Что ж, до завтра еще есть время, хоть и немного. Она знает, что ритуал, куда принесут украденного ребенка, состоится завтра в полночь, не знает только, где это произойдет. Но способ узнать это очень прост: нужно проследить за старой ведьмой Изольдой Михайловной, уж она-то точно на ритуале будет, ребенка привезет.
Ладно, об этом подумаем завтра. А пока тут еще полно дел.
Ксения решительно вышла из машины и снова отправилась к дверям клиники.
– Вы к кому? – проявил строгость охранник.
– Хозяйка вызвала, у нее вещей много, сама не донесет, а санитарам вашим не доверяет, – буркнула Ксения.
Охранник был новый, поэтому за санитаров не обиделся, но на Ксению посмотрел с легким злорадством – мол, потаскай-ка сумки, фифа этакая, поработай, как прочие.
А Ксения поспешила в девятую палату, оттуда как раз выходила медсестра с ворохом бинтов.
Алена сидела на кровати, и если честно, то Ксения едва ее узнала. Очень бледная, неровно подстриженные волосы торчали, как у больного ежика, на лице остались одни глаза.
– Привет! – сказала Ксения. – Ты меня помнишь?
– Что-то такое припоминаю… – Алена мучительно наморщила лоб, – вроде бы ты тогда в палате была, когда меня… стойкой от капельницы этот псих стукнул.
– Как себя чувствуешь? У тебя что – сотрясение мозга было?
– Да нет, они говорят – ушиб… – вздохнула Алена. – Надоело все до чертиков, а они домой не отпускают, пока родственники не придут. А никто не приходит, и телефон куда-то делся…
– Так… знаешь что? – Ксения огляделась по сторонам. – А давай-ка мы отсюда сбежим.
– Как?
– Да просто, как все делают, сейчас встанешь, оденешься и тихонечко уйдешь, а я тебе помогу. – Ксения уже рылась в шкафу.
Одежда Алены была брошена неопрятным комом. Надо же, дорогая все же клиника, а такое безобразие!
– Но как же… – слабо сопротивлялась Алена, – врач… выписка… документы…
– Слушай, за каким чертом тебе эти документы сдались? – рассердилась Ксения. – Тебе что – на работу завтра идти, больничный нужен?
– Н-нет… – В Алениных глазах появились проблески мысли, и Ксения поняла, что не такая уж она тетеха, просто лекарствами успокоительными перекормлена.
– Домой хочешь? – прямо спросила Ксения.
– Хочу… сыночка увидеть… Женечку… как маму назвала… – Ее лицо сморщилось, в глазах показались слезы.
– Умерла мама? – догадалась Ксения.
– Ну да… у меня никого нету… только сын…
– Ладно, возьми себя в руки! – сказала Ксения, помогая Алене одеться. – Все рано или поздно наладится. А пока линяем из этого гадюшника, а то совсем с ума тут сдвинешься.
Тут заглянула в дверь Розалия Степановна.
– А я так и знала, что тебя здесь найду! – обрадовалась она. – Что это, Алена, ты тоже надумала покидать сей убогий приют? И правильно! Давно пора!
В коридоре дожидался с двумя огромными чемоданами больной Зарянкин. Вид у него был довольно приличный, ясно, что его склоки с телевизором остались в прошлом.
– Завтра тоже выхожу, – улыбнулся он Ксении.
Они двинулись к выходу всей толпой.
– Куда это? – встрепенулся охранник.
– Куда надо! – рявкнул Зарянкин басом. – Контора закрывается! Так что советую другую работу искать.
Выскочивший на шум заведующий отделением только махнул рукой.
– Можете ее пока у себя подержать дня два-три? – шепотом спросила Ксения у Розалии, пока Зарянкин укладывал в багажник чемоданы.
– Раз надо… – та пожала плечами.
– Куда мы едем? – встрепенулась Алена в машине и завертела головой. – Мне в центр, к Смольному…
– Вот что, дорогая, домой сейчас тебе нельзя! – сказала Ксения, не отрывая взгляда от дороги.
– Как это?
– Алена, – поддержала ее Розалия Степановна, – ты уж извини, но в зеркало на себя давно смотрела? Видно, что давно. Вот явишься ты в таком виде к свекрови – бледная как смерть, без косметики, волосы все свалялись, да еще соображаешь плохо.
– И что она сделает? – продолжала Ксения. – Да сдаст тебя обратно! Или другую клинику найдет!
– А вот как приведешь себя в порядок, появится уверенность в себе – так и отобьешься от свекрови, по-другому с ней говорить станешь! – снова вступила в разговор Розалия Степановна. – А я мастеров на дом вызову, каких нужно!
Так они вдвоем уговаривали Алену до самого дома в Шувалове, а когда она увидела себя в большом зеркале в холле, то только охнула.
В гостиной на каминной полке стояла фотография: Степан в обнимку с эффектной брюнеткой. Она улыбалась и льнула к нему, а Степан выглядел совершенно поглупевшим от счастья.
– Ну как тебе Сонечка, интересная, да? – спросила Розалия.
«Даже слишком для такого скромного музейного работника, – подумала Ксения, – и что она в нем нашла?»
