ли. Изысканность им пытались придать немыслимым количеством дорогих пряностей, а роскошью должны были послужить разнообразные сладости с обилием меда. Лучше бы я ограничился только ими!
Разве могло все это сравниться в моих глазах, глазах человека, выросшего в Каире, с высоким искусством наших непревзойденных поваров! Увы, моим главным впечатлением от константинопольских яств остались ощущения совершенно не кулинарного свойства. Когда мы, пообедав и наговорившись, посетили, наконец, храм Святой Софии, в котором уже не было богослужения, в тот самый священный миг, когда душа моя воспарила ввысь от созерцания прекрасного купола и я уже не знал, подобно древним русам, на небе я или на земле, мой желудок придал моим мыслям самое низменное направление. Он явно и недвусмысленно протестовал против съеденного накануне. Мне стало не до красот горнего мира. Даже не взглянув на великолепные росписи и неземное сияние мозаик, я почти бегом устремился к выходу. На беду, я ничего не сказал своим спутникам о причине столь стремительного отступления, что помешало мне выбрать нужное направление. Когда живот прихватило окончательно, я оказался слишком далеко от спасительной общественной уборной.
На мое счастье, Савва немедленно распознал причину моего неуважения к божественной красоте. Он сразу схватил меня за рукав и потащил к величественному зданию, возвышавшемуся напротив собора. Так я, сам того не желая, осмотрел еще и древний дворец императоров ромеев. Увы! Здание, где некогда жили могущественные повелители полумира, где принимали послов и решали судьбы царств, теперь стояло заброшенным и служило отхожим местом для тех, кого, как и меня, прихватила сугубо земная нужда.
– Sic transit gloria mundi, – только и изрек по этому поводу на латыни Мисаил. И перевел: – Так проходит земная слава.
Как истинный ученый он без труда сразу определил причину постигшего меня несчастья. Кухня больших городов имеет тот недостаток, что здесь трудно раздобыть свежие продукты. Скот, бойни, рыбаки с уловом, огороды зеленщиков зачастую оказываются сильно удалены от лавок, где продается их продукт. Нередко его везут, хранят и перекладывают не один день, прежде чем он оказывается на столе. Несвежесть, а то и прямую порчу искусно скрывают пряностями, уксусом, нередко обрабатывая известью. Искусный повар легко придаст с помощью маринада приятный вкус даже тухлому мясу, но обмануть желудок бывает труднее, чем обоняние. Кроме того, в отличие от своих сотрапезников, я не запивал кушанье обильным количеством вина.
Судьба подчас довольно безжалостно смеется над людьми. Так вот получилось, что именно это происшествие осталось моим самым запомнившимся из пережитого в одном из величайших и прекраснейших городов подлунного мира. Хотя, как знать – хорошо это или плохо? Если бы не испорченная говядина, разве провел бы я целых полчаса в уединении и размышлении в закоулке таинственного заброшенного дворца земных владык?
Обдумывать было что. Ведь едва мы уселись за стол в харчевне и приступили к трапезе, заговорил Симба. Мне показалось, что он сделал это впервые с тех самых пор, как мы оставили дом моего деда в Каире. Этот безмолвный истукан мог не произносить ни слова неделями. Словно тень, он всегда оставался где-то за спиной, быстро и незаметно делая свое дело. Что-нибудь подавал или забирал, поддерживал или подавал руку в нужное время, не привлекая внимания и не мозоля глаза. Он соглашался со сказанным кивком головы, не издавая ни звука и умудряясь быть невидимым, всегда оставаясь на глазах. Говорил он так же, как делал, – спокойно, уверенно и весомо.
Симба рассказал про то, что было известно всем, но на что никто не обращал внимания. Про то, на чем держалась сила и могущество египетских султанов. Кто не знал, что это грозные мамлюки, воины-рабы, покупаемые на невольничьих рынках и выученные в специальных военных школах? Из них состояло войско, они были дворцовой стражей, становились эмирами и вельможами, свергая и возводя на престол султанов и правителей. Наш слуга сам провел несколько лет в отдаленном сирийском замке, обучаясь боевому искусству, и хорошо знал закрытый мир мамлюков и гулямов. Некоторые его товарищи тех времен теперь служили в гвардии самого султана.
Кому, как не ему, было напомнить нам, на чем держалась мамлюкская сила.
Невольники, пополняющие ряды учеников военных школ, попадали туда из тех самых краев, в которые мы направлялись.
Ислам запрещает держать в рабстве единоверцев, поэтому с давних пор владыки правоверных окружали себя бывшими язычниками, привозимыми издалека. Самыми лучшими воинами всегда считались тюрки и черкесы. В суровых северных краях трудно прокормить много людей, и родители часто сами продавали мальчиков работорговцам, чтобы спасти их от голодной смерти.
Вот так со временем и получилось, что вся армия правителей Египта стала состоять из черкесов и кипчаков. Они жили в отдельных казармах, держались друг за друга, имели своих командиров и поддерживали эмиров, вышедших из их среды. Черкесы жили в городской цитадели, по наименованию башен которой их называли бурджитами. Казармы кипчаков стояли на острове, отчего получили прозвище речных. Бахритов.
