Она вспомнила, как впервые бежала по городу, спасаясь от стражников, но на этот раз ей грозила более серьёзная опасность. Пышные юбки зелёного платья мешали ей, корсет больно впивался в кожу. Наконец она добралась до воды, перебежав последний мост, и направилась к лодочникам, стоявшим неподалёку.
Такат Тюран выскочил из сумрака и преградил ей путь. Она закричала, и лодочники обернулись. Такат зажал ей рот рукой, но она укусила его и снова закричала на чистейшем венецианском: «Помогите! Он мусульманин! Мусульманин!».
Увидев, что на венецианскую даму напали, лодочники бросились через мост и накинулись на Таката Тюрана. Освободившись, Фейра вцепилась в перила моста и смотрела, как Таката били по голове, пока она не свесилась на бок. Лицо у него распухло, полилась кровь. К нему подбежали бродячие собаки, которые стали лакать кровь. Фейра зажала руками рот.
– Говори, – рявкнул один из громил, сдавив своими огромными ручищами шею Таката и капая слюной на его распухшее лицо. – Говори, чтобы знать уж наверняка, прежде чем сдать тебя страже.
– Я проклинаю вас и ваш дьявольский город. Все вы сгорите, – злобно произнёс Такат.
Его слова поняла только Фейра, но лодочники услышали акцент, а этого было достаточно.
– Отведите его к страже, – сказал один из них.
Такат Тюран вдруг весь обмяк. Когда его поволокли по мостовой, он внезапно посмотрел на Фейру, и улыбка заиграла на его губах. Она ещё долго чувствовала на себе его огненный взгляд, после того как они завернули за угол.
Фейра подождала, пока они не исчезли из виду, и только потом сказала лодочнику, куда её везти, – шепотом, чтобы только он услышал название острова. Как только она села в лодку, её охватила дрожь. Она отправила Таката Тюрана именно туда, куда ему хотелось попасть: в самое сердце дворца дожа. Но ей было известно, что он не станет действовать до завтрашнего дня, не нарушит свой план. Он дождётся, когда жители соберутся на праздник, чтобы унести как можно больше жизней.
На Лаззаретто Ново Фейра на бегу расплатилась с лодочником. Она пробежала через ворота, едва поздоровавшись с Салве, спеша к свету, струящемуся из окна Аннибала. Девушка знала, что он ждет её, как и каждый день, чтобы возле камина вместе пересчитать вырученные ею цехины, с чувством вины, словно разбойники.
Фейра распахнула дверь и увидела Аннибала таким, как и в первый раз, – сгорбившимся перед камином, с упавшими на лоб волосами. Сердце дрогнуло на мгновенье, но времени для воспоминаний не было.
– Мне нужна твоя помощь, – произнесла она, задыхаясь от бега. – Ваш дож в опасности.
Он вскочил.
– Что ты имеешь в виду? Что случилось?
– Рыжий конь уже близко.
Лодочник греб обратно в Венецию с усердием человека, которому хорошо заплатили. Он причалил к Фондамента Нуове и оттуда пешком дошёл до дома доктора Валнетти, чтобы сообщить, где живёт женщина в зелёном платье.
Часть 4Рыжий конь
Глава 36
Доктор Аннибал Касон шел по площади Сан-Марко на заходе солнца. Его клюв казался почти незаметным в толпе гуляк, готовящихся к празднику Святого Марка. Рядом с ним шел его помощник – юноша точно такого же роста, что и доктор, несший сумку своего господина. Он был одет просто, в черный сюртук и бриджи, батистовую рубашку без платка, и кудри его не были прикрыты шляпой, однако женщины все же оборачивались, чтобы полюбоваться им.
Сегодняшний праздник – день Святого Марка – был известен также как Festa del Bocolo, праздник розовых бутонов, потому что в этот день мужчины дарили розы на длинном стебле приглянувшимся им девушкам. Казалось, традиция не будет нарушена, несмотря на чуму, но венецианские девы и жены, молодые и опытные – даже те, которые уже получили знак внимания – бросали на Аннибала кокетливые взгляды. Это напомнило ему, зачем он носил маску. За его спиной розы, полученные девушками, падали к его ногам.
Они не спали допоздна, и Фейра рассказала ему всё – с того дня, когда её родители встретились на Паросе, до признаний её матери на смертном одре и до того дня, когда она похоронила отца. Она рассказала ему о кольце с четырьмя всадниками и поручении – встретиться с дожем. Она рассказала ему о Такате Тюране, который исчез с Джудекки и появился, словно призрак, в тот вечер. Аннибал был поражен и посрамлён тем бременем, которое ей пришлось нести одной. В смущении она рассказала ему о роли, которую сыграл её отец в этой истории, и ему безмерно захотелось обнять девушку и сказать ей, что преступление её отца и заражение города – не её вина. Она не сделала ничего плохого, а лишь пыталась искупить их вину с тех пор, как попала в Венецию, а теперь, когда она просила его о помощи, чтобы предотвратить кровопролитие, у него не оставалось выбора.
Фейра шла медленно, еле различая дорогу в докторской маске, взирая на мир через мутные стекла. Она видела город таким, каким видел его Аннибал, и это сбивало её с толку. Пропасть, которую создавал клюв между доктором и внешним миром, казалась действительно непреодолимой; неудивительно, что сострадание было такой редкостью.
