Как можно судить по имеющимся документам, включая запись бесед делегации Президиума ЦК КПСС и членов Политбюро ЦК ПОРП 19 октября в Бельведерском дворце[375], ни Хрущев и другие члены советской делегации, прибывшей в Варшаву, ни польские лидеры не только не ставили под сомнение единство линий КПСС и КПК, но вообще не уделяли сколько-нибудь значительного внимания позиции коммунистического Китая, поскольку, видимо, мало знали о ней либо не считали советско-китайские разногласия существенными. О второй коммунистической державе мира напомнил в ходе бесед председатель Госсовета ПНР А. Завадский, который опроверг распространенный в Варшаве «враждебными элементами» слух о том, что в сентябре в Пекине во время VIII съезда КПК Мао Цзэдун в беседе с тогдашним первым секретарем ЦК ПОРП Э. Охабом якобы сказал, что поддержит поляков в борьбе за независимость против СССР[376]. Можно предполагать, что мнение Китая в это время мало влияло на поиск представителями КПСС и ПОРП компромиссной, взаимоприемлемой линии в целях преодоления возникшего конфликта. Опасения военной конфронтации заставили Хрущева еще 19 октября дать команду о приостановке продвижения советской танковой колонны в направлении Варшавы, вместе с тем вопрос о возможном советском военном вмешательстве в Польше еще в течение нескольких дней оставался открытым[377]. Вначале на заседаниях Президиума ЦК КПСС доминировала жесткая позиция[378], но уже на следующий день, 21 октября, обозначилась склонность к компромиссу: «учитывая обстановку, следует отказаться от вооруженного вмешательства. Проявить терпимость»[379]. Было дано принципиальное согласие обсудить с польской стороной вопрос об отзыве советников СССР из силовых структур ПНР. Каждодневно наблюдая за ходом событий в Польше, Хрущев и его соратники могли заметить, что Гомулка, избранный вопреки воле Москвы первым секретарем ЦК ПОРП, не стремится к разрыву с СССР, нигде не выходит за «красную линию» в отношениях с содружеством стран, строящих социализм, и это изменило их первоначальные установки еще до совещания компартий, в конце концов назначенного на 24 октября[380]. Ссылок на мнение КПК в записях заседаний Президиума тех дней не содержится. Это само по себе свидетельствует против преувеличения влияния китайского фактора на принятие в Кремле ключевых решений по польскому вопросу, ставит под сомнение вышеприведенный тезис о том, что в первую очередь именно жесткая позиция коммунистического Китая предотвратила вооруженное вмешательство СССР во внутренние дела Польши.
Идея проведения совещания представителей компартий социалистических стран для обсуждения польского вопроса оставалась, однако, в силе[381] – не для того, чтобы заручиться согласием на силовую акцию, от которой 21 октября уже фактически отказались, а прежде всего для того, чтобы обсудить уроки произошедшего конфликта в польско-советских отношениях для всего социалистического лагеря. На советском самолете, специально посланном в Пекин, китайская делегация во главе с Лю Шаоци и Дэн Сяопином прибыла в Москву во второй половине дня 23 октября[382]. В эти самые часы многотысячная демонстрация в Будапеште, о планах проведения которой еще накануне в Пекине никто не знал, грозила выйти из-под контроля. Тем самым внимание советских лидеров все более переключалось с польских событий на венгерские. Вопрос о возможном применении военной силы в Польше к этому времени перестал дискутироваться на заседаниях Президиума ЦК КПСС, в Москве пришли к выводу о том, что «в отношениях с Польшей следует избегать нервозности и торопливости, надо помочь польским товарищам выработать уравновешенную партийную линию»[383], ставка, таким образом, была окончательно сделана на преодоление возникших разногласий путем переговоров и взаимных компромиссов[384]. По некоторым сведениям, в день приезда китайских функционеров в Москву Хрущев в телефонном разговоре с Гомулкой говорил о том, что не видит препятствий для того, чтобы отношения между КПСС и ПОРП развивались на основе принципов, нашедших отражение в решениях только что состоявшегося VIII пленума ЦК ПОРП[385].
