В Морском музея Мадрида есть зал, посвященный битве при Лепанто. Это понятно: крупнейшее сражение галерных флотов в истории. В экспозиции много посредственной батальной живописи, где все в пороховом дыму, пушки стреляют, мечи сверкают, вода кипит, весла трещат. Али-паша лишается головы, дон Хуан Австрийский оттопыривает губу. В витринах лежат проржавевшие шлемы и залитые морской водой донесения. Все как надо, все масштабно, но чего-то не хватает.
А не хватает союзников, венецианцев. Их тут нет совсем никого. Ни яростного старика адмирала Себастьяна Веньера, через семь лет после битвы в 81 год ставшего дожем Светлейшей. Ни капитанов братьев Антонио и Амброджо Брагадинов, в бою отомстивших туркам за мученичество Маркантонио Брагадина, губернатора Фамагусты, ни Франческо Дуодо и его артиллеристов, ни мощи венецианского Арсенала, ни знамени со львом святого Марка. Будто и не было их.
Тридцать лет вынужденного мира
Прошла почти половина тысячелетия, а битва при Лепанто до сих пор живой, пусть и во многом мифологизированный сюжет. Настоящая победа не празднуется на поле боя и не измеряется завоеванными землями. Важность битвы при Лепанто заключается в ее огромном эмоциональном воздействии: поток книг, восторженных отчетов, мемуаров, речей, стихов, портретов, эпических полотен во славу победителей захлестнул все уголки Европы. Тинторетто и Веронезе увековечили ее. Но Венеция больше не верила в себя. Оставшись фактически один на один с Османской империей, Светлейшая была вынуждена подписать предложенный турками мир. Она отказывалась от прав на Кипр и должна была выплатить султану по 300 тысяч дукатов в течение трех лет. На политическую сцену вышел Андреа Бадоэр, венецианский дипломат и администратор, член Совета Десяти,– тот самый, нарисовавший в своих донесениях нелицеприятный портрет султана Селима, которого с его тяжелой руки и стали называть Пьяницей.
Надгробие Себастьяна Веньера в Базилике Санти Джованни э Паоло.
Когда Кипр попал в руки турок в 1571 году и начались переговоры с Испанией и Святым престолом об образовании Священной лиги против турок, Бадоэр был в числе тех, кто в венецианском сенате самым решительным образом выступал против присоединения республики к Лиге: он и его партия были озабочены ролью гегемона, которую Испания играла в этом альянсе.
Бадоэр предвидел, что интересы членов Лиги войдут в противоречие с венецианскими интересами в Леванте, и его пессимистические прогнозы подтвердились. Парализованная торговля и истощенные финансы заставили партию Бадоэра лоббировать сепаратный мир с турками. Через константинопольского байло Маркантонио Барбаро были начаты тайные переговоры, и на заключительном этапе их вел Бадоэр.
Условия, которых он добился от турецкого правительства, считались во всей Европе весьма невыгодными и даже позорными. Оппозиция в венецианском сенате и очень значительная часть населения сочли договор пагубным не только для венецианского престижа, но и для будущего республики в Средиземноморье. Но договор, заключенный в марте 1573 года, принес республике самое важное в то время – тридцать лет мира с Османской империей и гарантии торговли в Леванте.
Селим II заключил от своего имени и от имени своих преемников тридцатилетнее перемирие, гарантировал абсолютную свободу торговли венецианскими товарами на территории своей империи; он обязался уважать владения республики на Адриатике и в Греции и дал право венецианским купцам покупать специи и другие товары в Александрии и Дамаске. Турки также обязались защищать венецианцев от испанских набегов (!).
Взамен Венеция должна была выплатить 300 тысяч цехинов[22] в возмещение военного ущерба, отказалась от каких-либо прав на Кипр, вернула крепости, занятые во время войны в Далмации, и признала в своих владениях полную свободу турецкой торговли. Ее дань за Закинф и Кефалонию увеличилась с 500 до 1500 золотых в год.
Штандарт Священной лиги
Подписание мира вызвало бурю возмущения в Испании, в Мадриде считали, что Венеция предательски сдала все результаты победы у Лепанто, при этом сами испанцы воевать с турками больше не хотели. Селим II Пьяница ненадолго пережил Пия V – 13 декабря он скончался в гареме дворца Топкапы, поскользнувшись на мокром полу хаммама.
Этот мир, который дож Леонардо Дона определил как вероломный и обманчивый, вызвал ироническое насмешливое замечание Вольтера, который писал, что турки, казалось, выиграли битву при Лепанто.
Селим II оставил трон своему сыну Мураду III, который возобновил мир с Венецией в августе 1575 года – вплоть до войны в Кандии. Венеция больше не являлась морской и торговой державой, и главное – экономическая ось мира больше не проходила через Средиземное море: пряности, сахар, красители, ткани, пшеница больше не обогащали венецианскую казну.
