В первые два месяца после смерти Максимилиана казалось, что оба претендента равны по силам; но в конечном итоге деньги, которые Карл сумел собрать по векселям крупных банкирских домов Германии (в особенности Фуггеров из Аугсбурга), оказались слишком сильным доводом. Папа Лев X в последний момент тоже его поддержал, и 28 июня 1519 г. во Франкфурте Карл был избран на трон своего деда. Для Франциска I, потратившего на подкуп курфюрстов значительные суммы золотом из собственных денег, это поражение стало серьезным ударом по личному и политическому престижу; однако соперничество на этом не закончилось. Первый раунд, прошедший в казначействах и бухгалтериях Европы, был проигран. Настало время двигаться дальше – на поле боя.
Тем временем Венеция, в отличие от папы, осталась верна своему союзу с Францией. Франциск со времени восшествия на трон был ей хорошим другом: в конце концов, именно он помог ей вернуть материковые территории. Венеция не могла предоставить ему серьезную помощь в борьбе за императорскую корону, однако не видела причин менять свою политику лишь потому, что он этот спор проиграл. Поэтому, когда летом 1521 г. послы Карла V обратились к Венеции с просьбой разрешить императорской армии свободный и неограниченный проход по ее территории, они получили вежливый, но твердый отказ. Ее договор с Францией делал подобное разрешение невозможным, и она лишь выразила надежду, что его императорское величество согласится отправить своих людей по другому маршруту, чтобы ей не пришлось выражать протест тому, с кем она желала жить в мире.
Этот ответ стал одним из первых важных заявлений, сделанных Антонио Гримани, которого 6 июля избрали 74-м дожем Венеции после смерти Леонардо Лоредана. Правление старого Леонардо не отмечено особыми достижениями или шумными успехами, однако оно совпало с самой мучительной главой в судьбе Венеции, из которой она вышла практически невредимой, и потому у подданных он ассоциировался с благополучным избавлением. Его смерть в возрасте восьмидесяти пяти лет оплакали искренне, а похоронная процессия в Санти-Джованни-э-Паоло была более величественной и торжественной, чем обычно. Его надгробие, расположенное справа от главного алтаря, вышло столь же великолепным, хотя покойному дожу пришлось прождать еще полвека до его завершения.
Надо сказать, что избрание Антонио Гримани было необычным выбором. Начать с того, что он достиг возраста восьмидесяти семи лет и стал самым старым дожем, когда-либо занимавшим венецианский трон; кроме того, его репутация серьезно пострадала в 1499 г., когда, справедливо или нет, на него возложили ответственность за потерю Лепанто[277]. После трех лет ссылки в Далмации он искал убежища в Риме, где кардинальский сан его сына, купленный много лет назад за 30 000 дукатов, несомненно, сослужил ему хорошую службу, предоставив Гримани доступ к папскому двору и возможность выполнять небольшие дипломатические поручения от имени республики. Постепенно вернув себе таким образом расположение венецианцев, в 1509 г. он был призвал обратно в Венецию (по решению Большого совета, принятому большинством голосов – 1365 против 100) и назначен прокуратором собора Святого Марка; в этой должности он отвечал за восстановление его колокольни: при нем она обрела свою зеленую пирамидальную крышу и тот вид, который имеет сегодня[278].
Однако похоже, что истинной причиной избрания Антонио дожем было очевидное желание сохранить поддержку весьма влиятельного кардинала в Риме. Менее чем за месяц до этого папа вступил в новый союз с императором Священной Римской империи, и хотя венецианцы не ощущали непосредственной угрозы, с их стороны было бы глупо в такой момент настраивать против себя самого ценного союзника при папском дворе, которого многие оптимистично считали возможным преемником Льва X на Святом престоле.
К несчастью для Венеции, события развивались слишком быстро, чтобы она могла воспользоваться какими-либо выгодами, приобретенными за счет этого выбора. К началу осени 1521 г. объединенная армия папы и императора отправилась в поход. В отсутствие сопротивления со стороны французов она промчалась по Ломбардии, 19 мая захватила Милан, а затем один за другим Лоди, Парму, Павию и Пьяченцу, не сделав при этом почти ни единого выстрела. 1 декабря Лев Х скончался от внезапной лихорадки, которую подхватил на охоте. Будучи флорентийцем и представителем семейства Медичи, Лев X всегда питал традиционную враждебность к Венеции, а венецианцы от души ненавидели его в ответ, так что встретили новость о его смерти радостным ликованием по всему городу. Санудо назвал ее «чудесной и великолепной новостью» (miraculosa e optime nuova); создалось впечатление, говорил он, будто республика одержала великую победу или умер главнокомандующий турок, ибо Лев X был «погибелью христианского мира». Однако ликование довольно быстро прекратилось, когда стало известно имя его преемника: вопреки их надеждам папой стал не их соотечественник кардинал Доменико Гримани, а человек, который мог быть лишь марионеткой императора, – голландец Адриан ван Утрехт, некогда воспитатель Карла, а тогда вице-король в Испании. Надежда вновь пробудилась в следующем году, когда Адриан умер, но поводов для радости оказалось еще меньше, когда в ноябре 1523 г. конклав проголосовал за очередного Медичи – двоюродного брата Льва Х Джулио, взявшего себе имя Климент VII.