Слова в данном случае не расходились с делами, в советской политике применительно к Польше восторжествовала компромиссная линия, полностью себя оправдавшая. Смирившись с избранием Гомулки на пост первого секретаря ЦК ПОРП, выводом маршала Рокоссовского из Политбюро, и согласившись на удаление из Польши большой группы советников от Минобороны, МВД и КГБ, руководство СССР не лишилось, однако, Польши как своего военного союзника, предотвратило сдвиг вправо в этой стране, который мог бы грозить утратой коммунистами власти. Уже к середине 20-х чисел октября в Кремле не могли не видеть первых признаков ослабления внутриполитической напряженности в Польше. Хотя принципиальная линия руководства КПСС в деле разрешения конфликта с обновленным руководством ПОРП была, как отмечалось, в основном выработана еще до приезда в Москву высокопоставленных посланцев Мао Цзэдуна, в Москве действительно ждали от Пекина советов – о том, как дальше строить отношения с Польшей с учетом уроков возникшего конфликта, а в более общем плане – о том, какими методами можно стабилизировать ситуацию в социалистическом лагере в целом (на кризисные тенденции в ее развитии особенно явно указывало мощное венгерское восстание, вспыхнувшее 23 октября). Проявившаяся заинтересованность ЦК КПСС в советах ЦК КПК объективно обозначила повышение влияния КПК в мировом коммунистическом движении, к чему китайские коммунисты неизменно стремились. Как показывают документы, при выработке конкретных планов урегулирования венгерского конфликта китайская делегация сыграла определенную роль, но особенно значительным было ее влияние на подготовку программного документа советской внешней политики – Декларации Правительства СССР от 30 октября 1956 года об основах развития и дальнейшего укрепления дружбы и сотрудничества между Советским Союзом и другими социалистическими странами.
23 октября, ближе к вечеру, Хрущев, уже знавший, хотя и без подробностей, о напряженной ситуации в венгерской столице, отправился собственной персоной во Внуковский аэропорт, чтобы встречать китайских гостей. Сопровождая Лю и Дэна в гостевой дом на Ленинских горах, советский лидер, по воспоминаниям переводчика, говорил о своей озабоченности положением не только в Венгрии, но и в Польше, состоянием отношений между КПСС и ПОРП, рассчитывая на понимание и поддержку своей позиции китайской стороной. Если верить переводчику, в этой первой своей беседе с китайскими эмиссарами Хрущев проявил некоторую склонность к самокритике там, где дело касалось советско-польских отношений. Вместе с тем он выражал удовлетворение тем, что китайским коммунистам удалось сохранить доверительные отношения с польскими товарищами, рассчитывал на помощь КПК в преодолении возникших расхождений между КПСС и ПОРП. Хрущев, таким образом, не был против китайских планов посредничества, он просил товарищей из КПК убедить польских коммунистов в том, чтобы те в большей мере учитывали интересы всего соцлагеря. Лю Шаоци и Дэн Сяопин, по свидетельству переводчика, не выражали несогласия с тем, что говорил Хрущев, обещали от имени ЦК КПК содействовать налаживанию советско-польских отношений[386]. Однако уже в это время Хрущева занимали не столько польские, сколько венгерские события, все более выступавшие на первый план. Он информировал китайских гостей о беспорядках в Будапеште, сказал, что собирается сразу же ехать в Кремль для того, чтобы сосредоточиться на решении срочных вопросов. Лю и Дэн приняли это к сведению без комментариев. На протяжении нескольких последующих дней, внимательно наблюдая за развитием событий в Венгрии, они избегали скоропалительных выводов.
Китайские представители не присутствовали 24 октября на состоявшемся заседании Президиума ЦК КПСС с участием представителей компартий Болгарии, Чехословакии и ГДР[387]. Но в соответствии с планами, выработанными накануне[388], Лю Ша-оци выступил в тот же день на другом заседании Президиума[389]. Один из лидеров КПК счел правильными меры, принятые ЦК КПСС в польском вопросе, и высказался при этом против полицентризма в мировом коммунистическом движении («Основа – СССР – центр социалистического лагеря. Не может быть несколько центров»). Вместе с тем Лю Шаоци в соответствии с полученными в Пекине установками сконцентрировал внимание и на недостатках в деятельности КПСС, которые необходимо устранять: в Москве иногда принимали поспешные решения по важным вопросам, навязывали свою волю другим партиям. Хрущев выразил согласие с мнением китайского эмиссара, что было в общем не удивительным, поскольку конкретные примеры неправильной линии КПСС, приведенные Лю Шаоци, относились к сталинскому периоду[390].
Если судить по кратким записям заседаний Президиума ЦК КПСС, выполненным зав. общим отделом ЦК КПСС В. Малиным, китайский эмиссар более подробно остановился на ситуации в Польше 26 октября[391]. Как уже отмечалось, поездке Лю Шаоци и Дэн Сяопина в Москву предшествовали обсуждения советско-польских разногласий на заседаниях Политбюро ЦК КПК. Согласно позиции Мао Цзэдуна, новое руководство ПОРП во главе с Гомулкой продолжает оставаться коммунистическим руководством; Польшу и далее следует считать социалистической страной. Расхождения между Варшавой и Москвой – это не конфликт между революцией и контрреволюцией; спор может быть разрешен путем товарищеской критики и самокритики с обеих сторон, и для его разрешения было бы совершенно ошибочным применять силовые средства. Именно таковы были общие установки, определявшие позицию китайской делегации в Москве