В пещере обитал горный лев – и сейчас он был дома, из темноты донесся глухой угрожающий рык.
Уш-Кун попятился, выбрался из пещеры, побежал дальше.
Он начал уставать, сердце билось в груди, как молот кузнеца.
Расщелина сделала резкий поворот, Уш-Кун свернул – и увидел, что перед ним – тупик.
Бежать назад?
Но там уже, наверное, Черноголовые со своим зверем…
Он побежал вперед, тяжело дыша.
Расщелина кончилась, но дальше вела узкая козья тропа, которая поднималась вверх, извиваясь по крутому склону.
Уш-Кун полез вверх по этой тропе.
К нему пришло второе дыхание, он карабкался выше и выше, не оглядываясь назад, и наконец выбрался на вершину скалы.
Здесь он остановился, чтобы перевести дыхание, и наконец оглянулся, оглядел расщелину, по которой только что пробежал.
Воинов храма и их пятнистого проводника не было видно. Расщелина была пуста.
Неужели он оторвался от них? Неужели гепард потерял его след?
Уш-Кун поднял голову и возблагодарил духов предков, которые помогли ему и на этот раз.
Он пошел вперед по тропе, которая извивалась среди скальных обломков, торчащих из земли, как зубы дэва.
Обошел очередной огромный зуб и снова углубился в узкую расщелину между двумя рядами скал. Расщелина извивалась, как черная змея. Уш-Кун шел по ней, повторяя эти изгибы.
Он сделал очередной поворот – и попятился: впереди, прямо на той тропе, по которой он шел, стоял, натягивая поводок, гепард. Янтарные глаза его блестели, пасть была угрожающе оскалена. Позади него – два воина в медных шапках, с острыми мечами в руках. Два стражника Зиккурата.
Уш-Кун повернулся, собираясь броситься обратно, но за спиной его стоял еще один воин, в руках у него был натянутый лук, и оперенная стрела лежала на тетиве.
Это был конец пути.
Уш-Кун понял, что скоро присоединится к духам предков.
Один из воинов Храма произнес короткую фразу на своем языке.
Уш-Кун немного понимал язык Черноголовых и догадался, что воины требуют вернуть ту вещь, которую он похитил из святилища. Ту вещь, в которой таился голос их бога.
Он нашарил за пазухой ту заколдованную вещицу, из-за которой поставил на кон собственную жизнь, достал ее и поднял высоко над головой.
Один из Черноголовых шагнул вперед, обошел рвущегося с повода гепарда, протянул руку, чтобы забрать у кочевника сафаиль.
И тут Уш-Кун вспомнил богослужение, свидетелем которого он стал, спрятавшись в сундуке.
Он встряхнул погремушку и произнес ту фразу, которую тогда услышал из уст Верховного жреца:
– Сафаиль рушаммон!
И тотчас погремушка издала тихий стрекот, как будто в ней затаился луговой кузнечик.
Страж Храма попятился, в глазах его проступил священный ужас.
А стрекот становился все громче и громче, он напоминал уже рокот отдаленной грозы или топот приближающегося табуна, шум морского прибоя или грохот лавины высоко в горах.
Звук все нарастал и разрастался, он заполнил уже всю горную расщелину, отразился от ее стен, выплеснулся из нее, разбудив оглушительное горное эхо.
Стены расщелины застонали, как от невыносимой боли, вздрогнули, по ним побежали змеистые трещины.
Эти трещины становились все шире и шире, и вот уже от скал начали откалываться огромные куски.
Черноголовые в ужасе оглядывались – куда бы убежать от разбуженного сафаилем голоса богов, – но бежать было некуда, огромные камни падали в расщелину, с грохотом бились о ее дно.
Гепард сорвался наконец с поводка – но бросился не на кочевника, а прочь, надеясь убежать от падающей с небес смерти. Он бежал удивительно быстро, быстрее ветра – но смерть оказалась еще быстрее, и огромный осколок скалы сбил его в прыжке, размозжил позвоночник, раздробил череп…
Через несколько минут все стихло.
Дно ущелья было завалено камнями, из-под которых не доносилось ни звука.
Ксения обычно работала в одиночку, но на этот раз ей был нужен помощник. Тому было несколько причин. Во-первых, для полноценного наружного наблюдения нужно не меньше двух человек. Кроме того, ей придется противостоять целой организации, а еще – Изольда Михайловна могла ее узнать даже в гриме – тетка она очень наблюдательная, уж это Ксения запомнила – как зыркнет глазищами своими, будто рентгеном просветит. И Ксения поняла, кто ей поможет.
И утром набрала телефонный номер.
В трубке раздался голос Фатхуллы:
– Слушаю! Кто это?
– Это я, Фатхулла, помнишь меня? Мы с тобой в «Макдоналдсе» разговаривали.
– Ты?! Как же, забудешь тебя! До сих пор рука болит, ложку с трудом держать могу!
– Ничего, пройдет!
– Ты зачем звонишь? Ты же обещала меня оставить в покое, если я тебе все расскажу! Я тебе все рассказал, что знал, а ты опять звонишь… ты мне слово давала…
– Погоди, Фатхулла, не горячись. Не вешай трубку. Я тебе помочь хочу.
– Помочь? Чем ты мне можешь помочь?
