– А ты еще кто такая? – прошипел он, сверкнув глазами.
Ксения промолчала, мысленно прикидывая расстояние до убийцы. Выходило, что одним прыжком его не преодолеть. Да, хорошая палата у тети Розы, повышенной комфортности, ванная большая…
Мужчина с ножом, который, судя по имени, и был зятем, быстро взглянул на Степана, и его губы искривило подобие улыбки:
– Ах, это твоя подружка! Она не дождалась тебя и пришла проверить, как обстоят дела? Что ж, это очень удачно, иначе она могла потом оспорить мою версию событий! А так… здесь будет не два трупа, а три! Трупом больше, трупом меньше…
Ксения сделала чуть заметный шаг вперед – но Артем заметил это, прижал нож к горлу Розалии Степановны и процедил:
– Стой на месте! Одно резкое движение – и я перережу ей горло!
Старуха в ужасе выпучила глаза, в горле у нее забулькало.
Ксения замерла.
Злодей быстро, оценивающе оглядел ее.
– Что ж, придется немного изменить мой план. Что там у тебя в сумке? Эй, не смей сама ее открывать! Медленно положи ее на пол… не делай резких движений…
Ксения опустила сумку на пол, не спуская глаз с убийцы.
– Так, а теперь подтолкни ее ко мне! Но помни – одно резкое движение, и я перережу горло этой старой перечнице!
Ксения осторожно подтолкнула сумку.
Артем, не отнимая нож от горла Розалии Степановны, протянул свободную руку к сумке. Ему было неудобно, но он кое-как ухватил сумку, расстегнул ее, чтобы заглянуть внутрь и проверить содержимое.
И тут из сумки что-то выпало и с глухим звоном упало на кафельный пол.
Ксения скосила глаза – и увидела у ног Артема погремушку в форме бычьей головы.
Погремушка покатилась по полу, внутри ее послышалось негромкое дребезжание. Сперва едва слышное, не громче, чем стрекот кузнечика на весеннем лугу, с каждой секундой оно становилось громче и громче, слышнее и слышнее, вот оно стало похоже на шум прибоя, на рокот далекой грозы…
Таинственный рокот заполнил тесное помещение ванной комнаты, переполнил его.
Ксения чувствовала, что еще немного – и она оглохнет, ее барабанные перепонки лопнут. То же самое, по-видимому, творилось с Розалией Степановной и ее племянником.
Но с Артемом все было куда серьезнее.
Он выронил нож, упал на пол и забился в судорогах, на губах у него выступила пена, глаза закатились под лоб, так что были видны только белки, покрытые сеткой красных сосудов…
И тут погремушка остановилась – и в ту же секунду наступила тишина, показавшаяся оглушительной.
Ксения тряхнула головой, как после купания, чтобы прийти в себя, подскочила к лежащему на полу Артему, скрутила его руки за спиной. Впрочем, он не сопротивлялся и вообще ни на что не реагировал.
Ксения развязала Степана и Розалию и освободившейся веревкой на всякий случай связала Артема.
– Это чудовище – мой зять! – проговорила старушка печально.
– Да, я так и поняла! Ну, слава богу, он больше не представляет опасности.
– Вы думаете, деточка, это надолго? – Розалия Степановна опасливо взглянула на зятя, который неподвижно лежал на полу у ее ног.
– Может быть, даже навсегда, – Ксения подняла с пола погремушку.
Надо же, как кстати она оказалась в сумке… Хотя… она же точно помнит, что не брала ее с собой. И сумка у нее другая. Чудеса, да и только! Эта погремушка живет своей собственной жизнью!
Розалия Степановна подошла к Артему и внимательно на него посмотрела. Честно говоря, вид он имел жуткий, глаза полузакрыты, и сквозь щелку видны только белки, на губах засыхала пена, все тело ритмично вздрагивало.
– Да уж, – произнесла Розалия. – И почему мне его не жалко? Что ж, тогда, пожалуй, я могу выздороветь. Вы не представляете, до чего мне надоело изображать ненормальную, до чего надоело рассказывать про инопланетян!
– А с ним-то что делать? – проговорил Степан, растирая затекшие руки. – Не хотелось бы привлекать внимание к тете, а это непременно произойдет, если мы вызовем полицию…
– Зачем полицию? – перебила его Ксения.
Ей самой полиция была не с руки.
– Скажешь тоже, – поддержала ее Розалия Степановна, – полиции нам тут только не хватало!
– А куда же его девать?
– Ну, мы же с вами в психиатрической клинике, а он сейчас как раз годится на роль пациента. Нужно только переместить его в другую палату, лучше всего – туда, где держат буйных. Ну ладно, вы пока с тетей поговорите – вам есть о чем, а я выйду, осмотрюсь и найду каталку…
Ксения вышла в коридор, осмотрелась и прислушалась.
В клинике было беспокойно – из разных палат доносились приглушенные крики и стоны, дежурная сестричка – растрепанная, в криво застегнутом халате, бегала из комнаты в комнату.
Должно быть, звук древней погремушки, даже ослабленный толстыми стенами, повлиял на неустойчивую психику пациентов.
Охранник тихо матерился, тыкая пальцем в кнопки телефона, пытаясь, надо думать, найти дежурного врача.
От этого беспорядка Ксения даже выиграла – на нее никто не обращал внимания, всем сейчас было не до нее.
