А пока всё, что мне оставалось, — это ждать. Ждать — и вновь и вновь мысленно проигрывать моменты на пляже.
Я находился словно где-то в параллельной вселенной, обнимая Марину, лежащую в моих руках после того, как она растопила лёд между нами, показав истинные эмоции. Крепко сжимая её в объятиях, я не размыкал руки, опасаясь, что она может упорхнуть в любое мгновение, и всё, что было до этого момента, окажется лишь чертовым сном. У меня в груди творилось что-то, не поддающееся никакому описанию. Я был готов на любые подвиги ради нее, и неважно, насколько безумными они должны быть. Мне хотелось положить к ногами Котёнка целый мир, лишь бы она всегда вот так же мирно спала в моих руках, позволяла любить себя и никогда не покидала меня. И в то же время я знал, что это все временно. До конца не понимая мотивов того её рокового сообщения, я чувствовал, как наше время истекает, совсем как волны, которые неизбежно оставляли берег и возвращались в океан. Этот страх не позволял полностью отдаться счастью, нависая над нашими головами гильотиной, настроенной прекратить тихие мгновения спокойного блаженства.
Размеренное дыхание Марины успокаивало злых демонов, владеющих моей душой вдали от нее. Вдыхая её запах, слушая стук сердца, наконец-то пребывал в гармонии с окружающим миром. Словно не существовало ничего, кроме девушки на моей груди и меня. Хотелось верить, будто вселенная решила дать мне второй шанс, чтобы все исправить и никогда не отпускать её от себя. Мне больше не требовалось доказательств её чувств ко мне. Этот вечер, её прикосновения и то, как она на меня смотрела, говорили громче любых клятв. Я видел: Марина любит меня так же сильно, как и год назад. Как бы Котёнок не убеждала меня в обратном, сегодня я получил ответ на главный вопрос. Не оставалось сомнений, что её сердце принадлежало мне, как и она вся. И плевать на все, что осталось в прошлом. Я намерен заставить её забыть о каждом проклятом моменте, из-за которого она сбежала от меня и так отчаянно не желала впускать обратно в свою жизнь. И теперь, когда мы сдвинулись с мертвой точки, сделаю что угодно, но верну её, верну своё счастье.
Марина пошевелилась, пряча руки у меня на груди. Я и забыл о том, что вокруг нас была абсолютная ночь, и температура воздуха опустилась гораздо ниже, чем во время нашего приезда в бухту. Осторожно вытянул руку, схватив куртку, и накинул ей на спину, укрывая от ночной прохлады. В груди потеплело при мысли, что могу вот так всю жизнь заботиться о ней и защищать от всего и всех. И эта мысль совсем не показалась странной, скорее наоборот, она дарила надежду.
— Спасибо, — тихо проговорила Чика.
При звуке голоса Котёнка сердце споткнулось, застучав быстрее о грудную клетку. Она проснулась, и это могло означать, что наше расставание близко.
— Надо было сразу тебя укрыть, чтобы не прерывать сон.
— Тогда не было необходимости, — почувствовал, как она улыбнулась.
Подумав о том, что она намекает на то, как я выбивал из неё стоны чуть ранее этим вечером, ощутил, как член очнулся ото сна, пошевелившись.
— Если это единственный способ поддерживать тепло в твоём теле, тогда нам не следовало останавливаться, — улыбнулся в ответ, забыв о появившемся вновь напряжении.
— Не думаю, что Вы, Мистер Альварадо, способны трудиться без перерыва, — слегка поерзала по мне, окончательно пробуждая мой организм.
— Это вызов, Чика? — осторожно взял её за подбородок, приподнимая лицо, чтобы разглядеть его выражение.
— А ты готов его принять? — в её глазах плясали лукавые искорки, глядя на которые, хотелось улыбаться вечно.
— Мне кажется, ответ на этот вопрос очевиден, — пошевелил бедрами, уткнувшись ей в живот уже болезненно твердым членом.
— М-м-м, — задумчиво протянула. — Я не совсем понимаю, о чем вы, мистер Альварадо, — прикусила губу.
Посмотрев, как краснеет губа в месте укуса, безумно захотел целовать её до тех пор, пока губы полностью не окрасятся в такой же алый цвет.
— Что ж, похоже, стоит тебе напомнить, с какой готовностью я принимаю каждый вызов, — одним движением перевернулся, укладывая её спиной на песок.
— Ах, — вырвалось от неожиданности у Марины. — До сих пор не понимаю, о чем ты, — обхватила тонкими пальцами эрекцию, проведя ладонью вверх-вниз.
Стоило ей коснуться моей плоти, как я зарычал от нестерпимого желания оказаться снова в ней. Марина дразнила меня, и это возбуждало сильнее любого порно. Видеть её беззаботной и счастливой — значило для моего либидо ничуть не меньше, чем для сердца. И понимание, что улыбка на её губах вызвана мной, а не кем-то другим, сводило с ума от счастья.
— Кажется, я наконец-то вижу, как сильно ты любишь вызовы, — продолжила дразнить меня рукой.
Я склонил голову, захватывая губы Марины, тут же утопая в ее сладком вкусе. Котёнок сразу отозвалась на поцелуй, погружая меня в нирвану. Тело вибрировало, сгорая от нетерпения слиться с ней воедино. Она поглощала мои разум и чувства, и не требовалось совершенно ничего в этом проклятом мире, если моя Чика позволит просто быть с ней. Её поцелуй будто накачивал меня жизненной силой, превращая возможности в неограниченные. Растворяясь в её вкусе, в таком родном и ни с чем несравнимым запахом ванили, я ощущал себя гребаным суперменом. Достаточно лишь знать, что для нас есть надежда, и ни одна преграда не в состоянии мне помешать быть с нею.
