Так или иначе, Кечкереи со всем возможным усердием озаботился, чтобы славный сей муж у него не скучал. Передал его на попечение обворожительнейших дам - с главной целью избавить от него Абеллино, который между тем в компании молодых денди отправился сразиться в карты: приятнейший способ время убить до прибытия Фанни.
За зеленым столом сидело уже много игроков, среди них Фенимор. При виде его Абеллино разразился громким непочтительным хохотом.
- А, Фенимор! Ты в картах особенно должен быть силен, потому что в любви обанкротился совсем. Diable, тебе много надо нынче выиграть, ты ведь тысячу золотых теряешь против меня, Ха-ха-ха! Я, думаете, за этот вечер плачу? Ошибаетесь, Фенимор мне выложит денежки за него. Освободите-ка местечко, хочу тоже счастья попытать!
Фенимор ни слова не сказал, он как раз метал батик. Спустя несколько минут банк был сорван, Абеллино досталась уйма денег.
- Ах, друг мой, плохо что-то подтверждается поговорка: кому не везет в карты, тому везет в любви. Бедняга! Жаль мне тебя, истинный бог.
Фенимор встал и бросил карты. Его и без того молочной бледности лицо совсем побелело от сдерживаемого раздражения.
Проигранное пари и выказываемое ему пренебрежение, денежная потеря и издевки удачливого соперника переполняли его обидой и злобой. Он близок был к тому, чтобы, схватив подсвечник, учинить оскорбление действием. Но предпочел подняться и выйти из комнаты.
Абеллино продолжал играть, выигрывать и вызывающей своей, надменной повадкой смертельно обижать побежденных. Счастье упорно не желало ему изменять, что его веселило несказанно.
- Ну, будет! - объявил он наконец, запихивая в бумажник целую кипу громоздившихся перед ним банковых билетов. - Фенимор двойной неудачей опроверг поговорку, пойду посрамлять ее двойной удачей.
Но в соседней же комнате столкнулся с лакеем, который его давно искал, чтобы доложить: в передней дожидается г-жа Майер, которая не может войти, так как с дороги только, не успела переодеться.
"Ого! Это дурной знак!" Абеллино тотчас поспешил к ней. Та сказала, что никак не может разыскать дочку, но она придет непременно, иначе не стала бы приглашения принимать.
Абеллино сердито выслушал это приятное известие и ушел, оставив Майершу в передней.
- Diable! Ну, если они меня надувают...
Но раздражение показывать нельзя, надо с довольным, с дерзким, торжествующим видом ходить. Эх, лучше б все деньги просадить, только бы девушка пришла.
И вдруг ему стало очень неприятно видеть Фенимора с белым его яйцом, и мысль даже мелькнула: а не помириться ли, не проявить ли великодушие.
Опять он вышел к Майерше спросить, сказала она дочери, что он женится на ней.
- О да, и видно было, что она рада очень.
Это его немного успокоило, и, вернувшись в гостиную, стая он развлекать мосье Гриффара.
Уже чай подали и графиня Х. спела "Casta diva" ["Невинная богиня" (итал.) - ария из оперы Винченцо Беллини (1801-1835) "Норма"], когда к Абеллино протиснулся его лакей.
- Барышня Майер только что из кареты вышла, я видел, - шепнул он ему на ухо.
Абеллино сунул ему несколько золотых, - все, что нащупал в кармане, и воспрянул немного духом. Встал, посмотрелся в зеркало. Внешности он был привлекательной, надо отдать ему должное. Завит безукоризненно, усы и борода самые живописные, лицо чистое, шейная косынка восхитительна и жилет великолепен.
"Quanta species" ["Какие мы важные" (лат.); так говорит у Федра лиса, насмехаясь над неживой, неодушевленной трагической маской], - сказала бы про него Эзопова лиса.
Вошел камердинер доложить о гостях (Абеллино его в зеркало увидел) и возгласил по-французски с салонной торжественностью:
- Madame Fanny de Karpathy, nee de Mayer! [Госпожа Фанни де Карпати, урожденная де Майер! (франц.)]
"Тьфу ты, - подумал Абеллино, - девица-то всерьез моим именем пользуется. Ну да пусть, коли ей так нравится. Вреда от этого не будет".
- Ах, брак? - воскликнул г-н Гриффар. - Вы браком сочетались?
- Морганатическим, - отшутился Абеллино.
Часть гостей с любопытством устремилась навстречу новоприбывшим, хозяин (г-н Кечкереи) подошел к дверям, камердинер их распахнул, и на пороге явилась молодая дама в сопровождении мужчины. Удивленье на миг сковало все языки. Красота ли ее лишила всех дара речи? А дама поистине была красива. Простое, но дорогое кружевное платье мягкими складками облекало изящную ее фигуру, по моде тех времен чуть приоткрывая полные ножки для восхищенных взглядов; воздушного брюссельского кружева косынка обвивала пышные волосы, которые длинными локонами по-английски ниспадали с двух сторон на беломраморные плечи и дивной красоты грудь. А это нежно-розовое личико, этот величественный взор; эти жгучие черные очи, полные чувства, страсти, в противоположность детским еще губкам, которые выдавали спящую сном невинности душу, - но так в свой черед гармонировали с нежными ямочками на щеках и подбородке, едва она улыбнется! Ямочки эти с ума могли свести.
А она улыбалась, подходя к г-ну Кечкереи, который не знал, что и сказать.
Фанни поклонилась.
