[470] служили для беженцев мотивами выбора в пользу репатриации. Тем не менее число согласившихся вернуться из Югославии домой к началу апреля, по некоторым данным, не превышало 2100 человек, что было в несколько раз меньше количества желающих отправиться в западные страны. Это объяснялось помимо всего прочего и тем, что 31 марта подходил к концу срок, в течение которого в соответствии с объявленной 29 ноября амнистией беженцы должны были вернуться на родину. Вероятно, при более эффективной постановке дела со стороны правительства Кадара показатель мог бы быть более высоким – ведь с массовым выездом на Запад происходили задержки (из беженцев, весной 1957 года заявивших желание мигрировать на Запад, лишь меньше половины в течение последующих 4 месяцев получили разрешение на выезд; США фактически еще в апреле установили мораторий на прием новых мигрантов[471]). В этих условиях многие разочаровались и уже всерьез стали рассматривать репатриацию в качестве альтернативы.
В мае 1957 года Югославию вновь посетил Верховный комиссар ООН по делам беженцев, выразивший неудовольствие тем, что представители Международного Красного Креста не были допущены к местам репатриации венгерских беженцев, в частности несовершеннолетних. 7 мая он сделал официальное представление министру внутренних дел ФНРЮ, поставив под сомнение добровольность возвращения в Венгрию некоторых подростков 14–16 лет[472]. В конце мая – начале июня по требованию Верховного комиссара ООН группа иностранных журналистов была допущена в лагеря. Хотя их прием был обставлен настоящей показухой, впечатления оказались однозначно плохими – в репортажах, опубликованных в западной прессе, проводились прямые параллели с концлагерями времен Второй мировой войны. После этого югославские власти несколько улучшили условия проживания и культурного обеспечения в лагерях, особенно тех, где пребывало много несовершеннолетних – среди прочего были организованы курсы английского и французского языков для молодежи, желающей отправиться на Запад, начали проводиться спортивные состязания. Активизируется обучение детей по программам венгероязычных югославских школ, из Воеводины в лагеря приглашаются учителя (а также священнослужители), владеющие венгерским языком. Кое-где организуются кинопоказы. Западные эмиссары настаивали на более активном участии Международного Красного Креста (и его национальных организаций, представляющих развитые страны) в обустройстве лагерей. Эта настойчивость приносила свои результаты. Так, на средства шведского Красного Креста была оборудована скромная база отдыха для несовершеннолетних беженцев на Адриатическом море, закуплен спортивный инвентарь. В лагерях стали более широко распространять югославскую венгероязычную газету «IJj szo» («Новое слово»), издающуюся в Нови-Саде. Из нее читатели могли почерпнуть официальную югославскую версию венгерских событий, сильно отличавшуюся от той, которая преподносилась советской и венгерской пропагандой[473] (как следует из отчетов эмиссаров, занимавшихся вопросами репатриации, это вызывало явное неудовольствие венгерской стороны).
Как бы то ни было, условия пребывания мигрантов в лагерях по-прежнему оставляли желать много лучшего. Американская делегация, посетившая в июле 1957 года ряд лагерей, составила впечатление о том, что многие беженцы попросту голодали.
Одна из главных проблем заключалась в медленном перечислении финансовых средств из международных фондов, и это касалось в первую очередь Югославии. Австрия приняла значительно больше венгерских иммигрантов, но их отток на Запад из этой страны был налажен, как уже отмечалось, значительно быстрее, нежели из Югославии. Перечисление средств в Австрию также осуществлялось быстрее, больше активности проявляли, когда дело касалось помощи этой стране, американские и европейские благотворительные организации[474].
Из более чем 180 тыс. зарегистрированных в Австрии беженцев до конца июня 1958 года около 155 тыс. двинулось дальше, в другие страны. Выезд продолжался и в последующие месяцы. Так, сообщение о казни Имре Надя 16 июня 1958 года охладило решимость части мигрантов добиваться возвращения на родину, а напротив, подтолкнуло их к поискам удачи далеко от родной земли. Всего в Австрийской республике осталось примерно 18 тыс. беженцев. Фонд помощи беженцам ООН поддержал программу их интеграции в австрийское общество, выделив на нее 3,5 млн долларов, в том числе на создание 500 квартир для беженцев, совершенствование системы школьного образования для этнических венгров[475].