Она тут же подумала, что в ней говорит обычная женская ревность, хотя Степан этот сто лет был ей не нужен, и перевела разговор на Алену.
– Но ты мне расскажешь, в чем с ней дело? – спросила Розалия Степановна, провожая Ксению.
– Послезавтра приеду утром и все расскажу! – Ксения прикинула, что завтра в полночь на ритуале должно все решиться.
Стены города Черноголовых скрылись за горизонтом.
Уш-Кун прибавил шагу: уже скоро он должен был дойти до становища своего племени. Он спустился в овраг, прошел по дну пересохшего ручья, вскарабкался по крутому откосу и увидел впереди поляну, на которой стояли шатры его соплеменников.
Поляна была пуста.
Как же так?
Они были здесь только вчера, когда Уш-Кун отправился в Ниппур.
Может быть, он сбился с пути, ошибся, вышел не на ту поляну?
Он прошел по траве, сожженной жестоким солнцем, дошел до растущего посреди поляны раскидистого дерева. Вот здесь, под этим деревом, его соплеменники каждый вечер разводили общий костер, вокруг которого они собирались, чтобы послушать рассказы стариков о схватках с другими племенами, об удачных охотах, о набегах на поселки земледельцев.
Да вот же следы этого костра!
Угли и обгорелые головешки женщины племени зарыли, чтобы скрыть следы становища, но обгорелая трава и остатки золы выдавали это место достаточно ясно для такого опытного следопыта, как Уш-Кун.
Значит, Уш-Кун не ошибся, он пришел на стоянку своих соплеменников – но стоянка опустела, люди ушли отсюда, не дождавшись его.
Должно быть, их кто-то спугнул…
Уш-Кун почувствовал одиночество.
До сих пор, даже уходя далеко от стойбища, он чувствовал себя частью племени, знал, что всегда может вернуться к родным шатрам, знал, что его там ждут.
И вот – соплеменники ушли, оставив его один на один с бескрайней степью, полной опасностей.
Уш-Кун тяжело вздохнул.
Что ж, он умеет читать следы и без труда узнает, куда ушло его племя. И он не совсем один – за ним присматривают духи предков, они помогут ему…
Он снова наклонился, оглядел примятую траву, мягкую землю вокруг кострища, нашел один след – но тут же понял, что это – обманка, след, специально протоптанный, чтобы сбить со следа возможных врагов. Вот здесь видно, что человек, оставивший этот след, пятился, чтобы вернуться на прежнее место.
А вот здесь – настоящие следы. Много людей шло гуськом, ставя ноги след в след…
Уш-Кун пошел по этому следу, покинул поляну, поднялся на холм, огляделся…
И увидел в тысяче локтей позади преследователей.
Это были Черноголовые, воины из священного города Ниппура, и они быстро шли по следам самого Уш-Куна.
Но самое скверное – с ними был зверь, прирученный гепард. Он уверенно бежал, принюхиваясь к траве, и вел Черноголовых прямо сюда, где затаился Уш-Кун.
Зверь – самый лучший следопыт, его не обманешь…
Кочевник сбежал с холма на другую сторону и побежал прочь.
Теперь он не искал следы своих соплеменников – наоборот, он старался уйти как можно дальше от них, чтобы не навести воинов храма на родное племя.
Впереди заблестела полоса воды – это ручей.
Уш-Кун добежал до ручья, вошел в воду и прошел по ней сотню шагов, чтобы пятнистый зверь потерял его след.
Впрочем, гепарда не так легко обмануть, он пройдет по другому берегу и рано или поздно найдет то место, где Уш-Кун вышел из ручья.
Но он хотя бы потеряет время.
Теперь Уш-Кун бежал в сторону предгорий.
Там, среди скал и каменистых осыпей, гепарду труднее будет найти его след. Кроме того, там легче спрятаться, легче затеряться.
Кочевник бежал ровно, не слишком быстро – ему нужно было сохранить силы, сохранить дыхание, дотянуть до безопасного места, до надежного убежища.
Он спустился в очередной извилистый овраг, пробежал по нему тысячу локтей, снова поднялся по откосу.
Впереди уже показались обломки скал, первые признаки приближающихся гор. Старики рассказывали, что этими обломками кидали друг в друга дэвы, страшные существа, обитающие в горах, пожирающие заблудившихся путников.
Уш-Кун взбежал на крутой холм, оглянулся.
Преследователи не стали ближе – но и не отстали, пятнистый следопыт не потерял след, он бежал ровной походкой, натягивая поводок, то и дело опуская морду, чтобы обнюхать траву.
Спускаясь с холма, Уш-Кун поранил ногу об острый камень.
Теперь его след был отмечен кровью, и гепарду будет легче преследовать его.
Скалы перегородили его дорогу.
Уш-Кун нашел узкую тропинку, которая вела в обход скалы, пробежал по ней, оказался в скальной расщелине. По обе стороны от нее круто вздымались скалы.
Справа, за колючим кустом, показался вход в пещеру.
Может быть, спрятаться там?
Но если гепард найдет его убежище, Уш-Кун окажется в безвыходном положении.
Он все же заглянул в пещеру – и тут же почувствовал резкий, неприятный запах.