От того, как привозят рабов с берегов Сугдейского моря, зависело само существование египетской армии. Об этом знали все. Как и о том, что между бахритами и бурджитами нередко случались трения.
Хотя Египтом уже давным-давно правили кипчаки. Еще с тех пор, когда славный султан Бейбарс, привезенный мальчиком на невольничий рынок, вознесся к самым вершинам власти. На то были свои причины.
После войны в Великой Степи, когда орды Потрясателя Вселенной сминали копытами своих коней царства и народы, невольничьи рынки были переполнены кипчакскими рабами. Тогдашние владыки Египта воспользовались этим, чтобы укрепить свою армию.
Кипчаки отразили нашествие казавшихся непобедимыми монголов, сбросили в море крестоносных рыцарей. Потом настал черед самих султанов, прятавшихся от своих подданных за спинами чужеземных рабов. Власть всегда у того, у кого сила.
Сто лет Египтом правят султаны, вышедшие из мамлюков-кипчаков.
Только плох тот правитель, что соглашается оставаться игрушкой в руках своих приближенных. «Разделяй и властвуй» – так с древних времен говорит наука управлять. Уже первые султаны из мамлюков, хоть и были сами кипчаками, стали закупать черкесских рабов, быстро создав в дворцовой цитадели другую гвардию. Все было хорошо, пока в дело не вмешались события на далеких торговых путях.
Хан Тохта изгнал франков из своего царства и запретил им покупать рабов. На невольничьих рынках теперь стали продавать только черкесов, привезенных с Кавказа, который не подчинялся владыке улуса Джучи. Год за годом росли и крепли отряды бурджитов на берегах Нила.
У кого сила – у того власть. Одно дело, когда черкесские мамлюки помогали держать в узде своих кипчаков. Другое, когда они все крепче стали забирать в руку саму узду. Кто знает, чем бы все закончилось, не смени хана Тохту его племянник Узбек, восстановивший прежнюю торговлю. Правивший тогда султан Насир быстро восстановил бахритское войско, а число черкесов сократил до самого малого количества. Однако память об этом осталась.
Древний мудрец сказал: «Все возвращается». Лет пятнадцать назад хан Джанибек снова поссорился с франками. Изгнал их из своих городов и осадил их крепости. Снова год за годом в военные школы стали поступать только невольники с Кавказа. На беду, в то же самое время после смерти султана Насира началась борьба за власть между его многочисленными сыновьями от разных жен. Снова зазвучало веское слово усилившихся бурджитов.
Дело дошло до того, что черкес Гурлу совсем прибрал власть при султане Хаджи. Правителю было всего четырнадцать лет, и он, хоть и принял звучный титул аль-Малик аль-Музаффар, предпочитал проводить время, сидя на голубятне или развлекаясь созерцанием пыток, благодаря чему казна оказалась в руках доверенного эмира. Тот не стал тратить время даром и принялся, не жалея средств, закупать черкесских рабов. Оставалось только ждать, когда яблочко само упадет в руки. Когда знатные эмиры попробовали воззвать к разуму несмышленого султана, тот оторвал голову голубю и сказал: «Так будет с каждым, кто посмеет мне перечить».
Он был молод и глуп. Ему было невдомек, что не только власть рождает силу, но и сила – власть. Времени понять эту истину у юноши не оказалось. Почуяв угрозу, эмиры убили Гурлу. Прямо на молитве. Когда идет речь о власти, не до щепетильности. Вскоре вослед за ним отправился и любивший голубей султан. Сменивший его брат аль-Хасан первым делом продал купленных предшественником черкесов.
Пришедшая вслед за этим чума окончательно выкосила новое войско, оказавшееся в западне в своих запертых казармах.
Теперь нужно было восстанавливать армию. Для этого требовались новые рабы, а франки везли только черкесов. Вот почему прошлогодняя поездка в царство Джанибека была такой важной. Армия нуждалась именно в рабах-кипчаках. Не надо быть великим мудрецом, чтобы понять – закупка рабов в Золотой Орде, минуя франков, наносит последним невосполнимый ущерб. Кто в выигрыше? Перевозки могут забрать себе греческие корабли, да и среди мусульманских мореходов полно таких, кто охотно начнет ходить к далеким крымским берегам.
Может, эту торговлю хотят оседлать вездесущие армянские купцы? Не зря же в дело встрял этот Авахав?
Мне вспомнилось, как дед не хотел участвовать в закупке рабов. Только настойчивость Омара и трудное финансовое положение заставили его согласиться на это предприятие. Рабы для армии – это не просто торговля. Это политика, где так легко наступить ненароком на мозоль сильным мира сего. «Тебе не нужно никуда совать нос! Я тебе это строжайше запрещаю!» – всплыли в памяти слова деда. Но как не нарушить запрет, если все эти путаные дела сами буквально хватают тебя за нос?
Вот обо всем этом я и думал, сидя в своем невольном месте отдохновения, под суровыми взглядами древних мужей, взиравших на меня с расписного потолка.