сьменами фрагменты убранства храмов и других общественных построек. Все это вместе помогло венецианцам ощутить собственную индивидуальность и привело к тому, что позже они стали воспринимать себя как новых римлян. А также помогло выработать вкус к разнообразным тонким работам из мрамора, которые после XI века прославят их город как символ великолепия.
Но до этого великолепия оставалось еще шесть веков. А пока на островах возводили деревянные здания, и, должно быть, стоило немалого труда защитить их от воды и эрозии. Постепенно стало ясно, что наилучшее решение проблемы — строить на платформах, устанавливая их на деревянные сваи, плотно составленные вместе и утопленные глубоко в глину. Необходимо было поддерживать в должном состоянии каналы, появлялись первые мосты. Несомненно, страх перед нашествием врага все еще витал в воздухе. И хотя эти места изобиловали и рыбой, и солью, какие-то съестные припасы приходилось привозить с материка. Выкапывались колодцы (позже декоративные устья колодцев стали привычной чертой многих кампо), но с особенно высокими приливами в них время от времени попадала соленая вода. Дефицит пресной воды оставался серьезной проблемой еще несколько столетий: в 1494-м канонник Пьетро Кассола Миланский был весьма удивлен, увидев посреди широкого водного пространства пересохшие колодцы, емкости для сбора дождевой воды и лодки, везущие воду из реки Брента на продажу, за большие деньги. (К тому времени, конечно, в воде нуждалось население, значительно превосходящее числом горстку первых поселенцев.) Так что не только из военных и политических соображений, но и ради воды, еды и строевого леса Венеция с XV века начала создавать государство на земле материка — terra ferma.
За ту сотню лет, что воинственные племена продолжали бесчинствовать на материке, жители островов вполне сносно устроили свою жизнь. К 466-му они были уже достаточно организованны, чтобы договориться о выборах от каждой из двенадцати групп островов трибунов, призванных представлять их интересы. Когда Западная Римская империя пала, жители островов умудрились сохранить равновесие, которое тем или иным образом их потомки будут удерживать на протяжении тысячелетней истории Венецианской республики: они поддерживали хорошие отношения с «варварскими» королями Италии, оставаясь при этом подданными Восточной, или Византийской империи. Сохранять независимость от обеих сторон им удавалось, кроме того, благодаря географии их лагуны. К 323 году положение жителей островов лагуны уже рассматривалось как некий особый случай, стало понятно, что так просто их не сломить, или, по крайней мере, любому, кто рассчитывает на их сотрудничество, стоит постараться подольститься к ним — в разумных пределах, разумеется. До наших дней дошло письмо, в котором Кассиодор, префект Теодориха Остгота (короля Италии, 493–326), вежливо объясняет префектам лагуны, что масло и зерно следует переправить из Истрии в столицу Теодориха, Равенну. В этом тексте он рисует венецианскую идиллию слогом высокой латыни, которую вряд ли понимали обремененные повседневными заботами рыболовы и солевары, к которым он обращается. Нас с этим письмом любезно знакомит Джон Джулиус Норвич:
А потому молю вас проявить свою преданность и доставить их сюда как можно скорее. Ведь вам принадлежат множество судов в этих краях… Вашим кораблям не приходится бояться порывов штормового ветра, ведь они могут в течение долгого времени держаться берега. И часто случается, что только борта их открыты взгляду, и кажется, будто они плывут по полям. Иногда вы тянете их на веревках, а бывает, что мужчины ногами помогают передвигать их…
Ибо живете вы подобно птицам морским, дома ваши рассредоточены, словно Киклады, по водной глади. Лишь ивы и плетни не позволяют распасться земле, на которой они стоят; и все же вы дерзаете противопоставить непрочный этот оплот бурному морю. У вашего народа есть огромное богатство — рыба, которой с избытком хватает на всех. Вы не различаете богатых и бедных; пища у всех одинакова, дома похожи. Зависть, что правит всем остальным миром, вам неизвестна. Все силы свои вы тратите на добычу соли, и именно в ней таится секрет вашего процветания, и еще в вашем умении с выгодой покупать то, чего у вас нет. Ведь можно было бы отыскать людей, которые не стремятся обладать золотом, но нет среди живущих такого, кто не желал бы соли.
Сперва торговля и управление для обитателей островов сосредоточивалась на Маламокко, вытянутом острове, отделяющем лагуну от Адриатики (теперь он называется Лидо), и на Торчелло. Маламокко, будучи слишком близко к открытому морю, был разрушен землетрясением и приливом в начале XII столетия (дошедшее до наших времен поселение с тем же названием было впоследствии отстроено на внутренней, удаленной от моря стороне острова), а малярия и заиливание реки Силе в конце Средних веков послужили причиной упадка Торчелло, и из процветающего торгового центра он превратился в практически пустынный, тихий и зеленый уголок, каким мы его сейчас знаем. Но уже в VIII веке эти поселения начали уступать свое влияние группе островов под названием rives altus («высокий берег»), или rive alto, превратившимся позже в Риальто — сердце торговой Венеции.
