33Новая Венеция(1513 –1516)
Господь даровал нам папство; давайте же им наслаждаться.
21 февраля 1513 г., всего за месяц до подписания договора в Блуа, в Риме умер от лихорадки семидесятилетний Юлий II, а 4 марта кардиналы должным порядком собрались в маленькой часовне, оставшейся от собора Святого Петра[272], чтобы избрать его преемника. Обсуждение шло слишком медленно, и служители конклава в попытке его ускорить сначала уменьшили число подаваемых блюд до одного, а потом посадили кардиналов на строгую вегетарианскую диету; но даже тогда понадобилась неделя, прежде чем они огласили свой выбор: папой стал кардинал Джованни Медичи, взявший имя Лев Х.
Мы не знаем, действительно ли он произнес приписываемую ему крайне циничную фразу, которая вынесена в эпиграф этой главы; но в то время мало кто из итальянцев удивился бы, услышав ее. Новому папе было тридцать семь лет. Он был чрезвычайно богат и влиятелен (его семья после восемнадцатилетней ссылки вновь заняла высокое положение во Флоренции по решению конгресса 1512 г. в Мантуе) и демонстрировал куда большую склонность к роскоши, чем его отец Лоренцо: процессия по случаю его коронации превзошла все подобные мероприятия даже по римским меркам. Однако он был мирным человеком и искренне ужаснулся при виде резни, свидетелем которой стал в Равенне; мир был благословением, которого страстно желали римляне – и священники, и миряне. Венецианцы тоже не могли желать большего. Дож Лоредан немедленно отправил посла с поздравлениями папе по поводу его избрания, а вскоре прислал ему официальное приглашение присоединиться к договору в Блуа; однако Лев X, какими бы мирными ни были его намерения, знал, что французы, вернувшись в Милан, будут настаивать на возвращении Пармы и Пьяченцы, а его престиж никогда не позволил бы ему добровольно уступить эти территории столь скоро после их приобретения его предшественником. Не дав уговорить себя вступить в этот союз, он благоразумно возобновил альянс с Максимилианом I и со вздохом принялся ждать нового вторжения французов.
Оно не замедлило начаться. В начале мая в Италию вторглась большая армия под командованием 65-летнего Джан Джакомо Тривульцио и Луи де ла Тремойля – ветеранов итальянских войн со времен Карла VIII; а 15 мая Бартоломео д’Альвиано, герой Аньяделло, в великолепном одеянии из золотой парчи и в сопровождении домочадцев, одетых в красно-белые клетчатые ливреи, торжественно проследовал во Дворец дожей, а оттуда в собор, где Леонардо Лоредан вручил ему священное знамя святого Марка. После этого Альвиано со своим войском двинулся в Ломбардию, прибыв туда почти одновременно с французами; приветствовали их гораздо теплее, чем они смели надеяться. Массимилиано Сфорца, занимавший миланский трон менее года, уже успел стать крайне непопулярным у своих подданных, которых оскорбляла и его расточительность, и полчища швейцарских наемников, на которых он полагался в вопросах защиты; даже с помощью швейцарцев он не мог помешать потере своих владений; в конце концов верными ему остались лишь Комо и Новара.
Именно к Новаре двинулось французское войско, и гарнизон из 7000 человек Сфорца спешно вошел в город. Должна была начаться осада, и Новара, по всей вероятности, пала бы, но в ночь на 6 июня, пока ла Тремойль еще занимался приготовлениями, швейцарцы решили нанести упреждающий удар и напали на французский лагерь, расположенный в двух милях к востоку от города. Это было необычайно мужественное решение: французы превосходили швейцарцев численностью более чем втрое, и у них были лошади и артиллерия. У швейцарцев не было ни того ни другого. Надо признать, что от кавалерии французам было мало толку: по мягкой и болотистой земле, да еще в темноте лошади не могли передвигаться из-за траншей, которые сами же французы и вырыли. Их артиллерия поначалу нанесла нападавшим серьезный урон, но швейцарцы каким-то образом сумели сохранить строй, бросились вперед и вскоре захватили огневые позиции и развернули пушки в другую сторону. Французы, видя, что все потеряно, запаниковали и бросились бежать, не останавливаясь, до самых Альп. Вторжение закончилось. Массимилано Сфорца вернулся в Милан со значительно улучшившейся репутацией, а города, которые недавно с таким воодушевлением приветствовали его врагов, вновь признали его своим господином.
Венеция опять осталась в одиночестве. Альвиано никоим образом не был виноват в разгроме при Новаре, находившейся далеко за пределами тех территорий, на которые претендовала республика, однако без французских союзников он не мог следовать их совместной стратегии. Вначале он отступил к Адидже, надеясь удержать оборону на реке, но, когда до него дошли сведения о том, что армия лиги под командованием Кардона двинулась на Венето, он поспешил вернуться под защиту стен Падуи. Сделав это, он спас город, но Кардона пошел дальше до самого побережья лагуны, сжег Фузину, Местре и Маргеру и даже произвел оттуда несколько угрожающих выстрелов в сторону Венеции.
