[201]. Долгое время и Матяш I Корвин не мог считаться законным королем, хотя уже правил Венгрией, будучи избранным сословиями, пока не выкупил корону у Фридриха III и не короновался ею[202].
Проблему выборности королей Реваи не ограничивает пределами Венгрии. Так, в самом начале своего произведения он упоминает об императоре Оттоне III в связи с тем, что приписывает ему учреждение коллегии курфюрстов-выборщиков[203]. Автор трактата вполне положительно оценивает этот шаг императора, т. к. во-первых, видит в нем желание обеспечить права на германскую корону исключительно за немцами[204]. Это позволяет предположить, что и на венгерском троне Реваи предпочел бы видеть королей из своей нации, хотя свое мнение открыто не выражает. Во-вторых, введя данный сюжет в свое повествование, автор сразу же высказывал свою позицию в вопросе о выборности королей и участии сословий в выборах.
Базируясь на утверждении, что венгерские короли получают свою власть (королевское достоинство) от Святой короны, Реваи говорит об отношениях подданных и короны, о границах королевской власти. Ссылаясь на обычай, он приписывает короне издание «полезных и добрых законов». Кроме того, не королю, а короне уплачиваются штрафы и вергельды, оставляют церковное и светское наследство, возвращают всякое имущество, «как некому источнику, из которого все происходит». Реваи говорит о существовании понятия «имущество Святой короны», к которому относит, в частности, крепости и т. н. свободные королевские города. Это имущество монарх или кто-либо другой не могут обращать себе на пользу, т. е. отчуждать[205]. Автор трактата иллюстрирует свои мысли по данным вопросам материалом из венгерской истории. Здесь, как и во многих других местах произведения, Реваи подразумевает современную ему обстановку и отношения сословий с правящей династией Габсбургов. В то время, когда писался трактат, в памяти венгров были свежи воспоминания о политических судебных процессах против ряда крупных венгерских магнатов, закончившихся конфискацией их владений в пользу казны[206]. Венгерскую знать также возмущало одаривание Габсбургами иностранцев огромными владениями в Венгерском королевстве. Писатель выражает мнение венгерского дворянства: Святая корона принадлежит сословиям, король является ее «пользователем».
Петер Реваи настойчиво подчеркивает мысль о необходимости согласия между королем и подданными, права и привилегии которых правитель обязан соблюдать. В связи с этим автор трактата упоминает Эндре II[207]. Исключив из своего рассказа драматические события периода правления указанного короля, отмеченного засильем иностранцев, противостоянием знати государю, заговорами и даже убийством королевы, Реваи упоминает только об одном: об издании Золотой буллы 1222 г. — и ставит в заслугу королю «дарование свобод сословиям», хотя, как известно, последние силой заставили Эндре II пойти на этот шаг. Автор даже прощает королю насильственный захват престола, что в других случаях осуждал. Он «списывает» это «преступление» за счет того, что Эндре якобы сразу попросил прощения у короны[208]. В данном пассаже Реваи предстает как защитник сословных свобод и привилегий венгерского дворянства от посягательств центральной власти в лице современных ему королей. Автор трактата напоминает, что привилегиям, дарованным сословиям Золотой буллой, по обычаю присягает каждый король.
Все рассуждения Реваи относятся как бы к области далекой истории. Но ему приходится обращаться и к тому времени, когда после поражения при Мохаче в 1526 г. венгры приняли власть Габсбургов. Тут он уже должен был проявлять большую осторожность и политическую корректность, поскольку, с одной стороны, принадлежал к лагерю сторонников Габсбургов и верно служил им, а с другой, — расходился с ними по ряду важнейших вопросов.
Поражение венгров при Мохаче и почти полное истребление высшего сословия и дворянства вместе с королем Лайошем II Реваи в духе времени трактует как наказание за грехи перед короной и Господом[209]. Большим грехом он считает начатую после мохачской трагедии гражданскую войну, за которую Бог послал венграм еще большее наказание: турки захватили Буду и лучшую часть королевства[210]. Реваи категорически осуждает Яноша Запольяи за обращение к туркам за помощью и союз с ними. О занятии венгерского трона Фердинандом I он пишет довольно скупо, но признает правомерность его воцарения[211]. Фердинанда как шурина погибшего венгерского короля поддержала большая часть венгерской знати. Но его «выбрала» и «Святая корона», которая после драматических испытаний, выпавших на ее долю, «по Божьей воле» попала к Фердинанду[212]. Интересно отметить, что факт коронования Яноша Запольяи Святой короной Реваи не связывает с волей самой короны, а объясняет поспешностью людей.