– Хочешь племянника своего вернуть? Хочешь вину перед братом загладить?
– Зачем спрашиваешь? Конечно, хочу! Ничего другого так не хочу! Все за это отдам!
– Ну, так вот как раз в этом я тебе и собираюсь помочь. Я помогу тебе, а ты поможешь мне. Согласен?
– Конечно, согласен! Говори, что нужно делать!
– У тебя машина есть?
– Обижаешь! У меня брат таксист!
– Нужно сегодня проследить за одним домом. Дом рядом с Таврическим садом. На углу, напротив музея Суворова…
– Какого музея?
– Ну, там еще картины на стенах, мозаика, брат-таксист город знает. Так вот, проследить нужно за домом напротив этого музея… для надежности, лучше весь день глаз с того дома не спускать.
– Там мой племянник?
– Там. И я думаю, сегодня вечером его оттуда вынесут. Но лучше весь день следить. Когда его вынесут, нужно будет проследить, куда его повезут. Только обещай мне – ничего не предпринимай, пока я не скажу. Иначе все провалишь и больше не увидишь племянника.
– Ладно, обещаю…
– Хорошо, тогда позвонишь мне, когда ребенка из дома вынесут. С ним должна быть пожилая женщина, черная такая, на ворону похожая… как ее увидишь, по этому номеру мне звони.
Вечером Ксения загримировалась и в ранних осенних сумерках была уже возле Таврического сада.
Она медленно шла вдоль решетки сада, когда из припаркованной рядом невзрачной машины кто-то тихо свистнул.
– Это я, Фатхулла! – раздался приглушенный голос, и дверца машины открылась.
Ксения скользнула на пассажирское сиденье – и увидела, что у Фатхуллы под глазом здоровенный синяк.
– Кто это тебя?
– Брат, Ревшан… – Фатхулла опустил глаза. – Он догадался… мы с ним крупно поговорили…
– Так… я же тебя предупреждала, чтобы ни одной душе об этом не говорил!
– Ты же понимаешь – это брат… он меня простил, но сказал, что тоже сюда придет, поможет нам. Вон его машина стоит. Если следить надо, лишняя машина не помешает.
Действительно, на другой стороне улицы стояла еще одна неказистая машина.
– Ох, как бы он нам все дело не испортил…
– Он не испортит. Он обещал.
– Ну что, пока никто не выходил?
– Никто. Я здесь полдня сижу, ни одного ребенка не видел. И старуха тоже не выходила.
– Ладно, будем ждать…
Прошло еще полчаса.
Наконец дверь подъезда открылась, и на крыльцо вышла худая пожилая женщина в черном.
– Вон та старуха, про которую ты говорила! – взволнованно зашептал Фатхулла. – Где же ребенок?
Действительно, никакого ребенка у Изольды Михайловны не было. В руках у нее была только маленькая черная дамская сумочка.
– Где же мой племянник? – шептал Фатхулла.
– Не знаю… но как бы то ни было, мы должны следить за этой женщиной. Она непременно приведет нас к ребенку.
Изольда остановилась возле крыльца, огляделась по сторонам, и тут же из-за угла выехал большой черный автомобиль, остановился рядом с ней. Дверца открылась, и Изольда села в машину.
– Позвони брату, – велела Ксения Фатхулле. – Скажи ему, чтобы оставался здесь, следил за домом. Мы с тобой поедем за этой черной машиной. Наверное, ребенка вынесут позднее.
Фатхулла набрал номер и что-то сказал на своем языке, затем включил зажигание и помчался за черным автомобилем.
Черная машина проехала переулками, свернула на набережную. Фатхулла держался на безопасном расстоянии от нее.
Вдруг черный автомобиль свернул на боковую улицу, подъехал к большому новому дому с панорамными окнами и подземной парковкой. Шлагбаум парковки поднялся, и черная машина исчезла в темноте.
– Черт, как теперь за ней проследить… – проговорила Ксения, вглядываясь в проезд.
– Сейчас, подожди… – Фатхулла достал телефон, набрал номер, переговорил с кем-то на своем языке и повернулся к Ксении: – Они выехали с другой стороны, на Угловой переулок. Сейчас едут по Орловской улице.
– Вот как? – Ксения с интересом взглянула на своего спутника. – Откуда информация?
– А ты как думаешь? Мой брат – таксист, а таксисты – дружные люди. Сейчас за той машиной все таксисты города следят!
– Здорово! Это лучше всякой электронной системы наблюдения!
– Конечно, лучше, – ответил Фатхулла, объезжая дом. – Вон они, впереди!
Действительно, знакомая черная машина притормозила впереди на красном сигнале светофора.
Гонка по городу продолжилась.
Черная машина петляла, дважды пропадала из виду – но теперь Ксения уже не боялась ее потерять: ей помогали десятки опытных водителей по всему городу.
Прошло уже больше часа с того момента, когда они отъехали от Таврического сада. Черная машина миновала Черную речку, выехала на Приморский проспект. Справа промелькнуло необычное здание буддийского храма. Еще несколько минут – и автомобиль Изольды свернул с проспекта в тихий переулок и остановился перед входом в темный парк. Дверца машины открылась, и из нее вышла худая женщина, похожая на старую облезлую ворону.