Первый дож (венецианская форма латинского dux и итальянского duce — герцог, правитель), Орсеоло, жил во дворце на Маламокко. Его выбрали в 121 году в период временного разрыва отношений с Константинополем. Когда император Лев III запретил использовать в церквях иконы и другие изображения, Италия в числе других провинций воспротивилась выполнению этого указа. Когда императорский наместник в Византии, или экзарх, чья резиденция располагалась в Равенне, был убит, папа окончательно получил статус предводителя христиан Запада, а в Венеции к власти пришел Орсо. Но от политики иконоборчества, по крайней мере на Западе, вскоре отказались, и добрые отношения удалось восстановить. Орсо снова заверил императора в своей преданности и получил греческий титул hypatos (консул), который впоследствии стал родовым именем его семьи — Ипато. (Позже в Венеции сложилась легенда, что первого дожа избрали в 697-м, и он никоим образом не зависел от Византии.)
Внутренние дела протекали не так гладко; некоторые из первых дожей были свергнуты или умерли насильственной смертью. Провизантийски настроенного Джованни Гальбайо (дож с 773 года) и его семью устранили после того, как они убили, сбросив с башни собственного дворца, религиозного духовного лидера, патриарха Градо, отказавшегося исполнить их волю. Дож Атенарио Обелерио, избранный в 804 году, с не меньшим рвением поддерживал набиравшего в Европе силу императора франков Карла Великого и тоже отличался своеволием. В 810 году Обелерио и его братья в надежде подавить своих врагов обратились к Пипину, сыну Карла Великого, с предложением оккупировать Венецию. Венецианцы, не прилагая усилий к тому, чтобы изгнать эту династию, заблокировали проход по каналу между островами Лидо и Пеллестрина остро заточенными шестами. И из-за своих баррикад, с безопасного расстояния, они метафорически, а может, и в буквальном смысле, показывали язык франкам, которые потратили шесть месяцев, обстреливая защитников камнями и стрелами, и вынуждены были отступить. Тем не менее Венеция согласилась выплатить Пипину дань.
Последующие переговоры между двумя империями, закончившиеся Ратисбонским договором 814 года, утвердили принадлежность Венеции Византии, но не отменили выплату дани Западной Римской империи, которая в ответ отказывалась от притязаний на Венецию. Так удалось достигнуть мирного соглашения. Но сражение на островах, расположенных ближе к морю, заставило венецианцев во время правления нового дожа Анджелло Партичипацио (811–827) перенести столицу с Маламокко на более безопасные острова Риальто — именно там город и расположен в настоящее время. Значение событий 810 года, как замечает Норвич, заключается еще и в том, что венецианцы продемонстрировали волю и умение сражаться за свою независимость. Несмотря на былое соперничество и зависть, «в момент настоящей опасности они сумели почувствовать себя не жителями Маламокко, Кьоджи, Джезоло или Пеллестрины, но венецианцами». И именно в этой атмосфере возросшего национального самосознания в 828 году в Венецию привезли тело святого Марка, а примерно в 830-м оно было помещено в первую базилику Сан-Марко. Городу, сумевшему добыть не просто мощи, но святое тело одного из евангелистов, несомненно, был гарантирован особый статус.
К X столетию Венеция уже вела активную торговлю с Александрией, Палестиной, Сирией, Византией и Черным морем. Благосостояние города возрастало, и разгоравшиеся время от времени усобицы ему почти не мешали. Наибольшей стабильностью отличался тот период, когда у власти находился дож Пьетро Орсеоло II (991–108), умелый правитель, который, помимо всего прочего, примирил враждующие группировки, сумел достичь соглашений с обеими империями и с арабами Северной Африки, освободил византийский Бари от других арабов («сарацинов») и стал герцогом Далмации — по крайней мере крупнейших ее районов и побережья — в результате победоносного похода в восточную Адриатику.
В 992 году Византия даровала Венеции часть привилегий, обеспечивших ей последующее господство в Эгейском и восточной части Средиземного морей — была значительно уменьшена пошлина с кораблей, прибывающих в Константинополь. Девяносто лет спустя новая «золотая булла» (chrysobull) предоставила в пользование венецианцам некоторое количество лавок, домов и мастерских в Пере (торговый район в Константинополе), освободила венецианцев от всех налогов и пошлин на территории Византии, за исключением Крита и Корфу, и установила наказание для любого, кто опрометчиво попытается нарушить их права. Подобные же привилегии были даны соперникам Венеции Генуе и Пизе, впрочем, позднее они были несколько ограничены. А в тех случаях, когда ссылка на «золотую буллу» не позволяла достичь желаемого эффекта, Венеция могла при необходимости навязать свою волю силой: после того как в 1119 году император Иоанн II отказался продлить налоговые льготы, Венеция намекнула на необходимость их вернуть: осадила Корфу и прошлась набегами по другим островам, включая Кефалонию, откуда ее корабли уплыли, унося с собой мощи святого Доната. (Его поместили в базилику на Мурано, которая в связи с этим получила новое название — Санти-Мария-э-Донато.) В 1126 году Иоанн II принял намек к сведению и вернул венецианцам их права. А еще одна «золотая булла» подтвердила их в 1147-м. К этому времени льготы распространялись и на богатые рынки Крита и Корфу.