– Я сейчас вызову врача из частной психиатрической клиники, они тебя увезут и вылечат. Все будет хорошо! – уверял ее Максим, но глаза у мужчины оставались испуганными и холодными.
Настя видела, что он ее действительно боится.
Собранный чемодан пришелся как нельзя кстати, когда за Настей приехала «Скорая психиатрическая помощь» (разумеется, частная), она уже была полностью готова. Ей оставалось лишь накинуть пуховик и надеть ботинки и пройти следом за двумя огромными санитарами, при виде которых у Насти подкашивались ноги.
Максим вместе с ней в больницу не поехал.
Глава 4
Как Настя и предполагала, у нее диагностировали латентную форму шизофрении, которая на фоне гормональной перестройки организма, возникшей во время беременности, переросла в агрессивную стадию.
Ее лечащим врачом была пожилая, спокойная и уравновешенная женщина, обладающая тихим и вкрадчивым голосом, представилась она как Екатерина Ивановна.
Сегодня был день для свиданий, и ее проведать приехал Максим, сначала он заглянул в одноместную палату, в которой лежала Настя, и поставил ей на тумбочку пакет с яблоками и апельсинами, а затем отправился к Екатерине Ивановне для разговора.
Настя лежала в больнице всего пять дней.
– Она говорит, что у тебя хорошие шансы жить полноценной жизнью. – Максим вернулся в палату и прямо с порога начал успокаивать жену.
Насте же было совершенно все равно, ей давали какие-то таблетки три раза в день, кололи уколы, она совершенно ни о чем не думала и не переживала. Ей было плевать на все.
– Екатерина Ивановна говорит, что у тебя довольно распространенная форма шизофрении, типа В, это значит, что болезнь может спокойно дремать долгие годы, никак не проявляя себе, как вышло в твоем случае, а потом рвануть. У некоторых это происходит в период полового созревания, у других при климаксе, у многих во время беременности. Гормональная перестройка организма… – Наконец-то Максим выдохся и замолчал.
Настя лежала на кровати и тупо смотрела в потолок и никак не комментировала словесный поток мужа, а он перевел дыхание и начал снова:
– Понимаешь, в твоем случае вся диагностика складывается на основе твоих и моих показаний, все, что ты рассказала: галлюцинации, навязчивые идеи, общение с несуществующими людьми, все это острая форма шизофрении. В принципе, тебя можно было бы лечить и дома, если бы не эта жуткая история со щенком. Ты его убила и даже не можешь об этом вспомнить! А что, если в следующий раз ты вот так воткнешь отвертку мне в горло? Понимаешь, мне очень неприятно, что ты Новый год встретишь в больнице, я помню, ты так хотела устроить шикарный праздник за городом. – Максим вздохнул. – Но Екатерина Ивановна говорит, что отпускать тебя домой пока рано. Быть может, на Рождество. Если все пойдет нормально, то Рождество мы с тобой встретим дома вместе. Ты как? Согласна?
Настя уже спала, она закрыла глаза и провалилась в тяжелый сон, больше всего похожий на смерть.
Когда она проснулась, Максима рядом с ней уже не было, стояла глубокая ночь. Именно в такие моменты Настя немного начинала соображать, видимо, в это время был самый большой перерыв между приемом таблеток и уколами и организм хотя бы немного приходил в себя. Вот и сейчас Настя с трудом встала с кровати, пошла в ванную и умылась холодной водой, она хотела оставаться в здравом уме хотя бы немного подольше, потому что утром к ней опять придет санитарка, а после ее укола Настя снова превратится в вечно спящий овощ.
Настя умылась холодной водой, но вытираться не стала, она подошла к окну, на котором были установлены решетки, и постаралась сосредоточиться, в последние дни ей это почти не удавалось.
Настя понимала, что влипла в совершенно поганую историю, и если до убийства щенка у нее еще были хотя бы какие-то попытки оправдать или объяснить свое безумие, то после этого чудовищного случая она не могла найти себе оправдание.
Конечно, Максим рассказал Екатерине Ивановне эту ужасную историю с собакой, и именно это и стало причиной применения таких сильных препаратов (так думала Настя, пока еще она могла думать). Но с другой стороны, Настя отлично помнила, как оставила Умку живым и здоровым, а сама уехала на такси в больницу, и уж точно она не стала бы ни в каком припадке разрисовывать эту жуткую фреску в доме.
Однако же Максим показал и ее одежду, перепачканную в краске, и сами пустые баллончики. Настя понимала, что он желает ей только лучшего, но она никак не могла принять тот факт, что тяжело больна.
«Стадия отрицания, – подумала Настя и тотчас ухмыльнулась, – ну вот, я же это помню и понимаю, разве это не означает, что я не сумасшедшая?»
Могла ли Настя самостоятельно прекратить лечение?
Да, она думала, что могла, потому что она сама подписала добровольное согласие на психиатрическое вмешательство и никто ее в больницу силком не тащил. Но если она прекратит лечение, значит ли это, что странные и пугающие галлюцинации к ней снова вернутся? Только при одной мысли о том, что она может еще раз три недели общаться и даже спорить с несуществующими людьми, повергало ее в шок. Но, с другой стороны, Настя прекрасно понимала, что еще пару недель на подобных препаратах – и она окончательно утратит способность ясно мыслить. И еще, словно с каждой порцией этих чертовых таблеток и уколов она все меньше оставалась самой собой. И это тоже очень сильно ее волновало.