Марина обняла меня за шею, запуская пальцы в волосы, пуская по коже мурашки. Не отрывая губ от моих, она закинула ногу мне на бедро, опрокидывая меня на спину. Я не противился инициативе Котёнка, принимая всё, что она давала мне.
— Я бросила вызов, — оседлала меня, двигаясь влажным лоном вдоль эрекции, — и я руковожу процессом.
Я смотрел, как она возвышалась надо мной во всей своей обнаженной красоте. Растрепанные светлые волосы, достающие до середины тонкой шеи, хрупкие плечи и полная грудь с острыми сосками — всё в ней было идеально. Свет взошедшей луны освещал Марину сзади, превращая в настоящую сирену, предвещающую мою погибель. Весь её облик влек меня, обещая рай, и было плевать, что последует после, как и плевать на все, предшествовавшее этому мигу. Её красота ослепляла. Теперь я не сомневался — она самая прекрасная женщина на земле. И я готов идти за ней даже в самое пекло ада, зная, что мы будем вместе.
Взяв в руку член, Котёнок медленно ввела его в себя, прикрывая глаза. Я шумно сглотнул, почувствовав жар её лона, обволакивающий и плотно сжимающий мою плоть. Марина чуть раскрыла распухшие от жарких поцелуев губы, тихо застонав. Приподняв попку, она выпустила меня, заставляя стиснуть зубы от потери её лона. Положив руки ей на талию, помог снова опуститься на себя до упора. Марина уперлась руками мне в грудь, впиваясь ногтями. Она поднималась и снова опускалась, смотря на меня из-под отяжелевших век. Её взгляд представлял собой расплавленный металл, гипнотизирующий и манящий. Медленные движения бедер Котёнка, колышущийся им в такт бюст, тихие стоны, ногти, царапающие мою грудь, погружали в транс, унося далеко в мир бесконечного блаженства.
Обхватил рукой её грудь, сжав сосок между пальцами. Марина выгнулась вперед, требуя еще большего внимания к чувствительным бусинам. Сжав в руках обе груди, потёр подушечками больших пальцев соски. Марина накрыла мои ладони своими, прогибая спину. Я зажал между пальцев острые вершинки, слегка потягивая и снова потирая подушечками. Котёнок ускорила движения бедер. Её плавные скольжения стали более хаотичными. Я вторил ей, двигаясь внутрь лона в такт её попке, не сводя глаз с её лица. Ни разу еще я не видел её такой необузданной, дикой, раскованной и, черт возьми, эта её сторона оказалось дьявольски возбуждающей. Я был готов взорваться в любой момент, лишь смотря на нее. Те ощущения, что она дарила, совершенно расплавили мне мозг. Но, даже теряя связь с реальностью, я не мог позволить себе лишить её долгожданной кульминации. Погоня Марины за удовольствием становилась более резкой и неконтролируемой. Опустив одну руку на разбухший от возбуждения комок нервов между её складочек, круговыми движениями пальца начал подводить её к разрядке.
Чёрт, находясь с Мариной, неважно в ней или вне её, всё, о чем я мог думать, — это хорошо ли ей так же, как и мне. Ни одна женщина не могла похвастаться подобным вниманием с моей стороны, но эта Чика завладела всем миром, став его единственным и неоспоримым центром. Я чувствовал, как напряглись мышцы лона, сжимая член в надежные тиски. Убрав руку с груди, переместил её на талию Котёнка, крепко сжав, двигая тазом резче и глубже, помогая достичь желаемого удовольствия. Несколько круговых движений пальцем по клитору и резких проникновений в её плоть, и стенки лона начали сжиматься вокруг меня. Марина откинула голову назад, протяжно закричав. Звук её наслаждения разлетелся по берегу, уносясь в разные стороны. Убрав руку с клитора, схватил её за талию, резко вонзаясь в её тело, продолжающее содрогаться от наслаждения. Мой оргазм нахлынул гигантской волной всепоглощающего удовольствия, расползаясь от поясницы по всему телу. Мной овладели лишь чувства, лишающие способности мыслить. Удерживая Котёнка на себе, излился в неё до последней капли. Словно почувствовав мой экстаз, Марина прижалась грудью к моей обнаженной коже, накрывая рот своим. Она целовала меня жадно и чувственно, сплетая наши языки и не позволяя мне жалеть её губы. Находясь в посторгазменном тумане, я не хотел отрываться от неё. Её запах, вкус, ощущение шелковой кожи кружили голову. Я не помнил, когда в последний раз чувствовал себя таким…счастливым.
Разорвав поцелуй, Марина спрятала голову мне под подбородок, восстанавливая дыхание. Я гладил её по спине, глядя на звезды и не понимая, настоящие они или у меня в глазах мерцают отголоски наслаждения. Лежа там, под ночным небом, усыпанным миллионами галактик, и слушая умиротворяющий звук прибоя, я был счастлив. Марина, покрытая капельками пота, чертила пальцем круги у меня на груди. В тот момент мы воспринимались как единый живой организм, а не отдельные личности с именами Марина и Диего. Только с ней я чувствовал себя полноценным человеком, а не бездушной тварью с дырой в груди. Теперь я точно знал, где находилось мое сердце и как оно выглядело. Все казалось таким простым и легким, что причины, по которым мы не могли снова быть вместе, совершенно потерялись в мороке пьянящего счастья. Я не хотел разговаривать, боясь разрушить магию, окутавшую нас, рассчитывая остаться в таком положении навечно.