Они подошли к звоннице. У подножия красной колокольни стояла золоченая клетка величиной с баржу. В ней расхаживал гигантский лев – живое воплощение символа Венеции. Фейра остановилась и внимательно пригляделась к чудовищу. Мех был пятнистый, а не золотистый, а лохматая грива, казалось, была изъедена блохами и местами облысела. Только глаза горделиво блестели в лучах заходящего солнца, которое окрасило их в такой же янтарный цвет, как её собственные глаза, но ничто не могло скрыть страданий животного.
«Это лев Святого Марка, настоящий, – сказал Аннибал. – Совет держит его в клетке уже целую вечность. Когда этот умрет, достанут другого. Считается, что он приносит городу удачу», – добавил он с горькой иронией.
Фейра не ожидала, что когда-нибудь пожалеет своего заклятого врага, но она и подумать не могла, что лев может выглядеть вот так. Он уже казался побеждённым. Они пересекли широкую улицу, ведущую к дворцу дожа.
Аннибал и Фейра вместе дошли до широкой белой лестницы с великолепными алебастровыми гигантами, стоявшими, словно стражники, и взирающими на них своими безжизненными мраморными глазами. Пока они поднимались, Фейра вспомнила, как впервые шла по этим ступеням, и колени у неё задрожали; она узнала стражу, которая гналась за ней в тот вечер.
На верху лестницы Аннибал, приложив руку к груди, обратился к двум невозмутимым стражникам, которые скрестили свои пики прямо перед его лицом.
– Доктор Аннибал Касон, – сказал он смиренно, – к дожу.
Стражники посмотрели не на него, а на Фейру в маске.
– Ваш жетон, господин доктор! – попросил один из них.
Фейра достала печать дожа, блеснувшую в её черной перчатке. Стражник взял её и рассмотрел со всех сторон. Она разглядывала металлический диск вместе с ним; дож и Святой Марк с одной стороны и Пророк-пастух – с другой. Точь-в-точь, как на дукате, который она носила на груди под докторским плащом.
Девушка ждала. Ей не верилось, что скоро она увидит дожа. Себастьяно Веньера, адмирала Лепанто и правителя Венеции – своего двоюродного деда.
К удивлению Фейры, жетона оказалось достаточно, чтобы алебарды расступились, и их провели внутрь. Один из стражников позвал слугу в красно-золотистой ливрее, чтобы тот проводил их. Она почувствовала легкий толчок в спину и пошла вперед, помня, что Аннибал, как её слуга, последует за ней. Пока они шли, девушка повторяла про себя то, что ей предстояло рассказать дожу о смерти своей матери, о том, как они везли саркофаг на корабле, об отце и Такате Тюране и предстоящем пожаре.
Слуга провел их по каменному дворцовому переходу в огромный зал. Фейра видела много чудес во дворце Топкапы, но никогда не бывала в такой просторной комнате: она одна казалась такой же большой, как Святая София. Стены украшали изображения пасторальных сцен, а потолок являл собой лазурный небосвод, усыпанный звездами и круглолицыми ангелами. Высоко в облаках, словно птицы на ветках, расположились портреты десятков дожей с датами рождения и смерти, написанными на свитках. Фейра вздрогнула. Если она не сможет передать своё сообщение дожу, он тоже окажется в их числе, с сегодняшней датой смерти.
Из внутренней комнаты, скрытой от глаз, послышались шаги, дверь отворилась, и её сердце замерло. Надежда блеснула и потухла, в комнату вошел камерленго.
«Доктор Касон?» – произнес он. Фейра помнила его приятный низкий голос с того дня, когда он устроил ей допрос в доме Палладио: человек, который говорил вопросами. Кровь застыла у неё в жилах. Она кивнула, и клюв рассек воздух перед ней, словно топор палача.
«Это по поводу архитектора? Что-то случилось?»
Она молчала, а Аннибал тоже не мог говорить, иначе камерленго узнал бы его голос. Она покачала головой, размахивая клювом из стороны в сторону, и сердце её стучало так сильно, что она слышала его даже в маске. Наступила невыносимая тишина, камерленго нетерпеливо переминался с ноги на ногу. «Как вам известно, я исполняю роль, так сказать, посредника между миром и Его превосходительством. Мой господин дож скоро будет здесь, но сначала позвольте узнать причину вашего визита?»
Фейра почувствовала, что Аннибал тянет её за руку. Ей хотелось сдернуть маску и кинуться мимо камерленго к приближающимся шагам, которые она теперь явственно слышала. Но как раз в эту минуту слева от них послышался шум.
В небольшой двери, ведущей к каменной арке моста, внезапно появился стражник. Он тащил за собой арестанта, который был прикован к нему цепью, а следом за ними шел второй стражник. Камерленго раздраженно обернулся к ним. «Простите, пожалуйста, – сказал он Фейре. – Его надо допросить. Отведите его в комнату и ждите меня, – приказал он стражникам, ни на мгновенье не выдавая своим голосом, что ждёт узника. – Разве непонятно, что у господина дожа здесь будет встреча? Или вы думаете, нас можно отвлекать подобными делами?»