Многие венгры были заняты на строительных, сезонных, сельскохозяйственных работах, но люди, обладавшие более высокой квалификацией, как правило, работали по специальности, хотя и получали в среднем на 20–30 % меньше граждан Австрии. Согласно статистическим данным, в США эмигрировало 32 тыс. человек, в Канаду – 24 тыс., в Великобританию – 20 тыс., по 9-14 тыс. в ФРГ, Францию[476], Швейцарию, около 8 тыс. в Австралию. Среди стран, принявших беженцев, были также Швеция, Италия, Израиль, Южно-Африканский Союз, Голландия, Дания, Бельгия[477]. В Венгрию из Австрии в 1957–1958 годах вернулось около 8 тыс. человек[478].
В Югославии на 5 июня было зарегистрировано более 19 тыс. венгерских иммигрантов, однако реально в это время в стране находилось около 14 тыс. (остальные успели выехать на Запад либо вернуться в Венгрию). В августе в ФНРЮ оставалось около 8 тыс. беженцев. В это время возобновила работу смешанная венгероюгославская комиссия по репатриации, но она не добилась серьезных результатов – в Югославии активизировали свою деятельность западные эмиссары, оформлявшие венгерским беженцам право на выезд в страны Запада. Тогда же, в августе, в соответствии с заключенным двусторонним соглашением новых беженцев перестали принимать, отдавая их в руки венгерских пограничников[479]. Насколько можно судить по источникам, несколько активизируется также сотрудничество венгерских и югославских спецслужб в деле депортации беженцев с Запада в Венгрию[480].
К середине октября из Югославии было переселено 12 тыс. мигрантов, а в начале 1958 года в ведомстве Верховного комиссара ООН вопрос признали в основном решенным, белградский офис ведомства был закрыт. По данным, приводимым в литературе[481], из 19 857 зарегистрированных венгерских граждан, с 23 октября 1956 года по 31 декабря 1957 года нашедших временное пристанище на территории ФНРЮ, около 16 370 эмигрировали потом на Запад (больше всего во Францию, Бельгию, США), примерно 2770 были репатриированы в Венгрию. В югославское общество интегрировалось около 650 человек. Власти проявили интерес к оставлению в ФНРЮ лиц, получивших техническое и военное образование (и не в последнюю очередь тех, кто проходил военную подготовку в СССР).
В целом можно констатировать, что реакция ФНРЮ на массовый исход венгров с родины была амбивалентной и менялась с течением времени по мере изменений степени вовлеченности югославского правительства в развитие событий в Венгрии и вокруг нее. На политику ФНРЮ в данном конкретном вопросе оказывали влияние общая позиция Тито и его команды, занятая в дни венгерской революции, состояние отношений ФНРЮ как с СССР и советским блоком, так и со странами Запада, активная внешняя политика Югославии, в том числе в странах «третьего мира»[482]. Власти ФНРЮ стремились сохранить нормальные отношения с СССР и соседней ВНР, не желали давать поводов для углубления кризиса по сценарию 1948 года. В то же время они заботились о репутации Югославии как нейтрального государства с независимой внешней политикой, а потому дистанцировались от любых попыток заставить играть себя по правилам, продиктованным Москвой. Столкнувшись с большим наплывом беженцев, Югославия после определенных колебаний приняла их, поскольку хотела избежать негативного отклика международного общественного мнения на свои действия. Проблемы, связанные с пребыванием 20 тыс. венгерских иммигрантов на территории ФНРЮ, могли быть решены только с международной помощью.
Судьбы венгерских беженцев на Западе после отъезда их из Австрии и Югославии складывались по-разному, процесс адаптации к новой среде, интеграции в общества принимающих стран был зачастую болезненным. Не все могли найти работу по специальности, были случаи, когда врачи становились шоферами, университетские преподаватели гардеробщиками. Но многие люди, напротив, смогли найти себя в «новой жизни» – недавние рабочие преуспевали в бизнесе, становились журналистами эмигрантских СМИ и т. д. Таким образом, изучение судеб тысяч мигрантов дает многочисленные примеры как восходящей, так и нисходящей социальной мобильности[483].
Особую категорию беженцев (точнее, невозвращенцев) составили венгерские спортсмены, не вернувшиеся на родину с мельбурнской летней олимпиады, состоявшейся в ноябре – декабре 1956 года в Австралии. Выступление венгерских олимпийцев, занявших 3-е место в неофициальном командном зачете после СССР и США, стало не просто триумфом, дополнившим некоторыми новыми штрихами сложившийся в западном общественном мнении положительный образ страны, борющейся за суверенитет. Оно стало своего рода компенсацией ущемленного национального достоинства[484]