Если последовательно проследить даты венецианско-османских конфликтов, можно заметить, что ритм их повторения очень регулярен: 26 лет, 24 года, 37 лет, 30 лет соответственно разделяют пять войн XVI века; как будто между одной фазой войны и другой необходимо было оставить определенный промежуток времени, сделать передышку, которая позволит залечить раны, восстановиться, начать военные и дипломатические приготовления, прежде чем снова броситься в бой. Этот ритм также является ритмом обновления поколений: каждый султан вел свою войну против венецианцев, каждый султан шел по стопам своего отца.
Войны между Венецией и турками – от взятия Константинополя до Кандийской войны – истощили соперников экономически, но политически они только укрепились в своем национальном самосознании. И если говорить о битве при Лепанто, пусть порою кажется, что следы великой победы стерлись напрочь – это не так. В алтаре Иеронимитской капеллы монастыря Санта-Мария-де-Гуадалупе близ испанского Касереса все еще висит трофей – кормовой фонарь турецкого флагмана «Султана».
И главное – в битве выжил лейтенант неаполитанской морской пехоты Мигель де Сервантес, за что, конечно, спасибо и святой Джустине, и Деве Гваделупской.
Места в Венеции, связанные с битвой при Лепанто
Ca Donà или Casa Venier – небольшое готическое палаццо на северо-восточной стороне Кампо Санта-Мария Формоза в сестьере Кастелло. Дом, построенный в XV веке, является родовым домом дожа Себастьяна Веньера, возглавлявшего силы венецианцев во время битвы при Лепанто в 1571 году. В 1971 году итальянский флот установил на доме памятную доску, посвященную адмиралу.
В церкви Сан-Джузеппе ди Кастелло (вен. Сант-Исепо) находится мраморный алтарь Рождества работы Доменико Грациоли да Сало, созданный по заказу адмирала Светлейшей Джованни Врана. Фронтальная часть алтаря представляет собой важный исторический документ: на нем изображено развертывание галер в битве при Лепанто.
Тинторетто. Портрет Себастьяна Веньера 1572 год
В церкви Санта-Мария-Формоза хранится икона Богородицы «Утешение», или Лепантской византийского письма, которая находилась на судне адмирала Веньера во время битвы при Лепанто. Принадлежит кисти греческого иконописца Николая Сафуриса (начало XVI века) и особенно почитаема в Венеции.
Базилика Святых Иоанна и Павла (Санти-Джованни-э-Паоло) считается главным пантеоном Венеции, здесь похоронено множество венецианских дожей и других важных персон. Гробница дожа Себастьяна Веньера находится в левом торце базилики. В правом нефе расположено надгробие Маркантонио Брагадина. Голову и содранную с казненного военачальника кожу турки отправили в Константинополь в подарок султану. Около 1575 года кожа была похищена веронцем Джироламо Полидоро и привезена в Венецию. 18 мая 1596 года останки Маркантонио Брагадина были перезахоронены в церкви Санти-Джованни-э-Паоло в свинцовом гробу в нише позади урны.
Глава четвертая. Сделано в Венеции
Арсенал: первый в мире промышленный конвейер
Венецианский Арсенал (араб. «дар ас-синаа», мастерская) – крупнейший промышленный комплекс Средневековья, родина массового производства, ныне база итальянского ВМФ и мореходная школа им. Франческо Морозини. После битвы при Лепанто его портал был украшен барельефом с изображением крылатого льва, символа евангелиста Марка и республики. Тогда же появилась и скульптура св. Джустины, покровительницы Венеции.
Около 1104 года был основан Арсенал, предтеча промышленного конвейера, созданный государством Венеция. Первоначально он занимал лишь небольшую часть своей нынешней площади – два островка на территории района Кастелло, но между 1303 и 1325 годами его территорию увеличили в два с лишним раза; возвели стапели и ангары для строительства галер, пристроили множество зданий и площадок. Здесь было все необходимое для производства военного корабля: Fonderie (литейные цеха), Corderie (такелаж), Officine dei Remi (весла) и Artiglieria (артиллерия). В начале XV века военные или транспортные галеры строились почти исключительно в Арсенале, а более крупные круглые торговые суда – на частных верфях по всему городу.
Строительство Арсенала в Венеции. Гравюра. XVIII век
В это время верфи занимали 46 гектаров, или шестую часть всего города. Ежедневно в Арсенале были заняты 1500–2000 рабочих, максимум 4500–5000 человек, т.е. от 2 до 5 % населения, насчитывавшего тогда 100 тысяч человек (вдвое больше сегодняшнего). Рабочие-арсеналотти, как их называли, составляли отдельную общину в городе, рабочий день которой регулировался главным колоколом колокольни Сан-Марко, называемым Марангон (marangon — «плотник»). Они считались элитой венецианских ремесленников и имели множество привилегий, реальных и почетных: например, возможность грести на «Бучинторо» во время официальных праздников Светлейшей, стоять в почетном карауле на выборах дожа и получать бесплатное или недорогое жилье по всей территории вокруг стен венецианской верфи. На них также были возложены функции пожарных: на специально сконструированных лодках с насосами в 1574 и 1577 годах они спасли Дворец дожей от пожаров. Они же должны были колоть лед в замерзшей лагуне, если он препятствовал проходу кораблей.