аздельный союз могущественной страны Чешской короны и величие императорского титула»[217].
В конце трактата звучит призыв автора: если корона будет в целости, то и родина сохранится. Для этого надо укреплять древнюю апостольскую веру, заботиться об общем благе, ненавидеть турок непреходящей ненавистью, делать так, чтобы дома царили добро и согласие. И тогда — сколько бы «мы ни страдали от врага, мы не будем сломлены, а получим силу от неба, излечимся от ран войны, вернем себе жизнь и силу»[218].
Итак, изучение трактата П. Реваи позволяет сделать следующие выводы. Взгляды автора на корону подразумевают обширный комплекс представлений о государстве и королевской власти (ее природа, происхождение, прерогативы, границы и т. д.), о характере взаимоотношений монарха и подданных (избрание королей, степень участия во власти, сохранение прав и привилегий и т. п.). Как видно из текста, особой оригинальностью данные воззрения не отличаются. В целом они соответствуют представлениям, сложившимся в венгерском обществе в XV в. в условиях, когда, с одной стороны, ослабела королевская власть, а с другой, — поднялись сословия (в первую очередь феодальная знать и дворянство), которые получили возможность реализовать свое участие во власти, максимально ограничив монарха. «Неувязка» заключается в следующем: когда Реваи писал свое сочинение, подобные взгляды уже устарели и пришли в несоответствие с политическими реалиями эпохи. Габсбурги не только утвердились на венгерском троне, но и в духе времени нарушали традиции средневековой венгерской государственности, а также вели наступление на сословные привилегии венгерского дворянства. Автор рассмотренного нами сочинения, безусловно, не мог не видеть этих трансформаций и своеобразно реагировал на них в своем произведении. Пафос трактата, сконцентрированный на мистической силе Святой короны, призван обратить внимание читателя на традиционные политические ценности позднесредневекового венгерского сословного общества и государства, выраженные в понятии «Святая венгерская корона». Временная победа венгерских сословий над Рудольфом II Габсбургом в первом антигабсбургском выступлении, завершившемся Венским миром 1606 г., давала надежды на восстановление этих ценностей и основанного на них политического порядка. То обстоятельство, что одолеть Рудольфа II сословной конфедерации помог представитель семьи Габсбургов Матиас, в конце концов взошедший на венгерский престол, возможно, еще больше подогревало такие надежды. Но в связи с этим, стороннику Матиаса Габсбурга венгерскому барону, хранителю Святой короны Петеру Реваи приходилось искать компромисс между своими позициями и убеждениями, отражавшими взгляды значительной части венгерской феодальной элиты того времени, и новыми политическими реалиями. А вот как раз это автору проанализированного трактата и не слишком удалось.
Как уже упоминалось, трактат Петера Реваи дважды увидел свет — оба раза в первой половине XVII в. Данное обстоятельство вряд ли можно считать случайностью. Со временем взгляды хранителя Святой короны барона Петера Реваи, отдававшие нафталином уже в то время, когда он писал и опубликовывал свое сочинение, очевидно, не находили отклика у политически активной части венгерской элиты: ни у той, которая интегрировалась в составе созданной австрийскими Габсбургами «наднациональной» аристократии, ни — тем более — у той, которая во второй половине XVII – начале XVIII в. выступила с оружием в руках против правящей династии. Тем не менее, следы трактата обнаружились через 100 лет после его написания далеко за пределами Венгерского королевства — в России. После принятия Петром I императорского титула в его окружении серьезно изучался вопрос о короне, которая подобала бы первому российскому императору. В этой связи неизвестным переводчиком был сделан перевод на русский язык некоего произведения о коронах. Перевод остался в рукописи; и был обнаружен спустя столетия, в 2009 г. в библиотеке Казанского университета. Проведенная венгерскими и российскими учеными работа над рукописью перевода показала, что он сделан с книги венгерского ученого немецкого происхождения Мартина Шмейцеля Commentatio historica de. coronis, опубликованной на латинском языке в Йене в 1712 г. Изучая источники Шмейцеля, ученые обнаружили, что заметная часть труда представляет собой почти полный текст трактата Петера Реваи о Святой венгерской короне. М. Шмейцель позаимствовал из этого произведения также и изображение Святой венгерской короны, которое русский переводчик в свою очередь поместил в своей рукописи[219]. Таким образом, труд Петера Реваи, пусть в составе другого сочинения, достиг далекой России и какое-то время занимал умы тех, кто готовил Петра Великого к торжественному акту принятия императорского титула и императорской короны.