Тем временем дож Лоредан вновь обратился с трогательным призывом к своим подданным, прося их делать добровольные пожертвования в казну для спасения республики, а крепких мужчин – собираться под знамена. Поскольку сам он не сделал ни того ни другого (правда, ему было семьдесят пять лет, но какой-то жест с его стороны был бы уместен), реакция была вялой; однако по мере возрастания опасности все больше молодых венецианцев – дворян и простых граждан – пересекали лагуну и отдавали себя в распоряжение Альвиано, готовые броситься на врага при первой же попытке вторжения в свой город.
Однако таких попыток никто не предпринял. Венеция снова, как и много раз в прошлом, оказалась неприступной. Благодаря двум с половиной милям неглубокой воды лагуны она находилась вне досягаемости выстрелов из испанских орудий. У Кардона не было кораблей для вторжения, и через два дня он был вынужден отвести свою армию обратно. Венецианцы последовали за ним. Они почувствовали себя достаточно сильными, чтобы бросить вызов испанцам, и не желали дать им безнаказанно уйти на зимние квартиры. 7 октября 1513 г. две армии встретились у Скио, в нескольких милях к северо-западу от Виченцы, где Ломбардская равнина переходит в предгорья Альп. Битва была тяжелая, но в конце концов добровольческие соединения Альвиано, несмотря на все свое воодушевление, оказались бессильными перед профессиональным войском Кардона. Вначале они отступали, потом их отступление превратилось в поспешное бегство. Некоторым удалось спастись, но многих испанцы догнали у стен Виченцы и перерезали. Проведитор Андреа Лоредан, родственник дожа, был захвачен в плен и хладнокровно убит. Когда эти известия достигли Риальто, венецианцы со стыдом понурили головы.
После столь бедственного окончания военной кампании 1513 г. перспективы Венеции на следующий год казались мрачными, в особенности потому, что Франция, ее единственная союзница, была слишком занята двойным вторжением на свои территории (Генриха VIII на севере и швейцарцев на востоке), чтобы уделять большое внимание событиям в Италии. Однако несмотря на то, что этот год прошел почти в непрерывных войнах, особенно во Фриули, эти столкновения не принесли окончательных результатов. Лев Х, занятый Латеранским собором, не проявлял в военных делах стремительности, характерной для Юлия II; Максимилиан I, как всегда, бедствовал, колебался и не проявлял инициативы; словом, все зашло в тупик.
1 января 1515 г. в Париже умер Людовик XII. Одряхлевший к своим пятидесяти двум годам и уже проявлявший признаки преждевременной старости король осенью 1514 г. женился на Марии Тюдор, сестре Генриха VIII. Пятнадцатилетняя принцесса была ослепительно красива и обладала такой же неистощимой энергией, как и ее брат. Людовик XII старался как мог, но эти усилия оказались для него слишком значительными, и он протянул всего три месяца.
Его двоюродный племянник, зять и преемник Франциск I стал бы для Марии куда более подходящим мужем. Все еще пышущий молодостью и энергией, он достаточно ясно выразил свои намерения в отношении Италии, когда во время коронации официально принял титул герцога Милана, обновив в то же время договор с Венецией; к июлю он уже собрал в Дофине́ армию из 50 000 кавалеристов и 60 000 пехотинцев под командованием ла Палиса, Тривульцио и сеньора де Лотрека – кузена Гастона де Фуа. Это была угроза, которую лига не могла себе позволить проигнорировать. Не менее четырех армий собрались против нового противника: папские войска под командованием брата папы, Джулиано Медичи, испанцы под командованием Кордона, миланские войска Массимилиано Сфорца и сильный контингент швейцарцев, которые к этому времени фактически владели Миланом. Однако испанцы направились в Верону, чтобы не дать венецианцам соединиться со своими французскими союзниками, а паписты двинулись к По, чтобы защитить Пьяченцу. Только швейцарцы и миланцы пошли в горы и заняли позиции у входа на два главных перевала – Мон-Сенис и Монженевр, через которые, как ожидалось, пойдет французская армия.
Однако старый Тривульцио, который, несмотря на долгие годы службы у французов, по рождению был миланцем, не напрасно сражался в Италии на протяжении полувека. Он не пошел ни одним из очевидных маршрутов, а пробрался через долину Стуры; пока швейцарцы сообразили, что произошло, он и его армия уже далеко продвинулись в сторону Милана. Правда, он не стал атаковать город сразу, предпочтя занять позицию у Мариньяно (современный Меленьяно) в нескольких милях к югу, на дороге, которая вела в Лоди и Пьяченцу, в надежде на то, что венецианцам каким-то образом удастся обойти Кардона с фланга и присоединиться к нему.
Швейцарцы, перегруппировавшись в Милане, решили вновь использовать тактику, которая так хорошо послужила им в бою при Новаре. Они вновь уступали французам в численности и не имели артиллерии[273]