Так Венеция второй раз за двадцать пять лет оказалась перед угрозой отлучения, и если в 1284 г. дело ограничилось в основном духовными санкциями, то на этот раз папская немилость грозила всерьез затронуть политическую и экономическую жизнь республики. Первоначально проблему Феррары доверили специальному комитету Большого совета, насчитывавшему двадцать человек, а позже, с ухудшением ситуации, расширенному до сорока пяти членов. Но чтобы разобраться со сложившимся кризисом, этого явно было недостаточно, и Большой совет, состоявший из нескольких сотен человек, собрался в полном составе. Мнения резко разделились. Большинство представителей старых семейств во главе с Якопо Кверини настаивали на капитуляции: государства, говорили они, точь-в-точь как отдельные люди, должны бояться Бога и уважать наместника Христа на земле. Кроме того, Венеция еще не восстановилась после долгого периода войн, и сейчас явно не время затевать новый конфликт, который грозит оказаться еще более разрушительным, чем прежние.
Дож Градениго, как и следовало ожидать, держался противоположного мнения. Для него это был не столько духовный, сколько политический вопрос, а с политической точки зрения, заявил он, самая важная обязанность каждого человека, будь он правитель или частное лицо, – это долг перед государством. Каждый должен радеть о том, чтобы его государство расширяло свои владения, усиливало свое влияние и добивалось славы. Особые возможности для этого появляются редко, и мудрый государственный муж обязан распознавать их и пользоваться случаем. Как раз ныне такая возможность представилась: у Венеции есть шанс обрести превосходство и добиться беспрепятственного передвижения на всей реке По. Права республики на Феррару неоспоримы. Что до папы Климента V, находившегося далеко за Альпами, то его просто ввели в заблуждение. Как только ему объяснят истинное положение дел, он все поймет, – и невозможно даже помыслить, что он и тогда захочет столь сурово обойтись с венецианцами, которые всегда были верными сынами церкви и ничего так не желали, как оставаться ими и впредь[144].
Дебаты были долгими и ожесточенными – и не ограничились Залом совета. Снова разгорелась старая вражда между двумя главными фракциями: с одной стороны – старыми семействами (case vecchie), состоявшими из сторонников папы, гвельфов, во главе с семьями Кверини и Тьеполо, а с другой – олигархами, которые стремились к территориальной экспансии и были представлены в первую очередь семьями Градениго и Дандоло. По всему городу вспыхивали стычки и драки; горожане опасались выходить на улицу без оружия. В конце концов партия сторонников дожа взяла верх. Феррара принадлежала Венеции по праву – и никто не смеет ее отторгнуть. В город назначили венецианского подеста, а феррарцам предоставили все права венецианского гражданства.
Последствия наступили не сразу. Пришла зима, и сообщение с папским двором осложнилось. К началу весны 1309 г. решили послать делегацию к папе Клименту V, чтобы «почтительно, но с достоинством» изложить ему позицию венецианцев. Увы, это решение запоздало. Уже на следующий день после того, как послы отправились в путь, в четверг 27 марта, папа официально отлучил республику от церкви. Условия отлучения оказались даже страшнее, чем ожидалось. Помимо всех вышеупомянутых санкций, папа освободил всех подданных дожа от клятвы верности, которую они ему принесли. Венецианцам запрещалось давать показания в суде и составлять завещания. Отныне кто угодно мог покуситься на их свободу или даже взять их в рабство, не опасаясь наказания ни на этом, ни на том свете. Наконец, всем священнослужителям предписывалось покинуть владения республики в течение десяти дней по прошествии месяца отсрочки, которую папа предоставил на случай, если венецианцы все-таки воспользуются последней возможностью передумать.
То, что Венеция даже теперь не дрогнула, многое говорит о храбрости Пьетро Градениго и его окружения. Республика стояла перед лицом экономической и духовной катастрофы. Как только месяц отсрочки истек и ужасный приговор папы вступил в силу, ее враги и соперники предсказуемо нанесли удар. По всей Европе и во многих землях Азии они принялись захватывать венецианские товары и имущество, атаковать и грабить венецианские корабли. Торговые суда Риальто тогда могли без страха отплывать только в одном-единственном направлении – и как же, должно быть, граждане республики благословляли тот день в 1297 г., когда, опять же вопреки воле папы, они подписали торговый договор с мамлюкским султаном Египта, который теперь, после падения Акры, контролировал все палестинское побережье! Это была единственная дорога жизни, перекрыть которую папа не мог.