Глава IV«Трипартитум» Иштвана Ве́рбёци глазами венгерского юриста первой половины XVII в. Иштвана Асалая
Осенью 1514 г. венгерскому Государственному собранию был представлен «Трипартитум» — уже давно и с нетерпением ожидавшаяся всеми запись обычного права. Еще в 1498 г. сословия постановили, что необходимо зафиксировать те судебные обычаи, на основании которых протонотарии Королевской курии будут вершить суд[220]. Решения Государственного собрания 1498 г. по этому вопросу не были выполнены, и он ставился вновь и вновь. «Пусть Его Величество король распорядится, наконец, собрать в виде одного единственного декрета все декреты и решения, которые до сих пор повсюду разбросаны», — безуспешно настаивали законодатели в 1500, 1504 и 1507 гг.[221] Действительно, отсутствие единых и обязательных для всего королевства судебных норм и обычаев, несогласованность и противоречия в законах, изданных в разное время венгерскими королями, существенно затрудняли деятельность судебных и правоохранительных органов королевства. Задача сформулировать и записать обычаи и законы страны возлагалась на правоведов из числа заседателей королевской курии, «своими знаниями превосходящих всех других»[222]. Благодаря этим распоряжениям, на свет в конце концов появился «Трипартитум» как результат кодификаторской деятельности королевского протонотария Иштвана Ве́рбёци. Ему удалось собрать и в значительной степени систематизировать нормы действующего права и декретов, в первую оче-’ редь те, которые отвечали интересам средне– и мелкопоместного дворянства, одним из политических лидеров коего являлся Ве́рбёци.
В «Трипартитуме», структурно разделенном на введение, пролог и три части, рассматривались как общие понятия (справедливость, право, закон, обычай), так и дворянское частное и процессуальное право, элементы городского права и, кроме того, право трансильванцев. Особое место отводилось праву феодалов в отношении крестьян. Рассматривались нормы, относящиеся к публичному и уголовному праву. В своем труде знаменитый юрист и политик сформулировал основные привилегии венгерского дворянства (личная свобода, ответственность только перед королевским судом, освобождение от налогов и право сопротивления королю), а также тезис, утверждавший равенство дворянства с высшей знатью (ипа et eadem libertás).
По определенным причинам «Трипартитум» не был возведен в статус закона, но, тем не менее, получил в Венгерском королевстве всеобщую известность и признание[223]. Для юристов и судей он стал главным справочником и практическим руководством по венгерскому праву. Авторитет «Трипартитума» был непререкаем не только в XVI в., но и в последующие столетия, вплоть до первых десятилетий XIX в. Его небезосновательно называли «библией» венгерского дворянства. В эпоху политического распада государства «Трипартитум» оставался для юристов единственной книгой, которая унифицировала венгерское право, сохраняя его особенности, и использовалась в юридической практике на территории всего Венгерского королевства. Она переводилась а латыни на имевшие хождение в королевстве венгерский, хорватский, немецкий языки.
Становится понятным, почему венгерские юристы той эпохи пытались комментировать «Трипартитум». Поскольку жизнь не стояла на месте, то возникала необходимость перерабатывать его в соответствии с требованиями времени и запросами юридической практики. Действительно, уже при жизни создателя «Трипартитума» Венгрия пережила поражение при Мохаче (1526 г.), турецкое завоевание части королевства, обособление Трансильвании и переход уцелевших областей под власть Габсбургов. Менялись соотношение политических сил, положение классов и сословий, их взаимоотношения с правящей династией, а вместе с ними — представления о власти, праве и законе. Появлялись новые законы, на содержание которых заметный отпечаток откладывали условия перманентной войны с турками. Распространение Реформации в XVI в. и ее отступление в следующем столетии также отражалось на решениях Государственных собраний, получавших сцду закона. Поскольку после Ве́рбёци венгерская юриспруденция не создала нового свода права и законов, то юристы вновь обращались к «Трипартитуму», «открывая» в нем то, что не увидели прежде или то, что хотели бы в нем прочитать.
В XVII в. комментирование «Трипартитума» связано с именем Иштвана Асалая — секретаря надора (палатина), протонотария судебного аппарата надора, вице-судьи Королевской курии, советника Венгерской Казначейской палаты. В 1650-е гг. он составил на латинском языке предметный указатель к труду Ве́рбёци. В своем исследовании я использовала оригинальную рукопись середины 1650-х гг., хранящуюся в настоящее йремя в рукописном отделе Венгерской Национальной библиотеки им. И. Сечени в Будапеште