Как мы помним, автор трактата резко осуждает пребывание короны в чужих руках, а тем более за границей. Но в случае с Габсбургами Реваи интерпретирует подобную ситуацию иначе. Он оправдывает поступок Фердинанда, вывезшего венгерскую корону в Вену, перекладывая выбор на саму корону. «Выбравшись из гражданских войн, и как бы не чувствуя себя в безопасности среди своих соотечественников, Корона препоручила себя защите и любви австрийцев, т. к. пренебрегла государями из нашей нации и нашей крови, власть которых, полученная преступным путем, не могла быть продолжительной <…> И пока Корона мирно пребывала вдали от венгерских мятежей, она издали заботилась о чести и благе Венгрии»[213].
Реваи одобряет намерение Габсбургов еще при жизни передать власть над Венгрией своим детям, ибо это предупреждает беспорядки, которые могут возникнуть, когда опустеет трон. Но в вопросе о характере этой власти он расходится с правящей династией. Реваи, как и большинство венгерских современников, в данном вопросе был непреклонен и упорно настаивал на необходимости выборов короля, а также на участии в них сословий. В Венгрии, писал он, выборы королей совершаются при полном согласии сословий, как это когда-то происходило на Ракошском поле под звон оружия[214].
То, что в течение 70 лет Святая корона находилась «на домашнем алтаре королей», автор трактата оправдывает двумя обстоятельствами. Во-первых, в этом заключается Божья милость, во-вторых, Габсбурги, будучи венгерскими королями, одновременно носят титул императоров. Данному факту Реваи придает огромное значение. В своем произведении он не раз связывает Святую корону и империю, о чем уже упоминалось. В его глазах эта связь чрезвычайно плодотворна. Например, заслуга короля Жигмонда (Сигизмунда Люксембургского), к правлению которого автор трактата относится в целом скептически (ведь он побывал в плену у собственных подданных и дважды потерпел поражение от турок), состоит в том, что тот «принес в Венгрию и приобщил к божественной Святой короне императорское достоинство»[215]. Как бы то ни было, пользу от этого союза хранитель короны видит в первую очередь в возможности для Венгрии рассчитывать на помощь против турок. Так же, как и правление короля-императора Сигизмунда, он оценивает и правление в Венгрии королей-императоров Габсбургов. Следует сказать, что подобное отношение к Габсбургам было характерно для многих представителей венгерской политической элиты, как из числа сторонников, так и противников правящей династии. В венгерской политической литературе XVI–XVII вв. проводилась мысль: венгры выбрали королем Фердинанда только потому, что он клятвенно обещал защитить Венгрию от турок и изгнать их из страны. Часть элиты поддерживала чужеземную династию, ибо справедливо полагала, что в одиночку страна не в силах справиться с турками. Вместе с тем в трактовке Петера Реваи Святая корона оказывается если не выше, то, по крайне мере, не ниже императорского достоинства, ведь именно оно присоединяется к ней, а не наоборот. Власть же Габсбургов над Венгрией ни в коем случае не означает ни включения королевства в состав наследственных владений династии, ни подчинения ее империи.
Освещая события, предшествующие Венскому миру 1606 г. и следующие за ним, автор трактата показывает себя горячим сторонником Матиаса Габсбурга, нового короля Венгрии, получившего венгерский трон в результате борьбы со своим братом королем-императором Рудольфом II, против которого выступили венгерские, австрийские и чешские сословия. Могло ли быть иначе, учитывая то, что Реваи в конфликте между братьями Габсбургами (Рудольфом и Матиасом) занял сторону последнего и всеми силами способствовал его воцарению в Венгрии, за что был щедро вознагражден новым правителем высокими должностями и поместьями. Автор трактата ставит в заслугу Матиасу изъятие Святой короны (которая уже жаждала вернуться домой) у Рудольфа силой, а также его успешные военные действия по освобождению Вышеграда от турок. Он восхваляет короля, называя его триумфатором, приписывая ему восстановление в Венгрии мира и спокойствия, «венгерских законов и конституции»[216]. Конечно, Реваи остался верен себе и в этой части своего труда, которую закончил утверждением, что без поддержки Святой короны Матиасу не удалось бы достичь таких блестящих результатов. А к Святой короне, «как некое заключительное украшение присоединился нер