Ксения нашла знакомую кладовку, взяла там два халата – один для себя, другой, побольше, для Степана. Тут же нашла складное инвалидное кресло. Надев халат, вернулась в палату Розалии Степановны.
Там тетя и племянник вполголоса разговаривали о чем-то своем, Артем по-прежнему лежал на полу, но уже начал понемногу подавать признаки жизни.
С помощью Степана Ксения взгромоздила его на инвалидное кресло, вывезла в коридор. Руки пришлось развязать.
Они без проблем миновали главный коридор, открыли дверь и оказались в помещении, где находились палаты усиленного режима, как деликатно назывались в клинике палаты для буйных.
Ксения отсчитала четвертую от угла палату, на двери которой было почему-то написано «Зарянкин».
Ах да, Розалия Степановна говорила, что поменяла таблички. Неужели никто и в палату не заходил? Ну и порядки у них в клинике…
Ксения увидела лежащую на кровати неподвижную фигуру и с трудом узнала в ней Александру. Совершенно бессмысленное выражение лица, похоже, что она спит с открытыми глазами. Небось буйствовала, орала, чтобы выпустили, вот и вкатили ей лошадиную дозу лекарств. Так и надо заразе… Но с другой стороны, это все усложняет, вдруг у нее память вообще отшибет и она забудет, куда дела ребенка? Ладно, с этим потом.
В пациенте следующей палаты Ксения узнала несчастного обокраденного женой Зарянкина.
Универсальный ключ к этим замкам не подходил, так что Ксения достала из кармана халата другой, она нашла его в сестринской, куда заглянула, пока искала каталку. Ключ валялся на столе, очевидно, сестричка забыла его, когда собиралась в спешке.
Сестринская хранила следы преступного поведения дежурных – диван смят, на столе – остатки еды, и пахло спиртным.
Нет, все-таки ну и порядки в этой клинике, а с родственников небось несусветные деньги дерут…
Зарянкин проснулся от шума и теперь боязливо закрывался рукой.
– Вставайте, Зарянкин, – как можно приветливее сказала Ксения, – переводим вас отсюда назад. Номер своей палаты помните?
– Ше… шестая… – неуверенно ответил Зарянкин, – а… а она где?
– Ваша жена? Она в телевизоре, только телевизор ночью не работает.
Ксения чувствовала себя виноватой, поэтому говорила с Зарянкиным ласково.
Зарянкин встал с кровати и неуверенно побрел к двери.
– И знаете что? – сказала Ксения ему вслед. – Ваша жена на телевидении больше не работает. Ее уволили за профнепригодность, так что ток-шоу ведет совсем другая женщина.
– Да? – Очевидно, сестры никогда не разговаривали с Зарянкиным ласково, так что он растрогался и прижал руки к сердцу. – Спасибо вам, вы просто вернули меня к жизни! – с чувством произнес он и бодро побежал по коридору.
А Ксения с помощью Степана выложила преступного зятя на койку, да еще и привязала ремнями, после чего они вернулись в пятую палату, где Розалия Степановна ожидала их уже полностью одетая и с довольно объемистой сумкой.
Сумку спустили в окно, и троица покинула клинику через служебный вход, где снова толклась алкоголичка Катька из двенадцатой палаты. На ней была детская пижама в медвежатах и зайчиках, на ногах – те же кеды со стразами.
– Мужчина, закурить есть? – Она схватила Степана за локоть.
– Отвали ты! – Он резко выдернул руку.
Розалия Степановна тихонько ткнула Ксению в бок – ого, тихоня племянник, видно, потерял терпение, раз так себя ведет. Ничего, ему полезно узнать жизнь, а то совсем заплесневел в музее своем…
Несмотря на то что ночь выдалась такой тяжелой и поспать почти не удалось, утром Ксения встала, как всегда, без четверти семь, натянула спортивный костюм и отправилась на пробежку.
Погода, как назло, испортилась, задул резкий пронизывающий ветер, небо затянули тяжелые волглые тучи, обещающие вот-вот разразиться проливным дождем.
Но ничего не поделаешь, утреннюю пробежку нельзя отменять ни в каком случае.
Уж во всяком случае, не из-за плохой погоды.
Ксения пробежала по обычному маршруту – вокруг своего дома, через двор по узкой гравийной дорожке, потом мимо старых гаражей.
Здесь за ней с истеричным лаем увязалась маленькая грязно-белая собачонка, но Ксения не обратила на нее внимания, не сбилась с ровного, уверенного темпа.
Пробежать по переулку и через проход между двумя шестиэтажными домами, затем через сквер, где ветер срывал с деревьев последние почерневшие листья.
Из сквера Ксения выбежала на проспект, дождалась на переходе зеленого света (при этом она бежала на месте, чтобы не сбиться с темпа и не потерять дыхание), перебежала дорогу и оказалась возле супермаркета как раз в половине восьмого, когда открылся газетный ларек и заспанная недовольная тетка принимала от водителя пачки газет и журналов.
Как каждое утро, Ксения купила рекламную газету, как каждое утро, сунула ее в карман и побежала домой по тому же самому маршруту – по проспекту, через сквер, только выбежала через другие ворота, проскочила переулок и, постепенно снижая темп, подбежала к дому с другой стороны.