не собиралась спрашивать, но согласно кивнула.
– Да потому что там, на тротуаре, сидеть невозможно! Идут мимо, толкают, опрокидывают мольберт, заглядывают через плечо, некоторые даже дают неквалифицированные советы!
– Я не буду давать советы! – Ксения подняла руки. – Но все-таки можно посмотреть?
– Ну ладно, только без комментариев! Я – художник сугубо городской, рисую только дома и улицы, мне вся эта золотая осень… – старик пренебрежительно махнул рукой в сторону сада.
Он заправил кисточку за другое, свободное от берета ухо и повернул мольберт к Ксении.
И правда, на холсте была улица, которая видна была сквозь решетку. Как раз напротив парка через дорогу были очень красивые дома. Но один был самый лучший. С лепными карнизами, с большими удивительной формы окнами, с эркерами и аккуратными балконами с витыми решетками. И, разумеется, как раз напротив был подъезд. Огромные двойные двери, а над ними большой балкон, который поддерживали две отлично отреставрированные, упитанные кариатиды.
Ксения внимательно рассмотрела картину, потом перевела взгляд на дом. Что-то не то… Ага, настоящие кариатиды смотрят на улицу из-под балкона совершенно равнодушно, в то время как нарисованные уставились на людей и машины с несомненным любопытством.