15Владения на материке(1311 –1342)
Зачем дож посылает мне столько свинца? Пусть оставит себе – пригодится покрыть колокольню Сан-Марко.
В августе 1311 г. Пьетро Градениго умер, и вся Венеция вздохнула с облегчением. Он был сильным дожем – даже чересчур сильным, по мнению большинства его подданных, – но не слишком мудрым. Упрямый и своевольный, прислушивающийся к чужому мнению лишь для того, чтобы понять, как навязать свое, он оставил республику в гораздо худшем состоянии, чем принял. Венеция все еще не оправилась от заговора Тьеполо и его последствий; объемы торговли сократились до минимума; папский интердикт оставался в силе. Поэтому неудивительно, что хоронили дожа без всяких церемоний – не только потому, что отлучение от церкви еще действовало, но и из страха перед новыми народными волнениями. Тело Градениго отнесли в аббатство Санто-Чиприано на острове Мурано и захоронили там в могиле без надгробия.
Желая, чтобы преемник как можно меньше походил на покойного дожа, выборщики поначалу ударились в противоположную крайность. Они проголосовали за престарелого сенатора Стефано Джустиниани, но тот, отказавшись от предложенного ему бремени, сбежал в монастырь. Следующий выбор пал на некоего Марино Цорци (который был еще старше) – по той единственной причине, что он как раз в этот момент проходил под окнами Дворца дожей с мешком хлеба, чтобы раздать его заключенным в ближайшей тюрьме. Историк XV в. Марино Санудо Младший так объясняет его избрание: «Его почитали за святого, таким уж он был добрым и верным католиком, – а к тому же он был богат». После Градениго вся Венеция мечтала именно о таком доже – безобидном и почтенном «свадебном генерале», пусть и не имеющем заслуг на дипломатическом поприще, но зато богатом и щедрой рукой раздающем свои богатства. К тому же Цорци славился благочестием (несколько лет назад он основал и щедро профинансировал сиротский приют), и это, возможно, дало дополнительные очки в его пользу: ведь первейшая задача нового дожа заключалась в том, чтобы добиться возвращения Венеции в лоно церкви.
Но Марино Цорци не успел этого сделать. Он умер в июле 1312 г., не продержавшись у власти и года. Снова собрались выборщики, на сей раз предусмотрительно закрыв ставнями все окна, выходящие на улицу, и избрали Джованни Соранцо, пятнадцатью годами ранее завоевавшего Каффу в войне с генуэзцами[154]. Можно задаться вопросом, почему его не выбрали годом ранее вместо беспомощного Цорци, ведь Соранцо вдобавок отличился в Ферраре, а затем поднялся до поста главного прокуратора Сан-Марко. Ответ, вероятно, заключается в том, что его дочь была замужем за Марко Кверини и после заговора Тьеполо последовала за мужем в изгнание. Новому дожу было семьдесят два года; некоторые, должно быть, полагали, что его лучшие дни остались позади, но в итоге правление Соранцо продлилось шестнадцать лет, и за эти годы Венеция постепенно вернулась к былому процветанию. Восстановление началось в марте 1313 г., когда папу Климента V наконец-то с большими трудами уговорили снять интердикт. Цена была высока – 90 000 золотых флорентийских флоринов. Для истощенной казны республики эта сумма была непомерной, особенно из-за того, что папа требовал выплатить ее именно в такой монете. Тем не менее власти Венеции справились: они объявили обязательный государственный заем в размере 3 % от всех доходов и пригрозили флорентийским купцам немедленной высылкой из города, если те без промедления не обменяют необходимую сумму по справедливому курсу. В ответ папа постановил, что венецианцы снова могут беспрепятственно вести законную торговлю.
Конечно, это капитуляция, но склониться перед папой в каком-то смысле было не так позорно, как перед каким-нибудь светским правителем, и большинству венецианцев это не показалось чересчур дорогой ценой за возвращение к нормальной экономической жизни и всему, что из этого вытекало. Шесть месяцев спустя Венеция усмирила Зару, которая в очередной раз взбунтовалась, воспользовавшись хаосом, воцарившимся в республике после заговора Тьеполо. В Венеции снова воцарился мир; возобновилась торговля; в следующие несколько лет республика заключила договоры с Византийской империей, Сицилией и Миланом, с Болоньей, Брешией и Комо, Тунисом, Трапезундом и Персией. Все это удачно совпало с гибелью марокканского флота, над которым в 1291 г. одержал победу генуэзец Бенедетто Заккария: флот этот годами старался не допускать средиземноморские суда в Гибралтарский пролив. Теперь пролив открылся, а Генуя по столь же счастливому совпадению пришла в упадок из-за долгой и ожесточенной ссоры с собственной колонией Пера на Босфоре. Венеции удалось перехватить значительную часть выгодной торговли с Англией и Фландрией.