- Сударь, я с радостью приняла любезное ваше приглашение пожаловать к вам с семейством; _вот муж мой, господин Янош Карпати_! - указывая на вошедшего с ней, промолвила она.
Кечкереи не мог ничего придумать, кроме того, что безмерно рад, в явном замешательстве ища между тем глазами Абеллино.
Но тот в соляной столп там, у своего зеркала, обратился, как Лотова жена.
А Янош Карпати - веселый, сияющий, блистательный - все жал хозяину дома руку, словно старому знакомцу.
- Пожелайте мне счастья, уважаемый друг! - беря под руку свою супругу, сказал он. - Нынче приобрел я сокровище неземное, и нет никого меня блаженней. Теперь и рая мне не нужно, я и на этом свете, как в раю!
И, смеясь, лучась радостью, присоединился к остальному обществу, представляя всем и каждому свою жену, осыпаемый поздравлениями в ответ.
И на все это вынужден был смотреть Абеллино.
Смотреть и думать: девушка, которую он столь упорно преследовал своей любовью, отдала руку его дяде и для него теперь навек недосягаема.
Если б на небо ее забрели или в пекло самое, в замке держали на отвесной скале или ангелы мести охраняли с подъятыми огненными мечами, и то не была бы она столь недоступна, как огражденная магическим этим именем: "Супруга Яноша Карпати".
С супругой Яноша Карпати отношений никаких не завяжешь.
Все взоры, устав любоваться прекрасной новобрачной, обратились на Абеллино. И во всех читались ирония, откровенная насмешка.
Денди, вместо собственной свадьбы угодивший на чужую!
Посрамленный фанфарон, чью дульцинею похитил его собственный дядюшка!
Абеллино почти облегчение доставило увидеть еще одного человека, ошеломленного происшедшим: мосье Гриффара. Но и тут он себе не изменил, осведомясь у него в обычной своей глумливой манере, будто все это только банкира и волновало:
- Qu'en dites vous, Monsieur Griffard? [Что вы на это скажете, мосье Гриффар? (франц.)]
- C'est bien fatale! [Весьма фатально! (франц.)]
- Mon cher Абеллино, - раздался вдруг возле фальцет Фенимора. - Похоже, что это вы задолжали мне тысячу золотых. Ха-ха-ха!
Абеллино обернулся в ярости и оказался лицом к лицу с дядей, который как раз к нему направлялся с супругой.
- Дорогая, это мой драгоценный племянник, Бела Карпати, - с самой доброжелательной улыбкой отрекомендовал он их друг другу. - Дорогой племянник, поручаю мою жену _родственным твоим заботам_.
Вот он, сладчайший миг, который предвкушался им заранее; миг утонченной мести, зародившейся в сердце преследуемой девушки и воспламенившей взоры незлобивых существ, коим Фанни о ней поведала.
Охотник в яме! В вырытой им самим западне. Перехитренный, презираемый, наказанный.
Поджав губы, Абеллино сдержанно поклонился, белый, как мел.
Янош Карпати двинулся дальше - познакомиться с самим мосье Гриффаром, который выразил живейшую радость по поводу того, что видит его в столь добром здравии.
Абеллино же, едва они отвернулись, заложил большие пальцы за края жилета и как ни в чем не бывало непринужденной поступью прошествовал с высоко поднятой головой через всю гостиную, что-то напевая и, казалось, ни шепота, ни смешков не замечая вокруг себя.
Он спешил в ломберную.
Уже открывая дверь, услышал он общий смех, даже хохот и резкий фальцет Фенимора, выделявшийся среда других голосов. При появлении Абеллино смех и оживленный разговор разом смолкли, все постарались принять вид серьезный и спокойный.
Что может взбесить сильнее?
Абеллино подвинул стул к столу, сел.
Какого шута не смеются они, не продолжают разговора? И чего пыжится этот Фенимор, серьезность на себя напускает, отворачивается поминутно?
- Сдавайте, что ли, наконец!
За картами хоть посмеяться можно - выиграл, проиграл, все равно. Предлог есть.
Теперь черед Абеллино метать банк.
И начинается невезение.
Сидящий на другом конце стола Фенимор выигрывает беспрерывно, иногда в четверном, восьмикратном размере, удваивая, утраивая ставку.
Абеллино начинает терять хладнокровие, становится все рассеяннее. За ставками не следит, выигрыши не забирает, а проигрыши не платит. Раздраженный ум его занят другим, и от этого страдает игра.
Вот опять учетверенную ставку забрал Фенимор - и не удержался от торжествующего смеха.
- Ха-ха-ха! Мосье Карпати, а вы тоже с поговоркой не в ладах: и в любви вам не везет, и в карты. Бедный Абеллино, ей-богу, мне тебя жаль. С тебя тысяча золотых.
- С меня?
- А с кого же? Не будешь же ты утверждать, что и сейчас Фанни обольстишь; она богаче тебя теперь, деньгами ей голову не вскружишь; а захочется ей кавалера иметь, другого может выбрать, вон хоть меня, или Ливиуса, или Конрада. Тебе уж скорее остерегаться впору, как бы ей не приглянуться, а то прощай майорат: вот чем может для тебя кончиться такая авантюра. Великолепно, клянусь богом! Абеллино от объятий дядюшкиной супруги спасается. Новый Иосиф и жена Пентефрия. И тебе же еще следить придется, как бы она не влюбилась в другого молодца! Ой-ой-ой! Абеллино блюстител