Но еще за месяц до этого, когда дож только-только получил папскую буллу, венецианскому подеста в Ферраре было приказано укрыться в замке Тедальдо и приготовиться к обороне. К июлю, когда папский легат объявил крестовый поход против Венеции, все необходимые приготовления были закончены. Флоренция, Лукка, Анкона и другие города Тосканы, Ломбардии и Романьи, побуждаемые завистью, алчностью и – будем справедливы, – возможно, толикой сыновней преданности и послушания, поспешили под папские знамена к стенам Феррары. Началась осада.
Дела обороняющихся с самого начала шли неважно. Гарнизон отважно сражался, но почти сразу начался мор, который унес с собой подеста и с каждым днем отнимал у города все больше защитников. Венецианцы послали подкрепление во главе с Марко Кверини делла Ка̕Гранде и Джованни Соранцо; им удалось прорвать цепь, которую паписты протянули через реку По, и выйти к окруженной крепости. Но противник был слишком силен, а эпидемия становилась все заразнее, и, когда 28 августа крепость взяли штурмом, у выживших солдат гарнизона уже не оставалось сил сопротивляться. Один-два человека, в том числе Кверини, смогли бежать, но всех остальных ослепили или зарезали.
Еще одно поражение, еще одно унижение, но даже теперь венецианцы не спешили сдаваться. Война тянулась дальше – медленно и вполсилы, потому что у папы возникли сложности с Франческо д’Эсте, одним из братьев, права которого он поддерживал, а у Венеции – в связи с новым внутренним кризисом, о котором вскоре пойдет речь. Республика так и не усвоила урок. Ей предстояло пережить еще несколько катастроф и заплатить еще более высокую цену, прежде чем стало понятно, что залог ее процветания – не расширение территорий, а торговля. Ее сила – в уникальном географическом положении: она окружена морем так, как ни один другой город мира, и море надежно хранит ее от всех опасностей. Искать приключений на твердой земле (terra firma) значило для нее лишиться своего главного преимущества и погибнуть. В конце концов так и вышло.
14Заговор и Совет десяти(1310)
В тысяча триста десятом году,
Только вишни с деревьев сняли,
Старик Баджамонте прошел по мосту,
И Совет десяти основали.
К весне 1310 г. дож Пьетро Градениго стал самым ненавистным человеком во всей Венеции. Подавляющее большинство подданных продолжали оплакивать свои потери, и почти все возлагали именно на него вину за папское отлучение, которое не только напрямую отразилось на жизни каждого мужчины, женщины и ребенка в республике, но и привело практически к полной остановке торговли. Особенно тяжко пришлось купцам: обреченные на разорение на этом свете и вечные муки – на том, они не скрывали возмущения человеком, которого по праву считали виновником своих бед.
Очередным сокрушительным ударом стали вести о падении Феррары, достигшие лагуны в последние дни августа предыдущего года. До этого верили, что у дожа еще остается шанс выйти победителем. Конечно, уже тогда Венеция несла материальные потери: обладание Феррарой и контроль над рекой По не слишком помогли бы ей в условиях многосторонней блокады. Но по крайней мере кое-что оставалось при ней и позволяло не потерять лицо. Ныне и эта возможность исчезла. Продолжалась война, продолжался и интердикт, но надежды на победу не оставалось. Все жертвы оказались напрасны. Враги Пьетро Градениго начали заявлять о себе громче. В зале Большого совета и за его пределами они твердили снова и снова: дож Градениго предал республику; Якопо Кверини и его последователи никогда не упускали шанса выступить против политики, которая повлекла за собой бесчестье и катастрофу; если бы дожем стал Джакомо Тьеполо, как того хотел народ, Венеция не находилась бы в таком бедственном положении: не пришлось бы воевать с папой, и вся торговая империя венецианцев не рушилась бы у всех на глазах, в одночасье погубленная тем непревзойденным политическим идиотизмом, до которого докатился их мудрый совет и многие из лучших ее граждан. Старые семейства, всегда пользовавшиеся поддержкой народа, еще раз доказали свою дальновидность, трезвомыслие и неопровержимую правоту. Репутация же Пьетро Градениго как государственного деятеля упала заодно с его популярностью до самого дна лагуны.
Но Градениго еще оставался дожем и не потерял хватки. Демонстрации и уличные стычки, хоть и стали чаще, жестоко пресекались его охраной, главами контрад (Capi di Contrada)[145], грозными стражами порядка (signori di notte) и самим Пьетро, который не обращал внимания на чувства народа и не утратил прежней надменности. Недовольство росло, и в сложившихся обстоятельствах поводом для взрыва могло послужить что угодно. В итоге таким поводом стало довольно незначительное событие: на должность одного из шестерых советников дожа выдвинули кандидатуру Доймо, графа острова Велья