Так под властью мудрого, скромного и всеми уважаемого дожа венецианцы воспряли духом. В республике открывались новые производства: на остров Мурано из Германии привезли мастера, который обучил местных ремесленников новой технологии изготовления зеркал, а на улице Бисса, близ Сан-Бартоломео, обосновалась целая колония шелкоделов из Лукки, которые бежали от раздиравшей город междоусобной вражды. Из Германии приезжало столь много купцов, что к 1318 г. им потребовалось отдельное здание: так появился первый дворец Фондако-деи-Тедеско[155]. Продолжались своим чередом работы по мощению улиц и площадей – надо полагать, к большому огорчению свиней из монастыря Сан-Антонио, которые привыкли беспрепятственно рыться в земле по всему городу. Среди прочего замостили главный проезд от Пьяццы до Сан-Пьетро ди Кастелло. Выкопали 50 новых колодцев, а для хранения дополнительных запасов воды установили огромные цистерны. Привезли еще некоторое количество немецких мастеров для строительства ветряных мельниц. В Венеции впервые появилась городская пожарная служба.
Примерно в это же время был расширен Арсенал – этого потребовали новые технологии кораблестроения. Около 1275 г. появился морской компас, позволивший вычерчивать гораздо более точные карты. Еще через несколько лет появилось другое новшество – корабельный руль. До этого всеми большими судами правили с помощью кормового весла; это было не только чрезвычайно неудобно, но и налагало серьезные ограничения на размеры кораблей – слишком крупное судно оказывалось попросту неуправляемым. Зато руль давал возможность управлять сколь угодно большим судном: достаточно было лишь удлинить румпель и, при необходимости, добавить систему блоков. В результате тут же стали появляться более крупные корабли, которые теперь могли выходить в море зимой и летом. Так мореплавание стало круглогодичным, а профессия моряка – гораздо более выгодной.
В 1320-е годы появилась принципиально новая конструкция корабля, основной причиной чему, вероятно, стало установление торговых связей с Англией и Фландрией. Прежде торговые суда не оснащались веслами: гребцов использовали только на военных кораблях, которым требовалась высокая скорость и маневренность. Но благодаря торговой экспансии в начале XIV в. ситуация изменилась. Отныне торговцы тоже нуждались в скорости, а также в дополнительной защите, поскольку возросла ценность перевозимых грузов. Решением проблемы стала торговая галера. Она была длиннее и шире боевой: уже тогда, на заре своего развития, она вмещала около 150 тонн груза, и, помимо полного комплекта парусов, оснащалась командой из двухсот гребцов. Содержать такую команду, состоявшую, кстати, исключительно из свободных людей[156], было накладно, однако затраты легко окупались экономией времени и практически полной неуязвимостью для пиратов: не многие пиратские корабли могли угнаться за галерой, и даже в случае внезапного нападения всех гребцов можно было быстро вооружить и бросить на защиту судна. Вдобавок благодаря маневренности значительно снижался риск потерпеть крушение у каких-нибудь скалистых берегов.
Но главным достижением Джованни Соранцо – по крайней мере, с точки зрения горожан – было восстановление мирной жизни. После бурных событий предыдущих двадцати лет венецианцы отчаянно нуждались в передышке: требовалось не только восполнить огромные материальные потери, но и прийти в себя после эмоциональных и духовных потрясений, затронувших все области повседневной жизни. Требовалось время, чтобы остудить горячие головы, забыть вражду, приспособиться к изменившимся политическим условиям в Италии и за ее пределами. Соранцо дал своему народу такую передышку. Характерно, что самым волнующим событием за все шестнадцать лет его правления стало рождение трех детенышей у пары львов, подаренных королем Сицилии и живших во Дворце дожей. Говорят, это счастливое событие, случившееся в воскресенье 12 сентября 1316 г., в час заутрени, собрало перед клеткой «чуть ли не всех жителей Венеции и приезжих». Толпа была больше даже той, что за три с половиной месяца до этого удостоилась созерцать необходимые и не менее интересные приготовления к появлению львят. Сам дож расценил это событие как дело государственной важности и оставил о нем официальную запись, заверенную нотариусом.
Другое событие, которое нам сегодня кажется более важным, а именно приезд Данте Алигьери, в 1321 г. посетившего Венецию в качестве посла из Равенны, похоже, совсем не заинтересовало горожан. Том государственного архива за этот год, как ни обидно, считается утраченным, а дошедшие до нас хроники и прочие источники тех времен сообщают не так уж много. Все, что нам известно о посольской миссии Данте, связанной с давним вопросом прав на судоходство по реке По, – что ответ ему дали неопределенный, а когда настало время возвращаться, Венеция отказалась обеспечить ему безопасный проезд по самой удобной дороге. Данте пришлось возвращаться через малярийные болота, где он подхватил лихорадку, от которой и умер.