«Так что же мне делать? – Настя уперлась лбом в холодное стекло. На улице был снег, рваные снежники красиво опускались в свете уличного фонаря, который был как раз у нее под окнами (окнами с решетками!). – И уйти нельзя, и оставаться нельзя!»
Настя чувствовала себя загнанной в угол, вот если бы она могла позвонить Марине и поговорить с ней. Быть может, у подруги появились какие-то идеи или мысли, но сотовый телефон в клинике был под запретом, и его отобрали у нее сразу при поступлении в больницу.
Простояв до утра возле окна, Настя услышала, как в коридоре оживает жизнь, и поняла, что скоро к ней в палату зайдет медсестра, чтобы поставить первый укол. Настя вернулась в постель, она уже знала, что после первой дозы лекарства снова впадет в глубокий и тяжелой сон.
Новый год Настя встретила в больнице, как Максим и говорил, ее домой не отпустили даже на время праздника, потому что, по мнению Екатерины Ивановны, она еще была недостаточно пролечена (накачана лекарствами), чтобы выходить за пределы больницы, а уж тем более оставаться с Максимом наедине.
Насте показалось, что муж ее действительно боится, наверняка он уже пару раз прокручивал такую историю, как он засыпает у себя в кровати, а просыпается на том свете с отверткой в горле.
В Новый год в больнице было очень тихо, врачей не было, а дежурившие посменно санитарки, видимо, чтобы больные им не мешали праздновать, вкалывали им чуть большую дозу лекарств, чем полагалось.
Настя подумала про это в тот момент, когда проспала подряд в течении полутора суток и в результате помочилась прямо в постель. И это было ужасно. Она уже не просыпалась ночью, чтобы умыться и, встав у холодного окна, постараться хотя бы немного привести мысли в порядок. Настя все время либо спала, либо находилась на грани сна.
В Рождество Максиму разрешили увезти Настю домой на сутки. Чтобы не травмировать ее психику еще больше, мужчина повез ее в городскую квартиру.
Анастасия сидела в машине, как большая восковая кукла, за время лечения она сильно поправилась и как-то отяжелела и теперь напоминала рыхлого и унылого моржа.
– Я пока не выставил таунхаус на торги. – Максим сам начал разговор, он вел автомобиль и старался не смотреть в сторону жены. – Я пока решил там немного поработать, я думаю, что до весны его все равно не продать.
Настя молчала, она с трудом понимала, о чем ей говорит муж, и еще ее сильно клонило в сон.
– Вот я и подумал, что сегодня ты останешься дома, в городской квартире, там ванна, телевизор, я купил еду, все дела, а я вернусь в таунхаус и закончу свои дела. По работе.
– Какие у тебя могут быть дела, которые нельзя сделать в городе? – Настя неимоверным усилием воли заставила себя разлепить глаза.
Даже находясь не в самом лучшем психоэмоциональном состоянии, она прекрасно понимала, что Максим ей нагло врет. Нет у него за городом никаких дел, просто он или боится с ней оставаться под одной крышей, или не хочет этого.
– У меня есть такие дела, – нахмурился мужчина. – Что, я не могу жить там, где я хочу?
В другое время Насте стало бы обидно, она даже, наверное, заплакала бы и спросила мужа, за что он так с ней поступает, но сейчас ей было все равно. Фиолетово. Плевать. Хочет жить в коттедже, пусть живет в коттедже. Хочет жить на Луне, пусть летит на Луну. Только бы он к ней не приставал и дал выспаться.
– Мне все равно, – ответила Настя и закрыла глаза.
К дому они подъехали в полной тишине.
– Просыпайся! – Максим осторожно тряс ее за плечо, Анастасия медленно вынырнула из тяжелого сна.
– Все? Приехали?
– Да! – Максим замешкался. – Я не буду выходить, мне лучше прямо сейчас уехать за город, потом снег пойдет, метель, и видимость будет плохая. А ты поднимайся к нам в квартиру, вот тебе ключи и сотовый, отдыхай там, спи или смотри телевизор. А завтра мы созвонимся, и я отвезу тебя обратно в больницу.
Настя вспыхнула, вот такого она точно не ожидала, Максим решил даже не провожать ее до дома, а просто выставить из машины и уехать.
«Наверное, мы скоро разведемся», – подумала Настя, но подумала как-то спокойно.
Она взяла из рук мужа сумку с ключами и телефон и молча пошла в подъезд, разговаривать или что-то обсуждать с Максимом у нее не было ни сил, ни желания, ни настроения.
Первым делом дома Настя разделась и пошла в душ, там она отмокала, наверное, около часа. В семь вечера ей надо было выпить целую горсть лекарств, которые ей дали с собой (выпить под присмотром Максима, так сказала Екатерина Ивановна), но раз ее муж самоустранился, то Настя решила выкинуть таблетки в унитаз.