К тому времени со сцены ушел и дож Антонио Гримани, успев, правда, дать своим соотечественникам повод сильно пожалеть, что они вообще его избрали. Нет ничего удивительного в том, что он оказался нерешительным, слабым и откровенно дряхлым правителем. К несчастью, вдобавок он отличался упрямством и отказался от предложенной пенсии 2000 дукатов в год и государственных похорон после смерти в обмен на отказ от трона – это предложение сделал ему потерявший терпение сенат. Единственным утешением было то, что он вряд ли мог протянуть еще долго, и 7 мая 1523 г. венецианцы с облегчением узнали, что он наконец умер. Похоронили его в соответствии с его скромными заслугами в церкви Сант-Антонио ди Кастелло, которую почти три века спустя разрушил Наполеон, чтобы освободить место для общественного парка[279].
Преемник Гримани, Андреа Гритти, был гораздо более впечатляющей фигурой. Высокий и невероятно красивый, он выглядел моложе своих шестидесяти восьми лет и хвастался, что не болел ни дня в своей жизни. В молодости он сопровождал своего деда во время дипломатических миссий в Англию, Францию и Испанию, бегло говорил на этих трех языках, а также на латыни, греческом и турецком. Турецкому он обучился во время длительного пребывания в Константинополе, во время которого его арестовали по обоснованному обвинению в шпионаже и бросили в тюрьму; его не посадили на кол лишь благодаря протекции его личного друга визиря Ахмеда. Говорят, что Гритти тем не менее был очень популярен и среди турок, и в европейской колонии, несколько представительниц которой в слезах дежурили у тюремных ворот, когда его туда привели. Позже он безупречно служил дипломатом и участвовал (по гражданской линии) в войне Камбрейской лиги; на момент избрания дожем 20 мая 1523 г. он был проведитором армии. С учетом его послужного списка может показаться странным, что он так и не сумел внушить любовь народу в целом; но венецианцы надеялись на избрание его главного соперника Антонио Троно и во время церемониального обхода площади упорно напевали на гортанном венецианском диалекте: «Um, Um, Trum, Trum». Правда, ни тогда, ни позже собственная непопулярность у населения нимало не тревожила Гритти.
Вероятно, главным достоинством Андреа Гритти выборщики сочли его дипломатический опыт, поскольку его возвышение произошло тогда, когда республика вела с империей весьма деликатные переговоры. Карл V оказался совершенно иным правителем, чем его дед, – не только по причине своего богатства или размеров владений, но и по характеру и политическим взглядам. «Господь уготовил вам путь монарха всего мира», – сказал Карлу его канцлер Меркурино ди Гаттинара, когда он взошел на трон, и император никогда об этом не забывал. Для него правление было не личным стремлением, а священным долгом, исполнением Божьего Промысла: христианский мир должен в политическом и духовном смысле объединиться под знаменем империи. Тогда, и только тогда он сможет изгнать вторгшихся в него иноверцев, а когда решится вопрос с турками, можно будет обратить объединенные силы против Мартина Лютера и его компании еретиков.
Этой цели Карл посвятил свою жизнь, и первое время казалось, что Господь всемогущий его поддерживает. За четыре года пребывания на троне позиции императора постоянно укреплялись в ущерб его главному сопернику – королю Франции. Карл не только вернул Милан и Ломбардию; посредством личной дипломатии он сумел заручиться поддержкой короля Англии Генриха VIII, и это соглашение должно было скрепить обручение Карла с дочерью Генриха Марией, которая, несмотря на шестилетний возраст, перед тем уже обручилась с Франциском; новое обручение еще раз подтвердили в Виндзоре, когда Карл лично посетил Англию в 1522 г. В тот же год его войска разгромили французов в Италии и захватили Геную. Тем временем в Риме одного благосклонного к Карлу папу сменил другой, который, будучи личным другом императора с тесными связями в империи, обещал быть еще более сговорчивым.
Одним словом, для Венеции настало время пересмотреть свою позицию. Ее союз с Францией все больше превращался в обузу, особенно с тех пор, как недавняя триумфальная кампания императора прошла под часто повторяемым предлогом «освобождения Италии от французской тирании». Но разногласия Венеции с императором было нелегко уладить. Даже вечно колеблющийся и мешкающий старый Максимилиан довольно трудно шел на компромисс в тех вопросах, которые, по его мнению, касались территорий империи; Карл же после восшествия на трон немедленно воскресил несколько давних территориальных споров, которые, как надеялась Венеция, были благополучно похоронены в Брюсселе в 1516 г. Однако переговоры упорно продолжались, и наконец 29 июля 1523 г., менее чем через три месяца после избрания Гритти, Венеция заключила в Вормсе важный договор с империей, по которому в обмен на выплату 200 000 дукатов в течение 8 лет она сохраняла за собой все ранее принадлежавшие империи территории, которыми она тогда владела. Каждая из сторон согласилась защищать итальянские территории второй стороны, за исключением случаев, когда агрессором был папа; каждая гарантировала безопасность, свободное проживание и торговлю подданным другой стороны; кроме того, Венеция обязалась прислать до 25 галер, если возникнет необходимость защищать Неаполь, – при условии, что она в это время не будет занята борьбой с турками. Поручителями по договору (который вдобавок подписал и Франческо II Сфорца, сын Лодовико Моро, посаженный императором на миланский трон) должны были стать папа и Генрих VIII – их обоих пригласили к нему присоединиться.